Руки все еще дрожали. Разложив кое-как вещи, Санционаре огляделся, пытаясь найти для ожерелья надежный тайник. В чемодане у него лежали всевозможные дорожные аксессуары, в том числе пять стеклянных флаконов и пузырьков с серебряными колпачками. В самом большом флаконе содержался одеколон. В данный момент флакон был наполовину пуст. Недолго думая, Санционаре отвернул крышку и осторожно опустил ожерелье в ароматную жидкость.

Сычи держали под наблюдением оба железнодорожных вокзала, Чаринг-Кросс и Виктория; бригада мальчишек, расположившись между ними с небольшими интервалами, поддерживала связь с домом на Альберт-сквер. Все были тщательно проинструктированы, многие, как обычно, несли службу под видом бродяг, нищих, носильщиков и курьеров.

Целью для дюжины пар глаз был так же отель «Ланхем». Неподалеку от него расположился Харкнесс с личным экипажем Профессора, а вот громиле Терреманту досталась новая роль, возницы — его кэб постоянно курсировал между двумя вокзалами и отелем, но, что удивительно, перевозил пассажиров бесплатно.

Как и предсказывал Мориарти, Адела Асконта прибыла — с небольшой свитой в лице служанки и смуглолицего Джузеппе — примерно через двадцать четыре часа после появления Санционаре.

Уставшая и раздраженная, она накричала на носильщиков, загрузивших багаж в кэб Терреманта, который услужливо помог ей и служанке занять места внутри. Джузеппе было приказано последовать за ними на втором кэбе.

Цепь мальчишек-бегунков, расположившихся у перекрестков и подъездов по всему маршруту, пришла в движение, так что уже через несколько минут последний запыхавшийся гонец постучал в дверь дома номер пять на Альберт-сквер.

Мориарти — на этот раз в обличье своего ученого брата — ждал новостей с раннего утра; что же касается Карлотты, то ее Сэл Ходжес растолкала часа за три до обычного подъема. В холле уже прохаживался Гарри Аллен в накинутом поверх делового костюма дождевике «честерфилд» и с цилиндром в руках. Харкнесс доставил экипаж к входу, и пара, Гарри Аллен и Карлотта, отправилась в отель «Ланхем», выслушав прежде повторные наставления Мориарти. Сам Профессор должен был выехать позже, тоже с Харкнессом, чтобы прибыть к финальному акту драмы в точно рассчитанное время.

Предварительного заказа Адела Асконта не сделала, но свободных номеров хватало, так что ее приняли весьма любезно и без лишних проволочек разместили в апартаментах на втором этаже, рядом с комнатами для служанки и Джузеппе, тоже записанного в качестве слуги.

Все необходимые формальности Адела выполнила спокойно, усилием воли обуздывая природную горячность, и лишь перед тем, как последовать за носильщиками по лестнице, обратилась к портье с вопросом:

— Полагаю, у вас остановился один мой соотечественник, синьор Луиджи Санционаре. Вы не могли бы?..

Ей тут же сообщили, что синьор Санционаре зарегистрировался днем ранее в номере 227, на том же этаже, что и она.

В своей комнате гостья из Италии задержалась ровно настолько, чтобы сбросить дорожный плащ цвета бордо, после чего решительно и с явно недобрыми намерениями промаршировала к номеру 227.

Санционаре уже решил, что если Гризомбр и Шлайфштайн не появятся лично или не подадут весточку к десяти часам, то он съедет из отеля, сядет на первый попавшийся поезд и вернется в Рим. Такой вариант представлялся ему вполне разумным. За завтраком у себя в комнате он внимательно просмотрел «Таймс», ожидая обнаружить сообщение о пропаже ожерелья Карлотты Смит. Ничего. Тем не менее ощущение беспокойства осталось, как будто предопределенное судьбой несчастье уже катилось к нему с неудержимой мощью горной лавины.

Покончив с кофе без четверти десять, Санционаре окончательно решил не задерживаться более в Англии. Без пяти десять в дверь постучали. Француз или немец?

В коридоре, отбивая ножкой нетерпеливую дробь и агрессивно сжимая и разжимая кулачки, стояла Адела Асконта. Долго сдерживаемый гнев явно подходил к точке кипения, о чем свидетельствовали багровеющие щеки.

— Где она? — Оттолкнув плечом опешившего любовника, Адела ворвалась в комнату. — Где она? Я убью эту дрянь. И тебя тоже.

