Долли остановила Лиса у крыльца. Ловко соскочив на верхнюю ступеньку, она отдала поводья дворовому пареньку Ване, а сама стремительно пошла в кабинет крестного, зная, что в это время она обязательно найдет его там. Александр Николаевич сидел за старинным письменным столом, принадлежавшим еще его деду, и проверял счетные книги.

— Добрый день, крестный, — поздоровалась Долли, обняла сидящего барона за плечи и поцеловала в щеку.

— Здравствуй, моя радость, — обрадовался Александр Николаевич, поднялся и обнял крестницу, — ты как всегда заставила своего Лиса лететь как ветер?

— Его не нужно заставлять, ему нужно только не мешать, и он полетит быстрее ветра. А как у тебя дела? Ты здоров?

— Слава богу, я здоров. Только вот кое-что меня беспокоит. Месяц назад я получил письмо от племянницы Сони, сообщившей, что она хочет прислать мне своих дочек Мари и Натали. Ты ведь их помнишь? Последний раз они гостили у меня со своими родителями перед войной. Этой осенью Соня решила поехать к своему брату князю Сергею в Лондон — он сейчас там служит советником в посольстве, а дочек ей одних оставлять в столице не хочется. Вот она и отправляет их ко мне. Я написал Соне, что буду рад приютить девочек, но теперь не знаю, что мне делать, — сказал Александр Николаевич и потер руки, как всегда делал в минуту волнения.

— А что случилось? Почему ты беспокоишься? — удивилась Долли. Она обрадовалась приезду внучатых племянниц крестного и не хотела, чтобы их поездка сорвалась.

— Вчера приезжал покупать яблоки перекупщик из уезда, так он рассказал, что за последние два месяца в уездном городе пропали две девушки, совсем молоденькие, по пятнадцати лет. Вот я и боюсь — вас же, молодых, дома не удержишь, а вдруг с девочками Сони что-то случится…

— Крестный, ничего с ними не случится. Я сама буду за ними следить! — воскликнула Долли и умоляюще заглянула в глаза барона, — обещаю тебе, что глаз не спущу ни с Маши, ни с Наташи.

— Милая, а за тобой кто следить будет? — возразил Тальзит, укоризненно покачав головой, — ну посмотри, как ты себя ведешь: скачешь по лесам одна, неизвестно, кто тебе может встретиться!

— Ну, кто мне может встретиться между Ратмановым и Троицким, кроме наших крестьян, и потом, моего Лиса все равно никто не догонит.

— Да, конь у тебя быстрый, а если, не дай бог, его подстрелят? — говоря, барон разволновался, представив несчастья, которые могут случиться с одинокой девушкой в лесу. — У нас густые леса, если в них на тебя нападут разбойники, никто и не услышит.

— Но, крестный, какие разбойники? — удивилась Долли и развела руками, — что ты веришь пустым рассказам!

— Девушки пропали, и их никто не может найти, это — факт, а не рассказы, и что мне теперь делать с дочками Сони — ума не приложу! Наверное, мне нужно написать ей, чтобы она не присылала девочек сейчас сюда, а отправила их к своей матери в Италию.

— Пожалуйста, не пиши ей ничего. Да ты уже и не успеешь написать — девочки, наверное, выехали, ты только расстроишь тетю Соню и испортишь ей поездку.

— Да, она может уже и не получить моего письма, возможно, что они теперь все — в дороге, — согласился Тальзит. — Если ты мне поможешь опекать девчонок, я, наверное, соглашусь, но только с тем условием, что ты тоже перестанешь ездить одна, а будешь брать сопровождающего с оружием.

— Крестный, за кого ты меня принимаешь? У меня оружие — всегда с собой, — сообщила Долли, приподняла юбку и показала барону нож, засунутый за голенище.

Она сразу же пожалела о своей откровенности, Александр Николаевич начал хватать ртом воздух и хвататься за сердце. Девушка, обняв его рукой за плечи, подвела к дивану, усадила и, налив из графина стакан воды, подала его барону.

— Боже мой, Долли, неужели ты всерьез думаешь, что можешь кого-то одолеть, имея за голенищем охотничий нож! Это даже смешно обсуждать. Здоровый мужчина справится с тобой голыми руками, даже если ты будешь махать ножом, — возмущался крестный, укоризненно глядя на девушку. — О чем думает Мария Ивановна, разрешая тебе выезжать из имения одной?.. Придется мне с ней поговорить.

