Как Она и предупреждала, все остальные предметы изъяли в том же зале, после того, как Она ушла, закусив губу и приложив ладошку ко лбу.
После этого, таинственные Советники, – высокие мужчины в темно-синих плащах с мертвыми глазами – показали каждому из гостей его комнату, возле которой недвижимой ледяной статуей высился Хорд. В обязанности последнего входило следить за безоговорочным исполнением запретов в прямом смысле этого слова.
В конце, каждому из пришедших в Замок людей, Советники еще раз предложили безвозбранно уйти из этого места. Однако, из тридцати усталых, голодных и изнеможенных мужчин, едва добравшихся до мечты, легендарный Замок, не покинул ни один…
Сергей бережно поднес зажигалку ко рту и подышал на нее. Пусть, сами они благодаря странным свойствам этого чуждому обычным представлениям, миру, уже почти не чувствовали холода, но у предметов из Прошлого все же осталась привычка замерзать и отказывать в работе…
Другой рукой – не менее бережно – Сергей взял из пачки последний белый цилиндрик и зажал его губами. Зажигалка медленно приблизилась к сигарете. Руки постыдно дрожали, а уши напряглись в ожидании самого страшного здесь звука…
Последняя сигарета…
Однако, первое чувство вины…
Мысли путались и возвращались к тому времени, когда Сергей первый раз нарушил Ее запреты.
Ледяные пальцы – не от окружающего холода, а от страха, – надавливают на черную кнопку зажигалки. Все тело напрягается до предела и одновременно съеживается, будто стараясь принять в себя все окружающие шумы. Жаль, только, ему это неподвластно…
Раздается аккуратный, точный, больше похожий на выстрел, щелчок пьезоэлемента и на миниатюрном, едва заметном конце трубки, подводящей газ, загорается миниатюрное солнце. Оно тут же отражается и вспыхивает в окружающих ледяных гранях, наполняя комнату неестественным оранжевым светом, против привычного уже какого-то невзрачного бледного и блеклого. И оттого, создается впечатление, что отовсюду – изо всех частей Замка видна его комната, помеченная знаком ненавистного хозяйке огня. И осознание этого факта – даже не того, что он нарушил запрет, а того, что его поймали, – заставляет сломленный разум биться в истерике и молить невидимых наблюдателей о прощении. Ему кажется, что, стоит только пошевелиться, как оплавятся окружающие человека стены, стекут, подобно талой воде весной, и перед ним предстанет Она…
Она ничего не скажет…ни слова…лишь улыбнется – грустно так, с сожалением…но в глазах, ледяных, безжалостных и острых, как этот ненавистный лед, он увидит разрезающий сердце на кровоточащие лоскуты, ледяной укор…
Но, сигарета, словно живая, сама падает на пламя, а Сергей делает затяжку. Палец отпускает кнопку и виноватый во всех человеческих и божественных грехах, огонь, исчезает вместе с неожиданным, пробирающим до самого сердца, наваждением…
Щелк! Елк! Лк! К! – внезапно раздался громоподобный звук, а в глаза ударил свет.
Сергей испуганно перевел взгляд на руку. Большой палец судорожно давил на черную кнопку, а рядом, всего в сантиметре от него, плясал переливающийся от невзрачно-синего, как окружающий человека лед, до ярко-желтого, почти слепящего и напоминающее позабытый свет ярких уличных фонарей, лоскуток огня…
Съежившееся от ужаса сознание, в который раз за день, мысленно закричало, но его неслышный крик грубо оборвали и разметали по самым дальним закоулкам разума…
Хорд!
Если ты услышал "хорд!" – замри! Если ты услышал "хорд!" – молись, кому только угодно – все еще может обойтись. Если ты услышал "хорд!" – бойся. Потому что, если раздастся…
От завоевавшего все тело страха, Сергей даже не смог разжать руку и отпустить заветную черную кнопку. Сигарета же выпала из изогнувшегося в немом вопле-плаче-всхлипе, рта и теперь лежала между ног человека в небольшой лужице, что осталась от ледяных пластинок, скрывавших схрон. Сигареты, ведь, были спрятаны на совесть…
Хорд! Хорд!
…если раздастся "хорд! хорд!", бояться будет уже поздно…
На пороге выделенной Сергею комнаты, появился хорд. Именно появился. Будто, не шел, тяжело переваливаясь из стороны в сторону, а спустился с постамента, тремя звуками обозначив свое действие и скорую расплату за нарушение запрета. А потом, в одно мгновение, просто соткался из ледяного воздуха перед входом кельи отступника…
Сергей заметил, как ледяной страж перевел взгляд с него на зажигалку и, без того огромные глаза хорда, распахнулись в непередаваемом ужасе.
