Профессиональные каскадеры широко используют в своей практике именно картонные коробки. Прыгают на них с любой высоты, чуть ли не с крыш небоскребов. И ничего, остаются вполне живыми и здоровыми. Кажется, намечается даже чемпионат мира провести по этому «виду спорта». Где-то в Южной Америке. Правда, о включении его в программу Олимпийских игр речь пока не идет.
Любознательная ворона со своего излюбленного места на бетонном заборе с интересом наблюдала за спасательными работами, развернувшимися посреди двора. Руководил операцией коренастый человек с седой бородой в черных плавках. Он размахивал красным ведром и громовым голосом отдавал команды:
— Маленькие, налево!
— Не толпись!
— Большие волоки направо!
— Майнай ее! Майнай!
Из переулка во двор набежали еще. В основном, свои. Музыканты, осветители, монтировщики. Не мешкая, включились в работы.
— Конвейером давай! Конвейером!
— Бабы! Не мешай, отойди в сторону!
Наконец Дергуну и Сергею удалось пробиться к середине горы. Справедливости ради стоит заметить, потрудиться им пришлось изрядно. За какие-то две-три минуты они перекидали и расшвыряли несколько десятков картонных коробок. Причем, большинство из них оказались довольно тяжелыми, поскольку были набиты различным тряпьем, бутылками и прочими бытовыми отходами. Гору уже несколько дней собирались вывезти. Все никак насчет машины не могли договориться.
Продюсер и охранник с превеликой осторожностью, за руки за ноги, вытащили из-под горы бедного поэта-песенника и уложили на асфальт прямо в центре двора. Толпа окружила их плотным кольцом. Дергун и Сергей одновременно опустились рядом на корточки и судорожно пытались поймать дыхание, как боксеры после десяти раундов тяжелейшего боя за звание абсолютного чемпиона мира. По их лицам струился пот, сравнимый с небольшими горными водопадами. Что неудивительно. Жарища стояла неимоверная.
Скворцов лежал без движения, не подавая никаких признаков жизни. Кто-то из женщин тихо всхлипывал. Надя как заведенная обмахивала его лицо откуда-то появившейся газетой. Наталья стояла чуть в стороне, нервно кусала губы и ногти.
— Коля-а! Коля-ан! Что ты наделал!? — шептал Дергун.
Поэт-песенник неожиданно открыл один глаз, зыркнул на своего друга и сказал довольно четко:
— Уми-ира-аю!
— Нет, Колян! Этого я тебе не позволю!
— Мне незачем жить! Меня никто не любит.
— Где болит? — спросил Дергун, ощупывая его руки и ноги.
— Душа-а…
— Потерпи! Приедет «Скорая», все будет хорошо…. Потерпи…
— Дайте ему глотнуть чего-нибудь!
— Пивка-а… — прошептал поэт-песенник.
— Потерпи, Колян! Будет тебе и пиво. И какао с молоком!
Откуда-то возник молодой розовощекий явно участковый милиционер. Почему-то участковые всегда появляются некстати. Когда нужно, их днем с огнем не найдешь, не дозвонишься, не докричишься. Тут как из-под асфальта вырос. Участковый аккуратно раздвинул руками толпу любопытных, строго спросил:
— Где труп?
Кто-то указал на лежащего, на асфальте Скворцова. Участковый приблизился, склонился над поэтом-песенником.
— Вы труп? — удивленно спросил он Николая.
— Почти…
— Почему лежите в неположенном месте?
— Загораю… — ответил поэт-песенник.
— Загорать надо на пляже. В специально отведенных для этого местах. Здесь не положено. Вставайте давайте! На моем участке…
— Дорогой! — возмущенно начал Дергун, поднимаясь и отряхивая брюки. — Сначала нужно дождаться «Скорую»…
— У него, может, позвоночник сломан!? — взвизгнула электрик Оля. — Совсем бесчувственные!!!
— Это установит врачебно-медицинская экспертиза! — ответил участковый. И строго спросил, обращаясь к электрику Оле. — Вы кто? Жена трупа?
— Еще чего! Он пьянь зеленая!
— Видели, как он прыгал?
— Своими глазами… Ка-ак сиганет… Во-он из того окна…
— С третьего этажа, значит? — уточнил участковый.
— Сама видела…
— У вас что, лифты не работают?
— Почему! — обиделась электрик Оля. — Лифты у нас очень даже работают.
— Зачем тогда в окно прыгать? — удивленно спросил участковый.
