Герцог Гленорг, сделав на Золотом большой круг вдоль границ поместья, не спеша возвращался домой, когда стройный юноша пролетел мимо него на темно-рыжем жеребце. Всадник несся с невиданной скоростью, конь был так хорош и бежал так быстро, что Чарльз оторопел, ему даже в первый момент не пришло в голову, что всадник мчится из его дома. Только когда с головы юноши слетела шляпа и ветер начал раздувать над его головой длинные кудрявые пряди цвета красного дерева, герцог понял, что только что мимо него проскакала его собственная жена.

Чарльз подумал, что его своевольная герцогиня — просто наказание. Одна, в мужском костюме, на лошади, за которую запросто могут убить, Долли подвергала себя опасности. Он развернул Золотого, но тут же понял, что догнать Долли не сможет — его конь уже устал, да, скорее всего, Крылатого он не смог бы догнать даже отдохнувший.

Герцог в раздумье смотрел вслед жене, когда увидел, что из кустов на повороте дороги, которые она только что миновала, блеснула яркая вспышка, и тут же он услышал раскат выстрела. Всадница так же продолжала скакать — скорее всего, за шумом ветра и стуком копыт она вообще ничего не слышала. Чарльз ударил пятками Золотого и как вихрь понесся к кустам, откуда стреляли. Он не остался незамеченным: кто-то, услышав топот копыт, удирал, проламываясь сквозь кусты. Свернув с дороги на шум шагов, он через мгновение увидел высокого мужчину в поношенной одежде, в руках которого поблескивал пистолет. Молодой человек направил коня прямо на беглеца и, догнав, свалился ему на плечи. Он повалил противника на землю, но тот был очень силен и не собирался сдаваться. Они боролись, катаясь по земле, пока герцог отчаянным усилием не прижал соперника к земле и мощным ударом в лицо не послал его в нокдаун.

Подумав, что уроки в боксерском клубе не прошли даром, молодой человек связал руки и ноги преступника своим и его шейными платками. Сидя на земле, герцог дожидался, пока нападавший придет в себя. Увидев, что бандит пошевелился, он приставил к его шее нож, который по морской привычке всегда носил за голенищем.

— Кто ты, и почему стрелял в мою жену? — спросил он, выразительно уколов шею мужчины, — если ответишь правду, сдам тебя властям, а если промолчишь, убью на месте.

В его спокойном голосе была такая жесткость, что бандит сразу поверил ему.

— Я всё скажу, сэр, только не убивайте меня, — жалобно запричитал он, — это мой дружок Билли нашел того иностранца, который обещал нам очень хорошие деньги, если мы проследим за вещами, прибывшими из Лондона сегодня. А потом нужно было еще застрелить человека — это могла быть женщина, или юноша — который поскачет на коне, прибывшем с вещами. Билли уехал обратно в Лондон, сообщить иностранцу адрес поместья, а я остался и должен был принести какую-нибудь вещь с убитого человека заказчику.

— Где этот иностранец? — осведомился герцог и сильнее прижал нож к коже так, что под ним выступила капелька крови.

— Не знаю, сэр, видит бог, не знаю — Билли с ним встречался в таверне «Красный бык» в порту, я его сам никогда не видел.

Чарльз понял, что больше из преступника он ничего не выжмет, вскочил в седло и поскакал к дому. Около конюшни он увидел Саммера и велел тому взять двоих конюхов, телегу и привести в дом связанного человека, лежащего в кустах около ворот. Дождавшись возвращения слуг, герцог убедился, что бандита заперли в подвал, и послал за судьей. Он так и ходил по дорожке перед крыльцом, не в силах справиться с волнением. Жена не возвращалась, и это его страшно пугало.

Из соседнего городка прибыл судья, он внимательно выслушал Чарльза и допросил преступника, повторившего всё, что он рассказал раньше герцогу.

— Всё ясно, ваша светлость, я забираю бандита, завтра мы рассмотрим его дело в суде, и он отправится на каторгу.

Герцог предоставил своих слуг и повозку в помощь судье, а сам снова пошел в конюшню.

— Саммер, оседлай мне свежую лошадь, — попросил он, — я поеду навстречу герцогине.

— Ее светлость обещала, что будет скакать на Крылатом только по дороге, — подсказал конюх.

— Когда привезли коня? — уточнил Чарльз.

