– Мой милый мальчик, похоже, ты прячешься от кого-то.

Артур посмотрел на мисс Моррисон.

– Хотите, я выйду с вашей собакой?

– Это угроза или вопрос? – спросила Роза.

– То и другое!

Мисс Моррисон пошла к себе, чтобы разбудить и привести Пабло, уже в ошейнике.

– Почему вы так его назвали? – спросил Артур с порога.

Старушка ответила ему на ухо, что так звали ее возлюбленного, который запомнился ей лучше остальных.

– Мне было тридцать восемь лет, он был моложе меня не то на пять, не то на десять лет. В моем возрасте память слабеет, особенно когда это оказывается кстати. Мой великолепный кубинец был большим оригиналом. Он танцевал как дьявол и был побойчее самого Джека Рассела, можешь поверить мне на слово.

– Охотно вам верю, – сказал Артур, вытягивая из коридора собаку, упиравшуюся всеми четырьмя лапами.

– Ах, Гавана! – И мисс Моррисон со вздохом закрыла дверь.

Артур и Пабло двинулись вниз по Филмор-стрит. Собака задержалась под тополем. По неведомой Артуру причине это дерево внезапно вызвало у нее живейший интерес. Артур засунул руки в карманы и привалился к невысокой стене. Пабло представилась нечастая возможность сполна удовлетворить свое собачье любопытство.

В кармане у Артура завибрировал телефон. Он вынул его.

– Хорошо проводишь время? – спросил Пол.

– Прекрасно!

– Чем занимаешься?

– Как твое мнение, Пол, сколько времени нужно собаке на обнюхивание ствола дерева?

– Лучше я разъединюсь, – озадаченно проговорил Пол. – Надо скорее отправиться спать, прежде чем ты задашь мне еще один вопрос!

В двух кварталах оттуда, на втором этаже викторианского домика, нависшего над Грин-стрит, в окне спальни молодой женщины-нейрохирурга погас свет.

Звонок будильника на ночном столике вырвал Лорэн из такого глубокого сна, что ей было невыносимо трудно открыть глаза. Из-за усталости, накопившейся за год, она порой пробуждалась по утрам в сером, безрадостном, как предрассветная пора, настроении. На часах еще не было семи, а она уже поставила свой «триумф» на госпитальную стоянку. Через десять минут она в медицинском халате покинула этаж отделения «неотложки» и поднялась в палату 307. Ее встретила обезьянка, уцепившаяся за шею жирафа. Чуть подальше дремал белый мишка. На подоконнике собрался весь зоопарк Марсии. Рисунки на стенах были удивительно хороши для ребенка, ослепшего несколько месяцев назад и рисовавшего по памяти.

Лорэн присела на койку и погладила проснувшейся Марсии лоб.

– Ку-ку, – пропела Лорэн, – вот и новый день.

– Еще нет, – ответила Марсия, приоткрывая веки. – Пока что ночь.

– Осталось уже немного, моя милая, совсем чуть-чуть. Скоро за тобой придут и начнут готовить.

– Ты останешься со мной? – взволнованно спросила Марсия.

– Мне тоже надо идти готовиться, мы встретимся у входа в отделение.

– Меня будешь оперировать ты?

– Я буду ассистировать профессору Фернстайну, дяде с очень строгим голосом, как ты его называешь.

– Ты боишься? – спросила девочка.

– Ты меня опередила, я хотела спросить тебя о том же.

Девочка ответила, что не боится, потому что доверяет.

– Я иду наверх. Скоро мы с тобой встретимся.

– Сегодня вечером я выиграю пари.

– Что ты загадала?

– Я придумала, какого цвета у тебя глаза, и записала это на листочке, он лежит сложенный в ящике моей ночной тумбочки. После операции мы развернем его с тобой вдвоем.

– Развернем, даю тебе слово, – пообещала Лорен, выходя из палаты. На пороге она задержалась, чтобы потихоньку понаблюдать за Марсией.

Та свесилась с койки, не замечая Лорэн.

– Знаю-знаю, ты где-то прячешься, хотя тебе совершенно нечего бояться, – говорила девочка, залезшая под койку.

