Бензина хватило только на час хода, двигатель чихнул и замер. Наступила тишина, нарушаемая лишь плеском волн о борта. Чувствовалось, что катер медленно сносит течением на юго-запад. Теперь уже от Саблина ничего не зависело, оставалось только ждать. Все, что мог, он сделал, и не его вина, что освободить товарищей не получилось. Раненый боец тихо постанывал во сне – ему Саблин сделал инъекцию обезболивающего. Виталий закинул руки за голову и закрыл глаза. Было понятно, что в ночное время вести поисковые работы не станут…

Рассвет наступал медленно, солнце еле-еле пробивалось из-под низких многослойных туч. Вода отливала темным металлическим блеском. От горизонта до горизонта простирались только волны и ни одного судна. Саблин не сомневался, что поиски уже начались. Наверняка куратор испытаний «Русского витязя» – контр-адмирал Нагибин, бывший ни много ни мало начальником Главного разведывательного управления всего Балтийского флота, отдал соответствующий приказ. Виталий до боли в глазах всматривался в морской простор, но не было видно ни корабля, ни судна. А если бы они и появились вдалеке, то его вряд ли бы кто-то заметил. Наконец чуткий слух подводного пловца засек еле различимый стрекот. Боцман не ошибся. На горизонте показалась черная точка, она разрасталась. Вертолет шел прямо на него. Виталий поднялся и замахал руками.

– Заметили!

Винтокрылая машина зависла над катером. Из открытого люка на подвеске спускался спецназовец. Первым делом на борт подняли раненого, затем пришла очередь и Саблина. Он осмотрелся – что взять с собой, а что можно и оставить. Прихватил трофейный автомат, затем нагнулся и взял плавающую в воде заламинированную фотографию со счастливо улыбающимся корейцем, его семьей и цветущим деревом на фоне размытого городского пейзажа.

Вертолет шел низко над водой.

– Мне нужно срочно связаться с контр-адмиралом Нагибиным, – прокричал кап-лей пилоту.

Тот ответил:

– Связи нет, похоже, вовсю работают глушилки. Мы даже не смогли доложить другим поисковикам, что вас обнаружили.

В квадратах, где проходили испытания «Русского витязя», искали не только Саблина, но и транспортник «717». В воздухе барражировали самолеты, вертолеты «прочесывали» водное пространство. В поисках были задействованы все находившиеся поблизости военные корабли. Ситуацию усугубляла сильная многослойная облачность – из-за нее невозможно было задействовать спутниковый мониторинг. Захваченный «717»-й бесследно исчез. И никто не мог понять, каким образом подобное могло случиться…

Спецназовцам, захватившим «Русского витязя», через час после того, как борт «717» покинул Саблин, все же удалось накинуть трос на гидроманипулятор, опутать его, лишить экипаж возможности защищаться. Теперь вытащенный на палубу глубоководный аппарат лежал, будто мертвый кит. Все видеокамеры спецназовцы закрыли чем-то непрозрачным, занавесили снаружи и правый иллюминатор. Происходящее на палубе экипаж «Русского витязя» мог созерцать только через левый иллюминатор. Видно было немногое – два вооруженных автоматами спецназовца в северокорейской форме не сводили с глубоководного аппарата глаз.

Кто-то уже забрался наверх и изо всех сил бил кувалдой по входному люку. К разъему проводного переговорного устройства никто так и не подключился. Заточенным внутри никто пока не делал никаких предложений.

– Снаружи можно открыть люк? – спросил Николай Зиганиди.

– Можно, – ответил Плахин. – Но для этого нужно специально разработанное для этого аппарата оборудование. А у них его нет. Кувалда им в этом деле не поможет.

– Неужели они не понимают, что люк, рассчитанный на давление шестикилометрового столба воды, не поддастся кувалде? Долбят так, что голова раскалывается, – Катя непроизвольно вздрагивала от каждого гулкого удара по люку. – Идиоты.

– Идиоты идиотами, но захватить и транспортник, и нас сумели, – поморщил лоб Зиганиди.

