За столом княжна села рядом с Долли и оказалась напротив Луизы же Гримон и Штерна. Долли радостно рассказывала ей о планах устройства в поместье конезавода, а Лиза, согласно кивая в нужных местах, наблюдала за Штерном. Он был так возбужден, что она слышала его мысли. Трепещущая надежда появилась в его душе и, окрыленный, он впервые в жизни ухаживал за женщиной. Шутки, остроумные замечания, веселые рассказы сыпались из его уст, как из рога изобилия. Луиза, которой передалось его волнение, весело смеялась и казалась совсем молодой и очень красивой. Вдруг княжна поняла, что слышит и мысли Луизы. В душе той тоже ожила надежда, женщина вдруг поверила, что она может быть для кого-то желанной, и это открытие потрясло ее. Благодарность к Штерну сейчас переполняла душу Луизы.

«Ну вот, теперь и до настоящего чувства недалеко, – радостно подумала княжна, – если у Штерна хватит мужества признаться, все будет хорошо».

– Лиза, ты меня слушаешь? – прорвался сквозь заслон ее мыслей обиженный голос сестры.

– Конечно, дорогая, просто я ничего не понимаю в лошадях, поэтому твой вопрос для меня затруднителен, – дипломатично ответила девушка, надеясь, что Долли спрашивала ее о чем-то, относящемся к началу разговора, который она помнила, и не меняла тему, пока она отвлеклась.

Ей повезло. Долли разъяснила свой вопрос, и он касался беговых качеств ее любимого коня Крылатого, и сама же за Лизу ответила на него. Герцог, сидевший с другой стороны от жены, заступился за свояченицу и других родных, не разбирающихся в лошадях, предложив Долли сменить тему разговора. Он попросил слова и объявил, что они с герцогиней завтра уезжают в Гленорг-Холл. Пригласив всех присутствующих приезжать к ним в гости, он поднял тост за здоровье хозяев дома, а потом напомнил, что им пора отправляться на бал, и откланялся, уводя с собой жену.

– Мы с Генриеттой тоже должны скоро ехать, – сообщила Луиза, – Иван Иванович привез из конторы «Северной звезды» письмо от Кати. Она пишет, что ждет нас в Вене, а уже оттуда мы поедем в Париж. Я думаю, что мы отправимся в начале следующей недели.

– Господи, я же только начала брать уроки у самой Молибрани, – расстроенно сказала Генриетта де Гримон, – другого такого шанса у меня не будет.

– Девочка моя, это – наш долг перед памятью твоего отца, – тихо возразила ее тетя, – я тоже счастлива здесь, а мое дело – подарок судьбы после всех наших испытаний, но я обещала своему брату вырастить тебя, и теперь я должна вернуть тебе славное имя твоего отца и его наследство.

– Я могу проводить вас до Вены, – предложил Штерн, – я обещал французским дамам, которые хотят продавать ваши платья в Париже, что организую им встречу с акционерами вашей фирмы именно в Вене. Княгиня Черкасская и графиня Ливен уже там, не хватает только вас. Коммерция не должна стоять на месте, так что собирайтесь.

– Спасибо, это будет очень кстати, – обрадовалась Луиза и тепло улыбнулась поверенному, – я соберусь за три дня, и Генриетта сможет взять еще пару своих уроков.

Она примирительно посмотрела на девушку, сидевшую опустив голову, и добавила:

– Зато ты увидишь оперные театры всех столиц Европы, и как только мы уладим дела с твоим наследством, сразу же вернемся в Лондон, ведь я тоже не могу надолго оставить мастерскую.

Генриетта подняла на тетку глаза и улыбнулась.

– Хорошо, но давай все сделаем поскорее, чтобы сеньора Молибрани не уехала из Лондона.

Лиза с облегчением вздохнула, ей так хотелось, чтобы у Штерна и Луизы все сложилось, но и Генриетту, бредившую пением, она теперь тоже понимала. Посмотрев в лица друзей, она почувствовала, что все будет хорошо и, произнеся про себя тост с пожеланием им любви и счастья, выпила свой бокал и успокоилась.

Теплая атмосфера семейного застолья, родные лица за столом, нежный свет свечей, отражающийся в зеркалах, теплый комочек любви, греющий ее сердце, сделали девушку по-настоящему счастливой. Это пронзительно-радостное чувство было таким ярким, что она даже испугалась. Казалось, это счастливое время так прекрасно, что не может остаться надолго, а должно исчезнуть, и вместо него придет время горя и потерь. Лиза испугалась своих мыслей и постаралась отогнать их. Но нота тревоги, поселившейся в душе, не умолкала, а заставляла все время думать и искать, откуда исходит опасность.

