— Я так и думала, — сказала Надя. Было непонятно, что она имеет в виду. То ли сбивчивый рассказ Сергея, то ли судьбу и жизнь Глафиры Петровны Разореновой.

Какое отношение имеет Надя к этой женщине, Сергей уточнять не стал. Меньше знаешь, крепче спишь. Захочет, сама расскажет. И вообще. Он охранник, водила. «Твой номер восемь!».

На шоссе выбирались задним ходом, развернуться «меж высоких хлебов» было негде. «Форд» недовольно рычал, гудел и зло плевался из-под колес комьями глины, клочьями травы.

Уже на подъезде к Москве, почти у самой Кольцевой, Надя увидела открытое кафе «Попутчица» и приказала Сергею припарковаться где-нибудь рядом.

— Пойдем перекусим! — распорядилась она.

За столиком кафе несколько минут сидели и смотрели друг на друга, будто увидели только что. Долго молчали.

Давно замечено, в разной обстановке люди выглядят по-разному. Одно дело, за кулисами, среди шума, суеты и нервотрепки. Или в салоне машины, мчащейся по трехполосному скоростному шоссе, когда в открытых боковых окнах гудит жаркий ветер и, кажется, раскаляется еще больше от стремительного движения машины. Здесь, в кафе, на открытом воздухе, под палящим солнцем, совсем другая песнь.

В это мгновение наверху, в небесной лаборатории, кто-то явно решил «поддать жару!». Направил сюда на землю, на эту парочку, более концентрированный поток импульсов. И сделал это совершенно напрасно. Обоих, без всякого стимулирования, уже захлестывали волны эмоций, ввергающих их в состояние близкое к легкому помешательству.

Надя тяжело дышала. И вовсе не от жары или духоты. То заглядывала Сергею в глаза, чуть наклонив голову набок, будто просила, умоляла о чем-то, (о чем и сама не знала!), то, откинувшись на спинку стула, прищурившись, сверлила ему переносицу взглядом следователя по особо важным делам.

Сергей тоже был не в лучшем положении. Всеми силами пытался вообще не смотреть на Надю. Не смотреть в ее сторону. Ничего не получалось. Голова сама собой поворачивалась, взгляд, помимо воли, отрывался от столика, и он смотрел в ее глаза. И глупо улыбался. И злился на себя. За безволие и бесхребетность.

«Все-таки, очень похож на француза!» — думала Надя. «Кажется, я уже залетела!».

«Она совсем не такая, как на экране!» — думал Сергей. «И вовсе не похожа на ту, которая на афишах! Ее и не узнает никто!».

— Мамочки-и! Вы… Мальвина-а!!! — вдруг заорала в полный голос, подошедшая к их столику молоденькая официантка.

— Тихо ты!!! — цыкнул на нее Сергей.

Официантка зажала рот ладошкой и, оглянувшись по сторонам, понимающе кивнула. К счастью в этот час в кафе почти не было людей. Только в самом углу, под навесом обедали два дальнобойщика. Они с любопытством уставились на Сергея и Надю, но, не увидев нечего достойного их внимания, опять уткнулись в свои тарелки.

— Я тебя сразу узнала, Мальва! Хоть ты и без парика! — вращая глазами, зашептала официантка. — Мальва! Ты супер! Я твои диски давно собираю! Подпиши автограф! Все девчонки умрут от зависти! Надо же.… Это, вообще! Чтоб ты, и вдруг в нашу забегаловку!? Во-от, прямо здесь подпиши!

Официантка шлепнула на столик блокнот, в который записывала заказы. Надя достала из сумочки ручку, размашисто подписалась.

— Напиши сверху, «Подруге Ларисе от Мальвины!»… — шептала официантка, не веря своему счастью.

— Принеси два бокала шампанского! И отвали! — распорядилась Надя, пряча шариковый «Паркер» в сумочку.

Официантка, с безумной улыбкой на лице, оглядываясь и спотыкаясь на ровном месте, скрылась за занавеской.

— Мне нельзя. Я за рулем, — мрачно сказал Сергей, вытирая тыльной стороной ладони со лба пот.

— Отвали! От одного глотка ничего не будет.

— И у тебя через два часа концерт!

— Ты зануда, да? Отвали-и! — спокойно сказала Надя. Она нацепила на нос темные очки. Потом, передумав, водрузила их на самую макушку. Знала, в этом варианте очки выгоднее подчеркивают ее лицо.