Ее ручка ощупывала пол, пока не наткнулась на плюшевую сову. Марсия погладила птицу и усадила ее перед собой.

– Ты должна отсюда выйти, тебе совершенно нечего бояться света, – заговорила она. – Если ты будешь доверять мне, я покажу тебе краски; ведь ты мне доверяешь, да? Теперь твоя очередь: ты думаешь, я не боялась темноты? Знаешь, трудно описать тебе день, он просто красивый, и все. Я предпочитаю зеленое, но красное тоже люблю, у красок есть запах, по нему их и узнают, погоди, не двигайся, я тебе покажу.

Девочка выбралась из своего убежища и осторожно перешла к тумбочке, чтобы вынуть оттуда чашку и стакан. Снова устроившись под койкой, она показала сове клубнику и произнесла решительно:

– Вот это красное, а вот это зеленое (указывая на мяту в стакане). Видишь, как хорошо пахнут цвета? Если хочешь, можешь попробовать, а мне нельзя, перед операцией у меня должен быть пустой живот.

Лорэн вернулась в палату.

– С кем ты разговариваешь?

– Я знала, что ты здесь, – ответила девочка. – Я разговариваю со своей подругой, но показать ее тебе не могу, она все время прячется, потому что боится света и людей.

– Как ее зовут?

– Эмилия! Тебе не узнать, что она говорит.

– Почему?

– Тебе не понять.

Лорэн опустилась на колени.

– Можно мне к тебе под кровать?

– Можно, если ты не боишься темноты.

Девочка подвинулась, пуская в свое убежище Лорэн.

– Можно мне взять ее с собой наверх?

– Нет, по старому дурацкому правилу зверей в операционную не пускают. Не беспокойся, рано или поздно правило отменят.

Денек выдался солнечный. Артур решил прогуляться пешком до своего архитектурного агентства на Джексон-стрит.

Пол дожидался его на улице.

Дверь приоткрылась, и показалось смеющееся лицо Пола.

– Ну и сколько? – спросил он.

– Сколько – что? – переспросил Артур, нажимая на кнопку кофейного автомата.

– …времени собачонка обнюхивала дерево?

– Двадцать минут!

– Завидую я тому, как ты проводишь вечера, старичок! Я говорил по телефону с двумя нашими знакомыми из Кармела, они вернулись и не прочь поужинать сегодня с нами. Можешь захватить собачонку, если боишься заскучать.

Пол постучал пальцем по циферблату часов, им нужно было спешить. Предстояла встреча с важным клиентом.

Лорэн вошла в стерилизационный шлюз, вытянула вперед руки и надела халат, поданный медсестрой. Продев руки в рукава, молодая нейрохирург завязала за спиной тесемки, подошла к стальной раковине и стала тщательно мыть руки. Она замирала от страха. Медсестра вытерла ей руки, посыпала тальком ладони и вскрыла упаковку с парой стерильных перчаток, которые Лорэн поспешно надела. В светло-голубой пилотке, с закрытой маской ртом Лорэн сделала глубокий вдох и вошла в операционную.

За пультом сидел Адам Петерсон, специалист по функциональному нейросканированию, и следил за системой подготовительной эхографии. В машину уже были введены картинки ядерно-магнитного резонанса мозга Марсии. Сравнивая эти изображения с теми, которые будет предоставлять в реальном времени эхограф, компьютер сможет точно определить удаляемую часть опухоли. Управляемая Адамом, система станет в процессе операции выдавать новые снимки мозга.

Профессор Фернстайн вошел через несколько минут вместе со своим коллегой, доктором Ришаром Лалондом, приехавшим из Монреаля.

Доктор Лалонд поздоровался с бригадой, устроился за аппаратом нейронавигации и взялся за две его рукоятки. Умело управляемые хирургом, механические руки, связанные с главным компьютером, могли с точностью до микрона резать опухолевую массу. На протяжении всей операции точность хирургического вмешательства сохраняла критическое значение. При малейшем отклонении от траектории Марсия могла лишиться дара речи или способности двигаться, хотя и излишняя осторожность могла сделать операцию бесполезной. Лорэн сосредоточенно молчала, перебирая в голове детали процедуры, которая вот-вот начнется и планированием которой она так напряженно занималась уже несколько недель.