— Да сразу, как вы уехали на прогулку. Герцогиня дала ему три часа отдохнуть, а потом поехала кататься.

Герцог поблагодарил конюха, сел на высокого черного жеребца по кличке Ворон и поскакал к подъездной аллее. Около сторожки он увидел ту, которую искал: привязав коня к решетке открытых ворот, Долли что-то искала в траве и кустах. Ее распущенные волосы были мокры на концах, и Чарльз понял, где она пропадала столько времени: она доехала до озера и обнаружила на берегу купальный домик. Поняв, что Долли купалась голой, он добавил очередной грех в список проступков жены. Остановившись около сторожки, герцог насмешливо спросил:

— Что же ты там ищешь?

Чарльз сам не заметил, как отступил от того официального тона, с которым разговаривал с женой все последние дни, но зато это заметила Долли. Ее лицо сразу просияло, и она с готовностью повернулась к мужу.

— Я потеряла шляпу, а так как она у меня — одна, то ее нужно обязательно найти.

— Я отнес ее домой, она ждет тебя в гостиной, — мягко сказал герцог. Эта сияющая, как солнце, улыбка разбивала все барьеры, воздвигнутые им в душе, и он пытался выполнять принятые решения из последних сил. — Садись в седло, поедем домой, нам нужно очень серьезно поговорить.

Он спешился, подсадил жену в седло и вновь вскочил на коня. Они ехали молча. Долли гадала, о чем хочет поговорить с ней муж, а Чарльз пытался восстановить свое хладнокровное настроение. Когда они подъехали к дому, он решил, что это ему удалось, и, взяв жену под руку, повел в ее спальню.

— Потом переоденешься, — предложил он, — мне всё равно, как ты одета, но не всё равно, что ты делаешь. Сегодня тебя пытались убить. Когда ты скакала на своем новом коне мимо кустов, бандит, сидевший в засаде, выстрелил в тебя — счастье, что он промахнулся.

— Кто он? — пролепетала побледневшая как полотно Долли.

— Его нанял иностранец проследить за вещами, чтобы узнать, где ты теперь живешь, а потом застрелить тебя, когда ты выедешь из дома на этом коне. Я думаю, что твой преследователь из России нашел тебя здесь — и ты сама это прекрасно знаешь, так как видела его в церкви. Я просил тебя рассказать, что тебя испугало, но ты не захотела.

— Я думала, что могла ошибиться и не хотела поднимать панику. Он прошел мимо меня, когда мы принимали поздравления, но был довольно далеко, — голос девушки шелестел как бумага, — этот человек убийца, на его совести жизни шестнадцати молоденьких девушек и двух женщин, которые были его сообщницами.

Герцог с жалостью смотрел на бледное, сразу осунувшееся лицо жены. Она металась по комнате, в глазах ее стояли слезы. Девушка была похожа на загнанного зверька, и он — отбросив все свои выстраданные принципы — обнял Долли и прижал к себе.

— Тихо, Лисичка, успокойся, я — с тобой, и никто тебя не обидит.

Он шагнул к креслу, опустился в него и усадил жену к себе на колени. Долли припала к его плечу и заплакала, муж тихо поглаживал ее распущенные волосы и шептал слова утешения, убаюкивая как маленького ребенка. Когда рыдания стихли, он ласково попросил:

— Милая, расскажи мне все, ведь мы женаты, и ты можешь сказать мне любую вещь, какую не сказала бы постороннему мужчине.

Долли помолчала, а потом начала говорить. Она рассказала ему всё — начиная со встречи с молодым художником у водопада, до выстрела в Марфино. Девушка не щадила себя, она с горечью рассказала, как по просьбе мужчины нарушала правила приличия, как увлеклась негодяем, которому было нужно только ее приданое. Закончив, она замолчала, но сидела всё так же, уткнувшись лицом в плечо мужа.

— Посмотри на меня, — попросил герцог, и когда девушка подняла к нему заплаканное лицо, нежно взял его в ладони и, глядя в блестящие от слез зеленые глаза, сказал, — никогда не вини себя ни в чем. Ты не виновата в том, что в семнадцать лет не смогла распознать тонко подстроенных провокаций. Только твоя храбрость помогла спасти Дашу, и только ты сама спасла свою жизнь. Я горжусь тобой.