Они сидели на самом солнцепеке. В этот час жара в Москве достигла своего апогея. Ослепительное солнце неподвижно висело где-то там, вверху и, казалось, вообще не собиралось заходить за горизонт. Оно даже издавало звенящий угрожающий гул. Будто собиралось испепелить все живое в мегаполисе своими безжалостными лучами.

— Моя Наташка к тебе еще не приставала? — неожиданно подозрительно поинтересовалась она.

— Не-ет… еще, — удивился Сергей.

— Остерегайся ее! У нее, к таким как ты, слабость.

— Разберемся.

— Никаких разборок! — жестко сказала Надя. — Ты понял? Ни с девочками из балета, они у меня все замужние, ни тем более, с Наташкой. Понял? Хотя, какое мне дело…

— Ты чего? — еще больше удивился Сергей.

— Можешь хоть со всеми подряд романы заводить. Мне лишь бы порядок был.

— Я тоже так считаю.

— В смысле? — подозрительно спросила Надя.

— Во всем должен быть порядок. Ты не перегрелась?

— С чего ты взял?

— От тебя, как от доменной печки, жар идет.

Надя приложила к щекам ладони. Действительно, жар. Достала из сумочки зеркальце, ничего подобного. Лицо как лицо. Только глаза как-то странно лихорадочно блестят.

— Может, тебе минералки заказать? Со льдом!

— Отвали!

— Двигатель, когда перегреется, остановиться надо, лучше в тени, открыть капот…

— Отвали-и, Сереженька! Лучше… поцелуй меня! — попросила Надя. И даже не ужаснулась, что сказала это вслух.

— Прямо здесь. При всех? — нахмурился Сергей.

— А то… я пополам тресну! — пожаловалась она.

Сергей кивнул, перегнулся через стол и поцеловал ее в губы.

Некоторое время оба опять сидели молча.

— Спасибо тебе, — тихо сказала Надя.

— За что!? — опешил Сергей.

— За то, что ты появился. И вообще!

Официантка поставила на столик два бокала с сомнительным желтым напитком и тарелку с разнокалиберными шоколадками.

— Это от нашего заведения! — шепнула она. — Презент!

Официантка растворилась в зыбкой дымке чудовищно жаркого воздуха. Надя и Сергей одновременно взяли бокалы в руки.

— Давай, за мою Наталью! — сказала она.

— Как скажешь, — пожал плечами Сергей.

Они чокнулись и отпили по глотку.

— Без нее, я никто! — вздохнув, сказала Надя. Отпила из бокала еще глоток и добавила. — Никто, ничто и звать никак.

Сергей тоже отпил из своего бокала глоток. Вернее, полглотка. Он никогда не позволял себе пить за рулем. Из принципа.

В машине они сходу начали целоваться. Лохматили друг другу волосы, тяжело дыша, шарили руками по горячим телам и даже по сторонам не оглядывались, не до того было.

Любой фотокорреспондент отдал бы большие бабки, чтоб щелкнуть сквозь запыленные стекла «Форда» несколько кадров. Запечатлеть для потомков незаурядное событие вселенского масштаба. «Звездочка» шоу бизнеса, сама Мальвина в салоне машины целуется со своим персональным охранником.

— Надо ехать! — переводя дыхание, шептала она.

— Сейчас поедем. Сейчас! — тяжело дыша, говорил он.

Под палящим солнцем на обочине Ярославского шоссе, на пятачке возле забегаловки «Попутчица», стоял раздолбанный «Форд». В его салоне самозабвенно целовалась парочка.

На них никто не обращал внимания. По такой жаре редкие прохожие вообще не смотрят по сторонам. Шаркают сандалиями и кроссовками по пыльному асфальту, мимо припаркованных около кафе машин, и смотрят исключительно себе под ноги.

Наталья уже дочитывала шестнадцатую главу «Бенефиса мартовской кошки» Дарьи Донцовой, когда дверь резко распахнулась. В гримерную вкатилась круглым колобоком, электрик Оля в традиционном синем замызганном халате с пылесосом под мышкой. Протопала на самую середину комнаты, торжественно водрузила на стул пылесос и обернулась к двери.

В дверях стоял Игорь Дергун. Из-за его спины выглядывал поэт-песенник Николай Скворцов. Если бы электрик Оля чуть внимательнее присмотрелась к мужчинам и, хотя бы слегка принюхалась, она бы поняла. Дергун и Скворцов довольно крепко пьяны. Наверняка, опрокинули в буфете по паре бокалов шампанского, вот и развезло по такой жаре. Хотя держались оба молодцами. Электрик Оля ничего не заметила. Ей не до того было. Она была во гневе.