— Ах, дон Бенигно, дон Бенигно! — воскликнула она, качая головой. — Мне вас жаль! Вы такой важный, такой видный и умный мужчина, но слишком часто прикладываетесь к бутылке! — Она ткнула ножом, которым разделывала мясо, в сторону наполовину пустой бутылки, стоявшей перед Бенигно на столе. Она тяжело вздохнула и продолжила приготовление обеда. — Бенигно, смотрите, как бы вам это не повредило! Вино в таких количествах еще никому не приносило пользы.
— Нет-нет, мне это не может повредить! — начал убеждать Челу Бенигно, с сожалением глядя на пустой стакан. Чтобы было свободнее сидеть, он снял пиджак, расслабил галстук. — Иногда приятно выпить стаканчик-другой, понимаешь, Чела? Вино полезно для организма. Прочищает мозги и прочее. Мне лично выпивка помогает уяснить некоторые вещи. Мой разум после стаканчика становится ясным-ясным.
— Оно помогает вам забыть некоторые вещи, Бенигно. — На отношение Челы к вину выводы Бенигно нисколько не повлияли. — И не пытайтесь обмануть себя и меня и оправдать эти ваши стаканчики, которые вы выпиваете тайком от всех. — Чела так разволновалась, доказывая Бенигно свою точку зрения, что едва не порезалась. — Трудно поверить, Бенигно, что, когда вы находитесь не на кухне, а в другом месте, вы совсем другой человек.
— Нет-нет, Чела, не надо так говорить. — Бенигно плеснул себе еще в стаканчик. — Иногда жизнь делает с нами все, что ей хочется, тасуя нас, как колоду карт, — он посмотрел на Челу, заметил в ее глазах все то же осуждение и повторил: — Да-да, как колоду карт! Какая-то ложится сверху, закрывая другие, в то время как лишь одна из всех знает победителя! — и Бенигно, уже изрядно захмелевший, с трудом закончил свою речь и поднял стакан. Он так увлекся рассуждениями, что не обратил внимания на знаки, которые ему подавала Чела; девушка заметила появившуюся в коридоре Исабель. — Так много тайн вокруг нас, так много сомнений, — воскликнул Бенигно, выпив вино, и вдруг услышал стук каблуков Исабель. Та вошла на кухню и подошла к слуге.
— Бенигно, — обратилась она, — а может, эти тайны и сомнения стали появляться с тех пор, как ты начал пить? — Исабель сердито смотрела на него. Когда она еще только подходила к дверям кухни, она услышала голос Бенигно и поняла, что старик изрядно выпил. А этого Исабель терпеть не могла. — Тебе не кажется, Бенигно, что ты совершаешь непоправимую ошибку, заглядывая сюда слишком часто? — Исабель брезгливо указала пальцем на стакан. Она заметила, что ее появление просто ошеломило Бенигно. Тот, кажется, был уверен в том, что она сейчас в клинике. Ему стало стыдно. — Я и представить себе не могла, — продолжала она его корить, — что ты пьешь!
— Извините меня, сеньорита, — испуганно вскочил Бенигно и неуверенным движением сорвал со спинки свой пиджак. — Я не думал, что вы придете.
— Меня очень волнует твоя неожиданная дружба с выпивкой, Бенигно. Один вопрос: когда ты начал пить? — Видя, что старый слуга намерен ретироваться, Исабель поспешила довести до конца разговор об увлечении вином.
— Я знаю, сеньорита, что вам это не нравится, — бормотал пойманный с поличным Бенигно, никак не попадая рукой в рукав пиджака.
— У тебя эта дурная привычка появилась давно? — Не давала ему опомниться Исабель. — Или ты начал пить только сегодня?
— Сеньорита, — Бенигно удалось наконец надеть пиджак и поправить галстук, — я всегда справлялся со своими обязанностями. — Он стоял перед Исабель, вытянувшись в струнку, словно новобранец перед строгим капралом.
— Слушай меня внимательно, Бенигно. — Шагнула к нему Исабель, перейдя на доверительный тон, который в данной ситуации звучал куда весомее, чем крик. — Слушай и запоминай. Это последний раз, когда ты выпил хотя бы каплю спиртного!
— Хорошо, сеньорита, — кивнул посерьезневший Бенигно. — Обещаю вам, что ни капли не возьму в рот, когда вы дома.
— Нет! — возразила Исабель. — Нет, Бенигно, по-моему, ты меня не понял! Я хочу быть уверенной, что ты не пьешь даже в мое отсутствие! — Она смотрела на него до тех пор, пока он не опустил голову. — А теперь относительно тайн и сомнений. Забудь о них навсегда. Потому что единственный, кто имеет право выяснять их, это Господь Бог. А наша обязанность — молчать!