«Что?» – жестикулируя свободной правой рукой, спросил Сергей.
Вместо ответа, гигант напрягся – искусно высеченные изо льда мускулы, больше подчеркнутые, чем скрытые снежной броней, захрустели, увеличиваясь в объеме – и молча направился к человеку.
Хорд!
Сергей, не поднимаясь, потянулся к оброненной сигарете и поднял намокшую смертоносную трубочку. Тоненькая табачная бумага потемнела от воды и даже надорвалась в некоторых местах. С кончика сигареты беспомощно свисала небольшая капелька. Только это была не вода…
Лишь сейчас Сергей заметил, сочащийся из белоснежного цилиндрика, яд. Концентрированный, скрывающий в себе зародыша паразита, пожирающего человека изнутри. Огромного и неповоротливого, с внушительным, гибким и многосуставчатым ядовитым жалом, как у скорпиона. Вкалывая его в самое чрево его носителя, он заставлял употреблять человека все больше порций этого яда. Потому что, с каждой такой порцией, паразит становился все сильнее…
Хорд!
Однако, именно сейчас Сергею это стало абсолютно безразлично. Он сжал сигарету губами и поднес к ее кончику все еще метавшегося, словно в страхе перед неизбежной смертью, огонька зажигалки. Металлическая окантовка ее уже нагрелась и обжигала ноготь, но Сергей этого почему-то не чувствовал. Бумага зашипела, мгновенно высыхая и воспламеняясь.
Хорд!
Он с наслаждением затянулся и выпустил облачко серого дыма.
Серого, словно, сам прах…
Хорд!
Ледяной воин приблизился к человеку и занес над ним руку для удара.
Страха действительно, не было…
Затяжка…
– С-сво…лач! – заплетающимся от долгого молчания языком, с великим наслаждением произнес Сергей. Неожиданно громкий звук его голоса слился с резким ударом хорда.
Тлеющая сигарета вновь упала в лужу и обиженно зашипела…
«Вы нарушили самый важный запрет. Зачем вы это сделали? Что вы вообще хотели этим добиться?»
Как всегда донельзя важные Советники в темно-синих ледяных плащах смотрят поверх человека, сидя в роскошных, даже по меркам этого ничтожного царства мерзлоты, креслах. Они лениво теребят застежки плаща, скрывающего черную, обмороженную плоть и даже не ждут ответа на заданные вопросы.
Их мертвые глаза бесцельно блуждают по ледяному куполу.
А Сергей и не утруждает никого ответом. Он лишь грустно улыбается и трогает обожженный палец, который отказывается проявлять боль. Как Она и обещала, чувства все сильнее и сильнее притуплявшиеся с каждым проведенным в этом мире мгновением, исчезли совсем.
Исчезло чувство жизни…
«Если бы ты подождал хоть немного, все было бы по-другому…»
Сергей непонимающе мотает головой.
«Почти одновременно с тобой не выдержал и Даниель…Он нарушил первый запрет. Зарыдал над фотографией жены…»
Сергей хмурится. Последний из тех тридцати оборванных мужчин, что зубами вгрызались в лед, ломали об него ногти, но прокладывали дорогу к счастью, исчез. Растворился в мире холода и льда. Был поглощен строением из снега – замерзшей воды, которое ошибочно считают своей мечтой тысячи оказавшихся в ловушке человек и называют Замком Надежды.
И он сейчас сгинет в этом Замке. Сергей это чувствовал – иначе бы Советник не заговорил об англичанине.
Какая же злая ирония – каждый день добравшиеся до Замка счастливчики встречались в общей зале. Это стало доброй традицией после того, как кончились скоростные курсы Советников по обучению языку жестов. Люди выбирались просто посмотреть друг на друга, почувствовать, что они не одиноки в этом безжизненном строении, потому что о Ней уже начали забывать. С того самого дня, когда тридцать оборванных путешественников смогли пробраться в Замок, Ее больше никто не видел. Она словно забыла о своих гостях, которые скоро превратились в пленников. Не только трех запретов, но и собственных мыслей. Люди не выдерживали, ломался внутренний хребет, и с каждым днем их становилось все меньше. Первым не вынес испытания веселый и любознательный Джаб. Его поймали, когда бедняга пытался обойти второй запрет. А ведь он хотел задать Ей всего лишь один вопрос:
