Но она не намерена играть, это возмутительно! Люк слишком силен, чтобы сопротивляться, хотя она бы и пробовала. Он остановился, когда ее бедра соприкоснулись с его, и она ощутила животом самостоятельную часть его тела. Что-то в ответ стало просыпаться в ее теле, сродни покалыванию. Она залилась краской. Вопреки ее воле тело хотело вступить в предложенную бесчестную игру.

– С каких это пор поцелуи приравнены к насилию? Мне нужно, чтобы мы выглядели так, будто только что занимались любовью. – В его голосе под маской терпения прозвучало раздражение, и это отчасти давало надежду. Если бы он желал тотчас взять ее, не пускался бы в рассуждения. Тем не менее не стоило сдаваться так легко.

– «Занимались любовью»? – Она фыркнула, произнеся это, и он сузил глаза, глядя на нее.

– Предпочитаете говорить «занимались сексом»? Так проще для нас обоих, если вы сможете убедить остальных, что в восторге от моей техники и вне себя от счастья со мной.

Эйврил собралась было высказаться по поводу его техники, но вспомнила слова, сказанные им накануне. «Волчья стая».

– Понимаю, – вынуждена была признать она. – Я буду в большей безопасности, если перестану походить на жертву. И чем счастливее буду выглядеть, тем это убедительнее. И тогда они подумают, что я не собираюсь бежать и поставить всех под угрозу.

– В точности так. – Люк облегченно выдохнул, как человек, приготовившийся к долгому спору. – А сейчас…

И он склонился к ней. Не так, как должно быть в первый раз. Совсем не романтично.

– Вам не нужно меня целовать. Я могу притвориться… – сказала Эйврил, пытаясь отвернуть голову, но добилась только столкновения носов. Нос Люка слишком велик, его невозможно не задеть. Она уже не хотела притворства, чувствуя, что опасными стали не его, а ее собственные желания.

– Вы невинны, верно? – Это не звучало как комплимент. – Никогда толком не целовались?

– Разумеется, нет! – Она вообще никогда не целовалась, но не собиралась говорить ему об этом.

– Смотрите, – сказал Люк, отпуская ее запястья и охватывая губами ее рот.

Возмутительно! Он открыл ее губы и проник внутрь языком, и… и… Эйврил отказывалась даже думать о том, что происходит, чтобы сохранить силы для сопротивления. Но оказалось, силы оставили ее и мышцы отказывались повиноваться, тело протестовало против своей обладательницы.

Ее руки обвили его шею, пальцы погрузились в волосы, груди в страстном порыве прижались к его груди, и ее губы… Ее губы отвечали на ласку Люка, и какая-то часть сознания, еще способная мыслить, понимала, что это именно ласка, а не грубое нападение.

Его сильный властный рот господствовал. Она хотела повторения, отвечать ему своим языком, но не нашла в себе смелости.

Она почувствовала, как плоть, касающаяся ее живота, пульсирует и увеличивается, и поняла, что он сдерживает себя. Ноги ее раздвинулись, готовые принять его словно в теплую колыбель, и слова ее тети, казавшиеся неприличными и смешными, теперь обрели смысл. Он только должен был слегка подвинуться, чуть приложить силу… Вдруг она испугалась, и он почувствовал это.

– Эйврил? – Они посмотрели друг на друга, почти соприкасаясь носами. – Вы когда-нибудь целовались прежде?

Она молча покачала головой.

– Я так и думал. – Он откинул одеяло и встал с кровати. Холодный поток воздуха был столь же отрезвляющим, как и его слова.

На этот раз она поняла, что ей надо скрыть свою наготу, и отвернулась к стене.

Через несколько минут Люк вернулся:

– Эйврил?

– Да? – Она продолжала лежать отвернувшись.

– Взгляните. – Последовал быстрый взгляд – он протягивал ей маленькое зеркало. – Вы видите?

Бесшабашное дикое существо смотрело на нее из зеркального осколка: волосы спутались в клубок, глаза широко раскрылись и потемнели, губы припухли…

– О, – выдохнула она, – о Небеса. Это больше не повторится.

Люк, отойдя, брал с полок какие-то вещи, но затем повернулся и внимательно посмотрел на нее:

– Не сейчас. Но потом мне снова придется сделать это.

Она почувствовала, как краска заливает ее тело от груди до лба, как изгибаются губы.