— Адела! Ты в Лондоне? Но как?.. Что случилось?.. — пролепетал Санционаре.

— Ты в Лондоне, ты в Лондоне, — передразнила его Адела. — Конечно, в Лондоне. — Она переключилась на итальянский, и слова полетели, как пули. — А где ты хотел, чтоб я была? Сидела тихонько в Остии, пока ты мне изменяешь?

— Изменяю? Тебе, сага? Никогда… я никогда не изменял тебе… даже в мыслях. Ни разу.

— Где шлюха?

— Здесь нет никаких шлюх. Кто…

— Та женщина. Карлотта.

Только теперь до Санционаре дошло, что у него большие неприятности.

— Карлотта, — глухим эхом повторил он.

— Да, Карлотта! — заорала Адела. — Я знаю, Луиджи! Знаю о вас с Карлоттой!

— Что ты знаешь? Тут нечего знать.

Мысли носились в поисках возможного объяснения. Кто его предал? Бенно? Что он ей наплел? Или это Карлотта, обнаружив пропажу ожерелья, связалась с римской полицией? Ошеломленный, Санционаре даже не понял, что последний вариант невозможен.

— Нечего знать? Хочешь сказать, что ты не отправился в Лондон с Карлоттой Смит?

— Конечно, нет.

— Она была в том же поезде.

— Да, в поезде была какая-то Карлотта Смит. Путешествовала со своим отцом. В первый вечер мы вместе обедали. С тех пор я их больше не видел.

— Ее с тобой нет?

— Разумеется, нет. У меня есть ты, зачем мне какая-то Карлотта? За кого ты меня принимаешь?

— За кого? За мужчину. Так ты говоришь правду?

— Клянусь могилой матери.

— Я тебе не верю. И твоей матери тоже.

— Успокойся, Адела. Что вообще происходит? Почему ты приехала сюда за мной?

Она стояла, опустив голову, поникшая, и алые пятна на ее щеках наливались свежим цветом.

— Письмо… — В ее голосе уже не было недавней уверенности, и прозвучал он тише, едва слышно.

— Письмо? Какое еще письмо?

— Вот… — Адела протянула письмо, которое уже держала наготове в рукаве.

Санционаре пробежал глазами по строчкам, взглянул на дату, и в его затуманенном мозгу зашевелились новые страшные подозрения. Письмо было написано по меньшей мере утром в день отъезда. Значит, подписавшийся «доброжелателем» уже тогда знал, что Смиты будут в поезде. Карлотта играла с ним, теперь сомнений не оставалось. И это ожерелье, странным образом оказавшееся вдруг в его чемодане. Западня? Ничего другого и быть не может. Но кто и зачем ее устроил? Ответа не было.

— Адела. — Санционаре постарался не выдать тревоги и говорить спокойно. — Я не могу сейчас все объяснить, но нас провели. Нас обоих. Зачем, я пока не знаю, но нам нужно убираться отсюда как можно скорее. — Ну ничего, он им еще покажет, что Луиджи Санционаре не так прост. Он не только ускользнет от них, но еще и ожерелье прихватит.

Доставая на ходу ключи, Санционаре метнулся в спальню, открыл чемодан и выхватил флакон.

Вылив в раковину одеколон, которым пользовался всего лишь пару часов назад, во время утренних процедур, он ополоснул ожерелье холодной водой, вытер попавшим под руку полотенцем и уже направлялся в гостиную, чтобы порадовать Аделу великолепным трофеем, когда дверь вдруг распахнулась.

— Вот этот человек, инспектор, — воскликнула Карлотта, указывая на него пальцем. За спиной у нее маячил молодой человек серьезного вида в плаще и с «котелком» на голове.

— Это он! Он пытался меня изнасиловать и он украл мое ожерелье! — визжала Карлотта. — Посмотрите, оно еще у него.

Серьезный молодой человек деликатно закрыл за собой дверь и направился к Санционаре.

— Спокойно, сэр, не нужно лишних движений. Передайте мне это ожерелье.

— Луиджи, кто эти люди? — Лицо Аделы, бывшее только что пунцово-красным, сделалось вдруг белым как мел. — Что они здесь делают?

— Инспектор Аллен, мэм. Вы говорите по-английски?

— Да, говорю.

— Хорошо. Эта леди — мисс Карлотта Смит.