Свет внутри аппарата был выключен, хватало и того, что пробивался от включенных на палубе прожекторов. Плахин показал рукой на монитор. В левом углу виднелась вертикальная шкала, внизу которой краснел, сходя на нет, столбик, похожий на окрашенный столбик спиртового термометра.

– Щелочь в регенераторе воздуха кончается, – сообщил Марат Петрович. – Скоро дышать станет нечем.

– Система вентиляции на аппарате не предусмотрена? – поинтересовался Зиганиди.

– Нет, ни принудительной, ни самотечной, – покачал головой инженер. – Генконструктор решил, что это ослабит корпус. Провентилировать можно, только отдраив входной люк. Но тогда они тут же проникнут внутрь, – Плахин указал взглядом за иллюминатор.

Сабурова криво усмехнулась:

– Глупо получается, задохнуться в глубоководном аппарате, когда он поднят на палубу. Бред какой-то.

– А что мы можем сделать? С этими носителями идей чучхе по-хорошему договориться не получится. Ты посмотри, какие у них глаза, словно у зомби, – Николай пригладил волосы. – А каплей молодец, рискнул и был так близок к победе. Совсем чуть-чуть не хватило.

– Как говорили наши родители во времена СССР: «Чуть-чуть в Советском Союзе не считается», – парировала Катя. – А у нас нет оружия.

Кувалда стучала в люк с регулярностью сошедшего с ума дятла – бум, бум, бум. Каждый удар звонко отдавался в кабине, бил по ушам. Скорее всего, захватившие корабль и не рассчитывали таким образом открыть люк. Просто действовали на психику гидронавтов.

– Воздуха хватит еще максимум на час. Потом начнется кислородное голодание… – предупредил Плахин. – Возникнут видения. Наступит удушье. Мы потеряем сознание. Автоматика настроена так, что после того, как люди, находящиеся в кабине, перестают двигаться, люк отдраивается сам собой. Это на случай, если экипаж потеряет сознание под водой. Тогда аппарат самостоятельно отсоединяет балласт и всплывает. На поверхности происходит проветривание.

– И эту систему нельзя отключить? – спросил Зиганиди.

– Невозможно, – подтвердил Плахин.

– Даже тут мы в пролете.

– А ты, Николай, собрался умирать от удушья? – поинтересовалась Катя. – Я еще пожить хочу. В конце концов, сейчас не военное время.

– Предлагаешь выйти прямо сейчас? – ухмыльнулся Зиганиди. – Могу предсказать тебе последствия. Эти парни из Северной Кореи умеют пытать. Отпускать нас они никогда не отпустят. Иначе им придется признать то, что они уже натворили. Им нужен аппарат и люди, умеющие им пользоваться…

Катя не дала Николаю договорить:

– Я уверена, что к нам уже спешат на помощь. Надеюсь, что успеют. Поэтому и предлагаю держаться до последнего. Тут мы пока в относительной безопасности.

– Согласен.

Плахин немного подумал и тоже согласился с тем, что держаться надо до последнего. После обсуждения положения все замолчали. Тупо била кувалда в люк. Иногда следовали редкие перерывы, наверное, спецназовцы, устав, менялись. А вот караул за иллюминатором не уставал. Иногда показывался и командир группы, он непременно косился в сторону иллюминатора. И хотя в руках у него был фонарик, он ни разу не посветил им в стекло.

Красный столбик внизу шкалы уже превратился в тонкую полосочку толщиной с папиросную бумагу. Катя вздохнула.

– Надеюсь, нашему каплею повезло уйти.

– Повезет и нам, – согласился Зиганиди.

Правда, после этого жизнеутверждающего заявления трижды сплюнул через левое плечо и поискал глазами, чтобы постучать по некрашеному дереву. Плахин подсказал:

– Ни одной деревянной детали на аппарате нет, можете не искать.

И тут на палубе что-то произошло. Что именно, было не понять – слишком мал сектор обзора. Возникла одна яркая вспышка, за ней тут же последовала вторая. Прожектора погасли. Удары по люку прекратились. Скользнула по жилой сфере выроненная кувалда. Затем со стороны кормы темноту уверенно прошили трассеры автоматных очередей. Было слышно, как пули зацепили прочнейший корпус «Русского витязя».

– Помощь пришла? – вскинул брови Зиганиди.