В этот момент во двор въехал Рафик «Скорой помощи». Из него вылезли два типа, сильно смахивающие на штангистов тяжеловесов в мятых белых халатах. Они бесцеремонно раздвинули толпу, подошли к лежащему Скворцову. Один, присев на корточки, спросил:
— Где болит?
— Душа… — ответил Колян.
— В окно сам прыгнул? — поинтересовался второй.
Николай Скворцов с вздохом кивнул.
— Зачем? — уточнил первый.
— Ощущение полета…
— Парашютист, — коротко сказал стоящий сидящему.
— Четвертый за смену, — кивнул сидящий на корточках.
— Все жара проклятая. Мозги у людей плавятся.
— Осмотри его.
Второй тоже присел рядом с лежащим Скворцовым на корточки, точными, профессиональными движениями ощупал руки, ноги, живот. Пальцами, как пианист по клавишам, прошелся по ребрам.
— Здесь болит? А тут? Тоже нет. А здесь?
Потом второй тяжеловес чуть приподнял голову Скворцова, помял шею, поводил пальцем перед глазами. Судя по всему, реакции организма поэта-песенника вполне устроили парочку тяжеловесов в белых мятых халатах. Они оба выпрямились.
— Берем?
— Насчет оплаты выяснить надо.
— Куда его, в Склиф? — озабоченно спросил Дергун.
— Еще чего! — протянул первый. — В вытрезвитель его надо.
— За отдельную плату.
— Ты соображаешь, что говоришь!? — начал злиться Дергун. — Человек упал с третьего этажа…. В реанимацию надо везти!
— Целый ваш приятель, — устало сказал первый. — Целый и невредимый. Живой и здоровый.
— Только пьяный, — добавил второй.
— Пьяным всегда везет. Они как кошки. С пятого этажа упасть могут и ничего. А тут всего третий. Везет.
— Если желаете в вытрезвитель доставить, вызывайте другую службу. Это не по нашей части.
Некоторое время продюсер и тяжеловесы вяло пререкались. Потом под руки подняли Скворцова, увели в Рафик и померяли ему давление. Дергун с Надей тоже втиснулись в салон и сами убедились, что давление у поэта-песенника олимпийское. Сто двадцать на семьдесят. Можно только порадоваться и позавидовать. Трамв нет, ушибов нет. Стало быть, никакого чрезвычайного происшествия тоже нет.
«Скорая помощь» с тяжеловесами уехала. Дергун с Надей под руки повели Коляна Скворцова обратно в Дом культуры. Толпа во дворе постепенно начала таять. Любознательная ворона последний раз окинула цепким взглядом маленьких глаз пустеющий двор, взмахнула крыльями и полетела на площадку троллейбусного парка. Там, возле будки диспетчера всегда можно было чем-нибудь поживиться.
Перед служебным входом троица, Дергун, Надя и поэт Скворцов на секунду остановились. Дергун и Надя о чем-то вполголоса переговаривались за спиной поэта-песенника, по-прежнему цепко держа его под руки. Тот, с абсолютно безучастным выражением лица, стоял и ждал, когда решиться его участь. Потом все трое направились к раздолбанному «Форду» Нади, запихнули Коляна Скворцова на заднее сиденье. Надя сама села за руль, Дергун рядом.
«Форд» грозно взревел и, обдав столпившихся у служебного входа клубами синего дыма, рванул с места. Через секунду он растворился в плотном потоке машин едущих по Лесной улице.
Несколько дней по Москве на всех тусовках из уст в уста передавались подробности этого драматического события. Постоянные посетители клубов и ночных баров ужасались и категорически утверждали, в группе «Мальвина» кто-то выбросился из окна. То ли сама Мальвина, то ли ее костюмерша, то ли их обеих вышвырнул с пятого этажа допившийся до чертиков продюсер. Они, как известно, все зверюги.
Телефоны Дергуна и Мальвины звонили каждый десять секунд. Остальные члены группы озверели от одних и тех же вопросов.
На следующий день самая популярная газета «Комсомольский московец» вышла со статьей под гневным заголовком на первой полосе. «Пробросаешься!». В ней яркими красками, в стиле фэнтези, описывался какой-то совсем другой эпизод, годичной давности, из мира шоу бизнеса, не имеющий ни малейшего отношения к прыжку поэта-песенника из окна третьего этажа. Заканчивалась статья грозным предупреждением: «Всех не перекидаете, господа продюсеры!».
