Молодые хозяйки не ударили в грязь лицом: мебель и полы были натерты, столы в доме и саду расставлены, посуда, приготовленная на завтра, сияла в большом буфете в столовой. Повариха Агаша еще со вчерашнего дня забрала себе в помощницы половину девичьей, и горы хлебов, кулебяк, пирогов высились на всех столах в большой кухне барского дома и занимали все кладовые, примыкавшие к ней. Пивоварня в поместье работала без устали уже месяц, и бочонки с ячменным пивом, белея залитыми воском пробками и уложенные рядами, заняли все место вдоль ее кирпичных стен.

В село уже отправили бычка и несколько баранов, которых завтра зажарят на большом костре в центре площади. Для соседей-помещиков Долли с крестным запланировали на обед заливное, жареных цыплят, оленину под французским соусом, расстегаи и рыбу, а для молодежи — пирожные. Все шло по плану, поэтому, успокоившись, она отпустила своих сестер и племянниц барона с Дашей Морозовой в дом учителя. Девушки хотели последний раз в этом году искупаться, пока горячее солнце еще прогревало воду в Усоже. Привезти обратно их должен был Александр Николаевич, отправившийся на площадь к церкви посмотреть за приготовлением к завтрашнему празднику.

Веселые голоса и стук колес на подъездной аллее возвестили о возвращении купальщиц. Долли вышла на крыльцо, яркое солнце светило ей прямо в глаза, и пришлось приложить руку ко лбу, затеняя их, чтобы что-то разглядеть. Коляску барона, где на заднем сидении, плотно прижавшись друг другу, сидели все четыре девушки, а на переднем восседал Александр Николаевич, сопровождал верховой. Когда они подъехали к крыльцу, Долли с удивлением узнала во всаднике своего тайного знакомого Лаврентия Островского.

— Только этого мне не хватало! Если он сейчас хоть чем-нибудь намекнет, что встречался со мной в лесу, придется объясняться с крестным и тетушкой, — прошептала Долли, и хорошее настроение княжны сразу испарилось. Но взяв себя в руки, она решила, что лучшая оборона — это нападение, и нужно начать разговор первой.

Княжна сбежала с крыльца и подошла к остановившейся коляске. Александр Николаевич вышел первым и по очереди подал руку всем четырем своим подопечным, сходящим с подножки. Лиза подхватила сестру под руку, а Натали, Мари и Ольга окружили ее со всех сторон.

— Ну, как вода? — поинтересовалась Долли, весело улыбнувшись девушкам, и они наперебой начали восторгаться купанием и сожалеть, что она не поехала с ними.

— Дорогая, позволь представить тебе нашего соседа господина Островского, он недавно унаследовал Афанасьево от покойного Ивана Ивановича, — объявил барон, мягко оттеснил болтушек от крестницы и повернул ее к молодому человеку, который уже спешился и почтительно поклонился княжне.

— Дарья Николаевна Черкасская, светлейшая княжна и моя крестница, — представил Долли барон и отступил в сторону, давая ей возможность познакомиться с новым соседом.

— Добрый день, сударь, добро пожаловать в наши края, — сказала Долли и поклонилась молодому человеку, но руки не протянула, надеясь, что он поймет ее намек и будет держаться официально. Так и получилось — сосед поклонился и сказал:

— Счастлив познакомиться с вами, сударыня. Меня уже представили остальным дамам, и даже пригласили на завтрашний праздник. Надеюсь, как хозяйка бала вы не будете возражать?

— Мы — провинциалы, и балы нам заменяют гулянья, если вас это заинтересует, мы все будем рады, — заметила княжна, ухватила под руки сестер и обратилась к барону. — Крестный, я проверила, все уже готово, и мы с сестрами можем ехать домой. Если ты отпустишь к нам в гости Мари и Натали, то мы вернемся завтра часам к десяти, чтобы успеть расставить посуду до приезда гостей.

— Дядюшка, пожалуйста, можно нам поехать? — заныли девушки и повисли с двух сторон на руках барона.

— Ну, хорошо, поезжайте, — согласился Александр Николаевич и с облегчением подумал, что проведет тихий вечер в одиночестве. — Я сейчас скажу кучеру Савве, чтобы оседлал коня и проводил вас до Ратманова.

— Позвольте мне проводить барышень, — предложил Лаврентий, — мне это доставит большое удовольствие.