Бенигно так и не осмелился поднять глаза на Исабель.
Начатый вечером разговор между Коррадо и Мерседес возобновился с утра, когда супруги пили кофе. Мерседес была задумчива, тиха, все делала по хозяйству молча. Коррадо наблюдал за ней, не смея обратить на себя внимание. Он знал, что она сама, когда будет готова, заговорит с ним. Так и произошло, за утренним кофе Мерседес нарушила молчание.
— Извини, Коррадо, но я никак не могу избавиться от какого-то страха. — Она вертела в руках пустую кофейную чашку, обдумывая, что сказать дальше. Коррадо молча курил и не торопил жену. — У меня еще не было достаточно времени, чтобы прийти в себя и обдумать все, что узнала. — Прожив рядом с Коррадо многие годы, Мерседес была уверена в том, что знает его даже лучше, чем себя. Но оказалось, что это было далеко не так. Открытие нового Коррадо застало ее врасплох и как бы отдалило их друг от друга. Пока она не могла найти тот выход, который позволил бы им опять сблизиться.
— Я понимаю, Мерседес, что это сложно, но очень тебя прошу, — сигарета обожгла ему пальцы, Коррадо затушил ее и сразу же прикурил новую, — по крайней мере, не утаивай от меня своего страха, говори все, что хочется сказать. Я прошу тебя об этом. Мы сейчас должны быть открыты друг для друга как никогда.
— А если случится так, что когда-нибудь в нашей жизни появится эта женщина? Что тогда?
— Она никогда не появится, — уверенно сказал Коррадо, стараясь этой уверенностью отмести все опасения жены за их будущее.
— Она осталась там одна, беременная, возможно, у нее родился от тебя ребенок. Почему судьба не может снова столкнуть вас?
— Потому что тайну моего местонахождения знал только брат. Вместе с ним умерла и тайна, — Коррадо старался говорить как можно увереннее. — Той женщины больше не существует. И судьба никогда не сведет вновь наши пути. Пожалуйста, Мерседес, поверь мне.
— А как же ее сын или дочь?
— Я даже не знаю, родился ли тогда у нее кто-нибудь. — Коррадо хотел закурить еще одну сигарету, но подумал, что Мерседес может воспринять это как признак его неуверенности и передумал. — Этого ребенка, даже если он и родился, никогда не было в моей жизни и не будет. Мерседес, я же сказал тебе, что все это очень призрачно. Это лишь тень прошлого. И если ты мне поможешь, она исчезнет совсем из моей жизни и никогда не вернется. Этой женщины нет, как и нет ничего такого, что связывало бы меня с ней.
— Мануэла, — вдруг произнесла имя дочери Мерседес.
— При чем здесь наша дочь? — не понял Коррадо.
— А при том, — пояснила Мерседес, — что наша дочь никогда не должна узнать эту историю. Ты мне должен это обещать. Поклянись, что никогда не расскажешь ей то, что рассказал вчера мне. Если ты смог столько лет прятать эту историю от всех, то и впредь она не должна появиться ни в какой форме!
— Конечно, — согласился Коррадо. Он и сам думал, что Мануэле не обязательно знать все это. Кто может предугадать, каким образом на нее это подействует? А Коррадо очень любил дочь и никогда бы не смог сделать ей больно.
— Я принимаю твое прошлое, — сказала Мерседес, — но только с этим условием. Я хочу обеспечить спокойное будущее своей дочери и буду бороться за него всеми средствами. Она никогда не должна узнать об этой истории, ничего о той женщине, даже если память о ней превратилась в бледную тень, готовую исчезнуть. — Мерседес теперь не прятала глаз от мужа. Она смотрела, как он кивал головой, согласный с каждым ее словом. — Я умоляю тебя, Коррадо, я требую, чтобы ты все сделал для этого. Поклянись мне, что Мануэла никогда не узнает об этом!
— Я клянусь тебе! — Коррадо был уверен, что сможет выполнить условие, поставленное женой. От этого зависела их дальнейшая совместная жизнь. А свою жизнь Коррадо без жены и дочери не представлял. — Мануэла и ты — это моя жизнь. Все, что я делаю, я делаю только для вас. В моей жизни нет ничего дороже вас! — Он положил свою руку поверх руки Мерседес, и она не противилась этому. Они сидели за столом и молча смотрели в глаза друг Другу. Это была как бы молчаливая клятва в верности.