Долли с мужем уехали на следующий день, а Луиза с Генриеттой, как и собирались, отбыли три дня спустя после последнего семейного обеда в доме Черкасских. Лорд Джон не поехал с братом, тихо сказав Лизе на ухо, что сейчас молодоженов нужно оставить одних. Он собирался в Гленорг-Холл на Рождество, а пока каждый день занимался с сеньорой Джудиттой. Лиза ездила вместе с ним в дом примадонны, где ее с нетерпением ждала Кассандра.

Девушки так подружились, что уже не могли обойтись друг без друга ни дня. Если сеньора Молибрани была занята и не могла заниматься с Джоном, Кассандра приезжала на Аппер-Брук-стрит в гости к Лизе. В доме Черкасских все привыкли к девушке и уже считали ее своей. Но почти с таким же нетерпением, как Лиза, в доме Черкасских ждала Кассандру Даша Морозова.

Приехав первый раз в гости к Лизе, Кассандра знакомилась с родными и домочадцами подруги, и когда дошла очередь до Даши, она взяла руку девушки, потом посмотрела ей в глаза и сказала:

– Мисс Даша, вам нужна помощь, и я смогу вам помочь, ночные кошмары больше не будут мучить вас, и плохие воспоминания уйдут.

Даша покраснела, беспомощно оглянулась на Лизу и пролепетала:

– Вам Лиза сказала? – она побоялась продолжить, ведь выговорить слова «насильники и извращенцы» было выше ее сил.

– Нет, Лиза ничего мне не говорила, – возразила Кассандра, отвечая на незаданную часть вопроса, – но я чувствую, что вы попали в руки преступников. Это – один очень жестокий мужчина и две женщины: одна – тупая и развратная служанка, а вторая – госпожа, она не только жестока и безумна, она – убийца. Вы не пострадали физически, спасшись из их рук, но ваш дух сломлен. Я могу помочь вам все забыть и начать жизнь с чистого листа.

Она обняла заплакавшую Дашу и тут же попросила девушку проводить себя в ее комнату. Заинтригованная Лиза пошла вместе с ними. Кассандра сказала, что ей нужно маленькое зеркало и красная ткань. Даша тут же нашла ей маленькое квадратное зеркало в серебряной оправе, а в гардеробной висела алая шелковая нижняя юбка, от которой Лиза отрезала большой кусок. Кассандра посадила Дашу в кресло и, сняв с шеи свой медальон, стала монотонно покачивать его перед глазами девушки.

Она начала медленно считать и, дойдя до трех, тихим, ровным голосом приказала Даше закрыть глаза. Досчитав до шести, сказала, что девушка на счет десять уснет, но во сне будет слышать приказы Кассандры. Наконец, она досчитала до десяти и, услышав глубокое, спокойное дыхание Даши, княжна поняла, что та спит.

Кассандра взяла зеркало и, трижды обведя им вокруг лица спящей девушки, сказала:

– Матушка, Царица Небесная, как это зеркало больше не увидит лица рабы Божьей Дарьи, так страшные воспоминания уйдут из ее головы, а страхи покинут ее душу. Во имя Отца, Сына и Святого Духа. Аминь. Аминь. Аминь.

Она быстро завернула зеркало в красную тряпку и, повернувшись к Лизе, сказала:

– Пойдем в сад, закопаем зеркало в землю. Это можем сделать только мы с тобой, если сделают обычные люди, нужного эффекта не будет.

Они спустились вниз. Лиза взяла в каморке садовника лопату и повела подругу в дальний конец сада, где по каменной стене, красиво переплетаясь, змеились побеги плюща с последними покрасневшими осенними листьями. Лиза выкопала неглубокую яму, а Кассандра положила в нее зеркало, завернутое в красный шелк. Засыпав все землей, девушки присыпали чуть заметную ямку опавшими листьями. Теперь никто, даже они сами, отойдя на несколько шагов, не смогли бы найти место с закопанным зеркалом.

– Ну, вот и все, пойдем будить Дашу, – сказала Кассандра.

Они вернули лопату на место и пошли в дом. Лиза, боровшаяся с любопытством с самого начала сеанса, не выдержала и спросила подругу: