— Простите, — не расслышала Алинка. В ее голове вертелась магическая фраза: «Дыша духами и туманами, всегда без спутников, одна…»
Девушка посмотрела на Алинку презрительным и изучающим взглядом. Алинка сжалась от неуютного ощущения оголенности. Как будто она стоит на подиуме совершенно нагая, ей зябко и уныло, а ее рассматривают сквозь микроскоп. Каждую клеточку насквозь видят.
— Ващук здесь проживает? — девушка небрежным жестом указала на подъезд и в нетерпении переступила с ноги на ногу.
Тем временем водитель вынес из машины и поставил на скамейку аккуратный небольших размеров светло-коричневый кейс.
— Благодарю вас, — очаровательно улыбнулась девушка и вынула из кожаного кошелька купюру.
— Не стоит… — водитель постоял еще немного, потом все же спросил:
— Вас подождать?
— Разве что с месяцок, — ответила девушка, и водитель рассмеялся:
— Да хоть всю жизнь, была бы надежда.
— Надежда должна быть всегда. — Девушка многообещающе приоткрыла ротик, и обомлевший водитель явно с большой неохотой вернулся на свое место. Он помахал рукой и крикнул сквозь открытую форточку:
— Я всегда на стоянке и к вашим услугам!
Девушка промолчала. Водитель вдавил газ, и машина с визгом сорвалась с места.
— Ващук, — вкрадчиво поинтересовалась Алинка. — А который?
— Их что, здесь много?
— Да нет, — пожала Алинка плечами. — Всего двое. — Она имела в виду Александра Тимофеевича и Витьку.
— Ах, вот оно что! — девушка озадаченно приподняла бровь. — Ну тогда мне нужны те, которые в квартире… — Она достала блокнот и, смешно сморщив носик, стала листать странички, испещренные мелкими бисеринками аккуратного девичьего почерка. — В квартире… — еще раз повторила она. — Сорок…
— Второй, — подхватила Алинка. Сердце ее обмирало от нахлынувшего смятения.
— Пожалуй, ты права, — кивнула головой девушка и захлопнула блокнот, предварительно удостоверившись, что подсказали ей именно ту квартиру. Затем она вопросительно уставилась в лицо Алинке. — Какой этаж? — почти требовательно спросила она.
— Вам чемоданчик не донести? — с вызовом ответила Алинка, вложив в свой вопрос все негодование по поводу несправедливого к ней отношения. — И, собственно, с какой стати вы со мной фамильярничаете? Я-то вам не тыкаю!
Девушка опешила. Она торопливо взяла свой кейс и, многозначительно фыркнув, прошла мимо Алинки, едва не задев ее плечом. На пороге она попала в выщербленную ямку, споткнулась и чуть не упала. Удержаться-то на ногах она все-таки сумела, но туфля соскочила с ее аккуратненькой ножки и отлетела в сторону.
Алинка рассмеялась. Если честно, то она сама была удивлена и обескуражена. Уж чего-чего, а такой дерзости и непочтения к совершенно незнакомым людям она никогда не проявляла. Увидела бы ее сейчас мама, наверное, была бы страшно огорчена.
«Нет, такая мымра вряд ли сможет понравиться ему», — подумала Алинка. Она еще раз вспомнила, как только что эта, с позволения сказать, дамочка, чуть не шлепнулась, и улыбнулась. Подождав еще некоторое время, Алинка пошла домой. Поднимаясь по лестнице, Алинка прислушивалась к доносящимся до нее звукам. Из-за двери на первом этаже несся надрывный, срывающийся в фальцет голос тети Мани. Она что-то орала, нет, верещала, как недорезанный поросенок. В ответ на этот крик раздавался обиженный, едва слышный басок Георгия. Георгий — это сын тети Мани. Толстый, неуклюжий увалень, вечно глядящий себе под ноги и никогда не поднимающий глаз на собеседника.
Алинка услышала, как Георгий отбивался от наездов истеричной, рано овдовевшей и быстро обрюзгшей, вечно всем недовольной мамани.
— Делов-то, Боже мой, делов… Ты бы на себя поглядела, подумаешь, чашку разбил…
Алинка бегом пробежала второй этаж и, торопливо открыв дверь своей квартиры, бросилась ничком на кровать. Перед ее глазами снова возникла наглая красотка. Ващука ей надо! Алинка заплакала, не забывая все же следить за тем, чтобы ее плач не был слишком громким.
Утром ее разбудил звонок в дверь. Алинка через силу поднялась. Ей не хотелось никого видеть, но звонок был настойчивым, и Алинка лениво подошла к двери.
— Линушка, пожалуйста, выдели нам немножечко хлеба, — Людмила Ивановна смотрела на Алинку с виноватой и извиняющейся улыбкой. — У нас гостья, — Людмила Ивановна переступила через порог. — А я, знаешь, как-то и не ожидала… Извини, что разбудила, хлебушка пока в магазин не завезли. А нужно своих завтраком покормить…
Алинка долго разворачивала пакет, доставала батон и медленно кромсала его столовым ножом. Нож не предназначался для резки хлеба, он был туп и неудобен, поэтому хлеб крошился, никак не желал отрезаться и выскальзывал из рук.
— Мне совсем немножечко, пару кусочков, — тихо продолжала Людмила Ивановна, и у Алинки все переворачивалось внутри от ее голоса. «Ну почему она не послала за хлебом сына», — думала Алинка.
— Возьмите весь, — наконец не выдержала она и протянула батон Людмиле Ивановне.
— Нет, что ты, не надо, — слабо запротестовала та. — А вы как же?
Алинка держала истерзанный тупым орудием батон в вытянутой руке и страдальчески смотрела на Людмилу Ивановну. Ей страсть как хотелось узнать, что же это за женщина приехала к ним.
Алинка затруднялась хоть как-нибудь обозначить для себя эту приезжую диву. Даже в мыслях она звала ее не иначе как «та самая», вкладывая в эти два слова всю свою обиду и презрение к ней.
— Папа уже позавтракал, а мы с мамой завтракаем поздно. Я схожу за свежим, — ответила Алинка Людмиле Ивановне.
— А-а… — кивнула та, беря из Алинкиных рук хлеб. — А знаешь, — неожиданно предложила Людмила Ивановна, — не ходи за хлебом, я пошлю Виктора, он и тебе купит. Договорились?
Людмила Ивановна уже спускалась на свой этаж, и только когда хлопнула закрываемая за ней дверь, до Алинки дошел смысл сказанного. Значит, через полчаса Витька принесет ей хлеб.
Боже мой, какое смятение охватило ее душу! Как лихорадочно она стала переодеваться, умываться, заправлять кровать.
Беглым придирчивым взглядом Алинка осмотрела кухню и принялась зачем-то отдраивать губкой кафельную плитку вокруг раковины, затем взялась за плиту. Насыпав на нее горочку средства для чистки посуды, она сняла прокопченные решетки и, энергично протирая эмаль, и без того достаточно чистую, оглядывалась по сторонам. «На холодильнике пятнышки», — обнаружила она непорядок и тоже взялась устранять его.
Потом Алинка зачем-то выгрузила на стол все продукты, вынула полочки, освободила лоток для яиц и когда переносила их из холодильника на стол, положив в каждую ладонь по три штуки, неожиданно для себя поскользнулась и выронила яйца из рук.
Жидкая скользкая масса расползлась по полу. Переступая через все это безобразие и стараясь не вляпаться в противную лужу, Алинка пошла за половой тряпкой. Нога скользнула по линолеуму и, больно ударившись лбом об открытую дверцу холодильника, Алинка с грохотом повалилась на пол, сев в стоящий у края стола тазик с водой. Тазик перевернулся, и в довершение всего, инстинктивно цепляясь за воздух в поисках спасительной соломинки, за которую можно было бы уцепиться, Алинка захватила висящее на протянутой из кухни в прихожую леске уже почти высохшее полотенце.
Леска оборвалась, и пара наволочек, трусики и несколько носовых платков вместе с Алинкой и зажатым в ее кулаке полотенцем оказались на полу…
Звонок в дверь раздался как раз в тот момент, когда Алинка пыталась встать с мокрого пола. Из кухни в прихожую, словно маленькие солнышки, по потоку мыльной воды выплывали ярко-оранжевые яичные желтки.
С ее светленького халатика стекали серые потоки пены, в руках у Алинки были зажаты подобранные тряпки, на голове — носовой платок, в глазах слезы отчаяния.
— Минуточку, — сквозь слезы едва выговорила Алинка. Она представила себе, как откроет сейчас дверь, как увидит там стоящего перед ней шикарного, потрясающе красивого и неимоверно любимого Витьку. Как он охватит ее с ног до головы одуревшим взглядом и по-идиотски засмеется.