Слава Небесам, Люк оделся и теперь выглядел непривычно задумчивым.

– Я принесу горячей воды. Когда вы выйдете отсюда, не забывайте, что были в сознании все эти четыре дня.

Когда дверь за Люком захлопнулась, Эйврил села на кровати. Только один поцелуй, и что за чувства охватили ее… Хотя она и не желала мужчину прежде. Он думал, что это забавно, негодяй. Это ничуть не забавно, это возмутительно и постыдно. Ее грудь еще сотрясалась от прерывистого дыхания, и странное чувство поселилось в нижней части живота, словно бы страх, но без боязни, и что-то там легко пульсировало. Он заставил почувствовать, как это может быть, и, должно быть, ощутил это и остановился.

Дверь открылась, Люк поставил на пол ведро, закрыл за собой дверь. Каким бы ни был его утренний туалет, он совершал его в другом месте. Эйврил выбралась из скомканной постели и отправилась за горячей водой. «Потом мне придется снова сделать это».

Так сказал ей Люк.

– Святые Небеса, – пробормотала она, – я не знаю, что делать.

Люк стоял на берегу с карманными часами в руке, ожидая, пока шестеро из его команды, наконец-то поставив весла в уключины и отойдя от берега, вернутся с Круглого острова, лежавшего к северу. Вокруг не было никаких судов или катеров, и это казалось отличной возможностью выбить из матросов лишние силы.

За его спиной другие матросы, развалясь на траве, посмеивались над гребцами.

– Думаете, справитесь лучше? – спросил их Люк. – Вы вытащили короткие соломинки и будете грести после завтрака, он потянет на дно ваши животы, а эти ребята налегают на весла, чтобы поскорее поесть.

– А как там русалочка? В смысле, мисс Хейдон, я хотел сказать, кэп. Я отнесу ей завтрак? – ухмыльнулся Харрис.

– Я… – Люк оборвал себя, увидев, как со склона холма к ним спускается Эйврил. – Нет нужды носить завтрак, Харрис, мисс Хейдон пришла позавтракать с нами.

Он невольно восхитился ею: напряженные плечи и нахмуренные брови, естественные для женщины в таких обстоятельствах, при этом спина прямая, подбородок приподнят, волосы собраны в узел, очевидно чтобы умалить привлекательность. Собранные волосы позволяли увидеть покрытые синяками скулы, а огромные зеленые глаза… «Это же не ее вина», – с улыбкой подумал Люк, когда она подошла ближе.

С удовольствием и мгновенным приступом вожделения он увидел, что ее губы по-прежнему цветут от его поцелуев. Он никогда не целовал девственниц прежде, и это было… интересно. Он желал ее. Овладеет ли он ею? Он подстегивал воображение и думал, что к тому моменту, когда возьмет ее, она будет желать этого так же, как и он сам.

– Доброе утро, – произнесла Эйврил голосом исполненным холодной вежливости, будто все происходило в гостиной. – Что на завтрак? Вы – господин Поттс, тот, что занимается кухней?

Поттс разинул рот, демонстрируя немногие со хранившиеся зубы, затем, к удивлению Люка, приставил палец ко лбу. Одному Небу известно, сколько времени прошло с тех пор, как к нему обращались «господин». Если подобное вообще когда-либо случалось.

– Да, э-э… мэм. Я вроде как он и есть. Тут у нас макрель и бекон. Могу сделать кашу, только вы скажете, что это просто ком какой-то…

– Я попросила бы вас о беконе и хлебе, господин Поттс, будьте так любезны. – Эйврил села на плоский камень, который обычно занимал Люк.

Он же спросил себя, заметил ли кто-либо непроизвольный жест, которым она приподняла, садясь, несуществующую юбку.

– И есть ли чай?

– Да, мэм. Хотя молока нет.

– В самом деле? Ничего страшного. – Она повернулась и посмотрела на Люка в первый раз за все это время, зато надменно, будто герцогиня на чаепитии. – Не могли бы вы украсть козу?

Она явно злоупотребляла его добрым отношением и, кажется, совершенно забыла, как провела полную блаженства ночь в его объятиях.

– Мы не устраиваем набеги, – сказал он, сурово посмотрев на кока. Поттсу может показаться забавной мысль о налете на соседние острова и краже скота. – И мы не будем привлекать к себе внимание людей на этих островах воровством коз.