— Крестный, пожалуйста, не нужно беспокоить тетушку Опекушину, — попросила Долли, которую совсем не радовала перспектива расстроить добрейшую Марию Ивановну, но гораздо сильнее ее беспокоила возможность ограничения свободы. — Я обещаю, что теперь буду брать с собой пистолеты Алексея. Он ведь научил меня обращаться со всеми видами оружия. Я отлично фехтую, и стреляю тоже довольно метко. Пожалуйста, пойдем в сад, и я покажу тебе, как умею стрелять. Ты ведь никому еще не подарил свои пистолеты?

— Пистолеты у меня заперты в ящике, но ты хочешь, как всегда, обвести меня вокруг пальца. Уверяю тебя, на сей раз это не получится, мы не пойдем с тобой стрелять — это совсем не к лицу девушке твоего возраста. Если женихи узнают, что ты стреляешь и фехтуешь, они все испугаются и разбегутся, а ты останешься старой девой.

— Зачем мне жених-трус? Крестный, ты ведь сам — душеприказчик моих родителей и бабушки, и знаешь, что с теми деньгами, что они мне оставили, я могу совсем не выходить замуж. Я хочу быть свободной, — уговаривала крестного Долли и, подхватив его под руку, потянула к столу. — Пожалуйста, достань пистолеты, я просто хочу показать тебе, каких успехов достигла! Может быть, ты будешь мной гордиться.

Барон вздохнул, пожал плечами, смиряясь с неизбежным, и достал из ящика стола шкатулку розового дерева с парой дуэльных пистолетов.

— Пойдем, продемонстрируешь свои достижения. Но хочу тебе сказать, что твои родители и бабушка оставили тебе деньги, чтобы ты могла выйти замуж по зову сердца, «хоть за нищего», как говорила Анастасия Илларионовна.

Тальзит распахнул балконную дверь, ведущую на открытую каменную террасу и, пропустив вперед княжну, направился в сад. Как все старые холостяки, Александр Николаевич считал необязательным разведение цветов и наведение красоты в доме, поэтому его сад, лет двадцать назад еще имевший остатки цветников, разбитых его покойной маменькой, совершенно одичал и этим нравился Долли еще больше. Они пробрались среди огромных кустов жасмина и сирени, захвативших то, что раньше было дорожками, и подошли к старому кряжистому вязу, росшему у самой ограды сада.

— Вон видишь толстую ветку — она растет над землей почти горизонтально, и листьев на ней мало — попадешь в нее с двадцати пяти шагов, подарю тебе эти пистолеты, — предложил Тальзит и, улыбаясь, посмотрел на крестницу, — а в придачу — седельную кобуру для них. Ты ведь хочешь их получить с того дня, как только первый раз увидела.

— Да, это правда, — согласилась Долли, улыбаясь крестному своей самой обворожительной улыбкой, — не знаю, как ты догадался об этом, но отрицать не буду. Ну что ж, отмеряй двадцать пять шагов.

Пока барон отмерял шаги, княжна внимательно осмотрела пистолеты, зарядила их и, подойдя к черте, проведенной носком сапога крестного на пыльной земле, прицелилась и выстрелила — сначала из одного пистолета, а потом из другого. Ветка обломилась и рухнула на землю под деревом.

— Идем смотреть? — весело спросила она, увидев, что результат стрельбы получился блестящим.

Барон подошел к старому вязу и посмотрел на место слома ветки. Долли попала в ветку оба раза: первая пуля расщепила древесину, а вторая, попав в ту же трещину, окончательно разорвала ее.

— У меня нет слов… Лисичка, как всегда, обвела своего старого крестного вокруг пальца, — признал поражение Тальзит, — забирай пистолеты.

Он обнял крестницу, и они, смеясь, направились в дом, где барон торжественно вручил девушке красивую седельную кобуру и пистолеты, а потом проводил до крыльца.

Долли оказалась права: его внучатые племянницы приехали ровно через неделю после их разговора и, конечно, никакое письмо уже не могли получить. Они сразу же по приезде отправились в Ратманово, где были встречены княжнами Черкасскими с восторгом, и теперь этот шумный девичий табор кочевал между двумя поместьями, весело проводя время и доставляя кучу забот Александру Николаевичу.