Она сидела совершенно прямо, сохраняя полную неподвижность в заполненной водой ванне. Незаметные колебания ее тела, связанные с очень редким ритмом вдохов и выдохов, порождали синеватые блики на абсолютно ровной поверхности жидкости.
— Карен? — спросил я. — Карен, ты в порядке?
Я подошел ближе и увидел, что ее взгляд устремлен на какую-то точку, расположенную вне этого мира, — в направлении, противоположном тому, откуда я пришел. Тело жесткое, негнущееся, как фрисби, полуоткрытый рот. О нет, она совсем не была в порядке.
Two for the show…[26]
Утром, оставив Карен в отеле с двойной дозой «эпсилона» в башке (Суади перевел нас в другой номер), я взялся за осуществление следующей части операции.
На случай если ищейки из Европола вычислят наши вторые поддельные паспорта и проследят наш путь вплоть до переправы в Марокко, нужно сделать так, чтобы «швейцарско-канадская супружеская чета» продолжила туристическую кругосветку в направлении, противоположном тому, где мы собирались залечь на дно под третьими и последними фальшивыми личинами.
Прежде всего нужно было купить два авиабилета в Бразилию. Я проделал это в турагентстве в центре города, каждый билет обошелся примерно в пять сотен долларов. Ночной рейс, чартер Амстердам — Рио с промежуточной посадкой в Рабате.
Я поймал такси, которое довезло меня до гостиницы.
Карен по-прежнему лежала в кровати, одурманенная двойной дозой «эпсилона», но уже начала немного шевелиться.
Я подошел к ней поближе. Девушка казалась не такой бледной, а цвет ее глаз почти вернулся к нормальному состоянию. При этом она не спала. Очевидно, следовало пожертвовать третьей дозой препарата, чтобы окончательно очнулась.
Я понял, что девушка балансирует на грани бессознательного состояния и ей удается меня слышать. Было видно, что она понимает мои слова.
Я купил апельсинового сока, аспирина и всякой жратвы. Пока что Карен могла только есть, глотать витамины и таблетки «Aspro».[27] Если кризис повторится — табак, смешанный с гашишем, лежит в стенном шкафчике под раковиной. Ну а если наркотик не подействует, ей нужно будет принять необходимое количество «эпсилона». Карен что-то пробормотала, кивнув головой. Она меня услышала.
Затем я вновь отправился в центральные кварталы, неподалеку от автовокзала. Я знал, что именно в таких местах обитают уличные торговцы, занимающиеся перепродажей авиабилетов. Два места на лайнер до Бразилии, чартерная индонезийская авиакомпания, — я ухитрился продать их за полцены чете англоговорящих белых туристов, новозеландцев, насколько я понял. Они отправятся в полет завтра во второй половине дня на борту какого-нибудь «Боинга». Я надеялся, что этот самолет, если потребуется, увлечет за собой прилипчивых джентльменов с другой стороны Атлантического океана, пока Карен и я будем прятаться в самом сердце Южной Азии.
Когда я вернулся в гостиницу, Карен грызла какой-то фрукт, растворяя добрых полдюжины «Aspro» в пивной кружке с водой. Она проглотила содержимое сосуда, поставила пустую кружку, тихонько рыгнула и вновь принялась глодать свою фигу.
Глаза Карен опять казались нормальными, но взгляд оставался потухшим, а кожа на лице — бледной. Я различил под ней прожилки вен, которых раньше не замечал.
Я присел возле подруги на подлокотник старого кресла и стал забивать косяк.[28] Между нами с самого начала действовало негласное соглашение: никаких проявлений сочувствия по отношению друг к другу, никаких стенаний. Только факты, действия, конкретика. Я приступил к беседе, как будто ничего не произошло:
— Наши швейцарско-канадские друзья завтра улетают. Я нашел двух лохов, внешность которых почти что совпадает с нашими приметами, по крайней мере в достаточной степени для того, чтобы увести легавых в Рио. Я не сумел подыскать никого лучше, чем новозеландцы. Копы быстро раскусят мой фортель, и этот ложный след сможет помочь нам лишь ненадолго, но все же это лучше, чем ничего…
Карен молчала. Я раскурил массивный косяк и сделал несколько затяжек.
Комнату стремительно наполнил тяжелый и вездесущий, приторный и таинственный аромат.
— Учитывая твое состояние, нужно ускорить наш отъезд… Нам тоже надо двинуться в путь завтра… Мы сядем на корабль здесь, в Рабате.