— Пожалуйста, буду премного вам обязан, — поблагодарил барон, пожав руку молодому человеку, — и жду вас завтра обязательно к нам на праздник, мы начинаем в два часа пополудни.

Лаврентий поклонился, поблагодарил хозяина и, встав у дверцы коляски, по очереди подал руку четырем молодым девушкам. Долли уже вскочила на Лиса, которого конюх привел к крыльцу. Барон закрыл дверцу коляски, Лис, пришпоренный наездницей, рванулся вперед, а Лаврентий поехал позади экипажа, поняв, что лучше пока не приближаться к девушке, так явно выразившей свое нежелание афишировать знакомство с ним.

Через полчаса они были уже в Ратманово. Мария Ивановна вышла на крыльцо, чтобы встретить своих питомиц. Как веселые птички выпархивают из цветочных зарослей, девушки, легко слетев по подножке на крыльцо, окружили Опекушину со всех сторон, пытаясь рассказать, как славно они провели время, но твердый голос Долли остановил их щебет:

— Тетушка, позвольте представить вам господина Островского, он — наш новый сосед, унаследовавший Афанасьево. Господин Островский любезно проводил нас домой.

— Добрый вечер, сударь, очень благодарна вам за заботу о моих девочках, — сказала Мария Ивановна и протянула Лаврентию руку, которую тот почтительно поцеловал. — Буду рада дальше продолжить знакомство с вами на завтрашнем празднике.

Лаврентий поблагодарил и откланялся; на обратном пути он все старался понять, пригласила ли его старая женщина бывать в доме, но потом понял, что, скорее всего, — пока нет, и решил завтра завоевать симпатии Марии Ивановны, справедливо считая ее ключом от дверей замка своей принцессы.

Сразу после ужина, когда тетушка отправилась к себе в комнату, девичья стайка собралась в спальне Долли. Ольга лежала на кровати, Лиза, Мари и Натали расселись на белых с золотом легких стульях, стоящих вокруг маленького круглого столика в нише окна, а сама хозяйка комнаты сидела на банкетке перед туалетным столиком, повернувшись к зеркалу спиной.

— Боже, до чего же он импозантный, — тринадцатилетняя Натали с удовольствием выговорила модное слово, считая, что так она кажется взрослее.

— Да, очень импозантный, — как эхо откликнулась ее ровесница Ольга.

— Ну, и чем он импозантен? — скептически спросила их Долли. Она не могла отрицать, что Лаврентий — красивый мужчина, но ее идеалом был брат, и хотя новый сосед был так же высок и черноволос, как Алекс — на этом сходство заканчивалось. Светлейший князь Черкасский был очень красив, но привлекало в нем скорее другое: ощущение силы и уверенности, исходившие от Алексея, смягчались великолепным чувством юмора и обаянием, под которое попадали не только женщины и дети всех возрастов, но и мужчины. А в Лаврентии ничего этого не было, но объяснять это своим глупым молодым собеседницам она не собиралась. Но этого и не потребовалось, ноту осуждения внесла Лиза:

— А мне он совсем не понравился, — она говорила тихо, и ее худенькое лицо с огромными янтарными глазами слегка порозовело, — он подал мне руку, когда помогал сесть в коляску, и я почувствовала опасность и угрозу, и еще он думал про какие-то цветы, про красную розу.

Долли с раздражением подумала, что опять сестре мерещатся ее видения, и из чувства противоречия сказала:

— Наоборот — хорошо, когда мужчина любит цветы, это редкое качество у этого грубого пола.

Настроение у нее испортилось окончательно. Лиза мучила ее, пытаясь рассказывать про разных людей странные, часто неприятные и опасные вещи. Веселая и деловитая Долли, двумя ногами стоящая на грешной земле, была, к глубокому огорчению тетушек, даже не очень религиозна, а уж поверить в такую мистику, как чтение мыслей через прикосновение к руке, она не могла никак. Ну почему это случилось с их Лизой, за что им такое невезение? Сестра вещала, как какая-то Кассандра. Зачем вообще нужно что-то знать о тайных мыслях людей?

Даша Морозова, которую она попросила понаблюдать за Лизой, в первый же день встала на сторону сестры и теперь ходила за ней как привязанная, преданно заглядывая в глаза, только потому, что, взяв подругу за руку, сестра на ушко ей что-то рассказала.