Сначала она ничего не ответила, только отложила начатую фигу, с видимым трудом проглотила ранее откушенную частицу фрукта, после чего прочистила горло.
— Нет… Планом предусмотрен… переезд в Агадир… Мы поступим так, как намечено.
Было намечено, что мы сядем на автобус до Агадира — порознь, с интервалом в несколько часов, спустя два дня после вылета двух ложных целей в Рио. В Агадире мы встретимся вновь, сядем на корабль до сенегальского порта Сен-Луи, затем на междугородний автобус до Дакара, а там — на самолет до Кейптауна, после чего — до Бангкока через какой-нибудь промежуточный пункт следования, который я собирался выбрать в зависимости от ситуации.
Вот что мы предполагали сделать. Но теперь, когда я оказался в ином положении и столкнулся с новыми обстоятельствами, а именно с кризисом Карен, мое мнение начинало меняться. Я находил план сложным и не окупающим расходов. Денег не хватало, как и доз «Трансвектора», поэтому нужно было перескочить, как минимум, через один этап.
— Нет, — произнес я. — Как я сказал, завтра мы сядем на корабль.
Она вздохнула:
— На чем ты хочешь сэкономить? На автобусной поездке… до Агадира?
Я около минуты размышлял над ее словами. Идея была не так уж глупа. Если и перепрыгивать через какой-то этап, то лучше пусть это будет что-то крупное, вроде пути до Дакара или Кейптауна.
Нет, Кейптаун — классная задумка. Он очень далеко от Европы и находится вне сферы французского влияния. Из Агадира стоит отправиться прямо в Южную Африку, а оттуда — двинуть в Бангкок. Упразднить морской круиз до Сенегала — откуда я только взял это слово? — и из Агадира вылететь в Кейптаун — вот как нужно поступить.
В вестибюле на первом этаже гостиницы имелся небольшой интернет-терминал. Я немедленно воспользовался им, чтобы оценить наши возможности. Рейс, связывавший Агадир и Кейптаун, осуществлялся раз в неделю с двумя промежуточными посадками в Экваториальной Африке. Ближайший вылет должен был состояться через три дня. Времени у нас только-только хватало на то, чтобы добраться до Агадира и провести одну ночь в тамошнем отеле.
Поездка автобусом была выбрана из соображений конспирации. Я не хотел засвечивать наш третий набор электронных паспортов, нанимая тачку в Рабате, чтобы затем оставить ее в Агадире. Но пользоваться междугородним автобусом теперь, учитывая состояние Карен, казалось полным безрассудством.
Мне никак не удавалось принять решение. Мы легли спать, я сунул Карен одну из моих доз «эпсилона», и мы заснули.
Этой ночью нейровирус меня не беспокоил. Я не видел никаких снов, по крайней мере ни одного из тех, которые бы запомнил.
Утром, когда мы встали с постели, я констатировал, что Карен понемногу приходит в себя: она чуть-чуть поела и выпила фруктового сока. У меня же не было откровений, связанных с обострением болезни, поэтому я по-прежнему не знал, как поступить. Мне придется вывернуться наизнанку, чтобы взять здесь тачку напрокат.
С того момента, как нам пришлось перейти на нелегальное положение (подчеркиваю, для нас это была вынужденная мера), мы чрезвычайно терпеливо и скрупулезно обдумывали каждый следующий шаг, тщательно готовя затейливую смесь из подлинных и ложных следов, которые должны были спасать нас на протяжении необходимого срока.
В течение этого времени мы изо всех сил старались научиться искусству менять собственную внешность одним мановением руки. Что касается меня, с момента бегства из спецпоселения я поправился более чем на восемь килограммов, купил контактные линзы голубого цвета, перекрасил волосы в белый цвет, сделал прическу как у панка, отпустил бороду. Но при этом всегда совершал налеты, закрыв лицо. А вот машины дважды брал напрокат, наоборот, именно с этой физиономией. Он, этот голубоглазый мужчина с крашеными волосами и черной бородой, исчез где-то между Иль-де-Франсом и побережьем Нормандии. Но перед тем как сесть в «ауди» в Байё, я сбрил бороду в туалете поезда, выбросил контактные линзы в сортир и надел картуз, чтобы скрыть волосы. В Альхесирасе я полностью перекрасился, вернув волосам изначальный черный цвет.
