— Спасибо, — сказал Суинберн, — вы настоящий волшебник, мистер Кенили.

— Отвечайте на мой вопрос. Как вы считаете, это сэр Роджер Тичборн?

Суинберн заколебался.

— Я думаю…

Он поднес руку к голове и моргнул. Бёртон внимательно глядел на своего помощника.

— Я думаю…

Претендент дурацки хихикнул.

— Я думаю, — простонал поэт, — что это… вероятно… Тичборн.

— Ну вот! Наконец-то, — улыбнулся Кенили.

— Алджи, ты хорошо себя чувствуешь? — осведомился Бёртон.

— Да. Нет. Да. Я… голова болит.

— Сэр Роджер, — сказал адвокат, поворачиваясь к Претенденту, — на территории вашей собственности находится нарушитель, и вы в полном праве защитить свои интересы.

— За-щи-тить! — громыхнул Претендент и шагнул вперед. — Защитить! Ага.

— Кенили! — рявкнул Бёртон. — Нет никакой необходимости…

Слоноподобное тело претендента загородило собой всё помещение. Мясистая ладонь взметнулась и схватила Бёртона за отвороты пиджака и рубашки, материя затрещала. Его подняли в воздух, раскачали и со страшной силой бросили через всю комнату. Он ударился о стену, отскочил от нее и рухнул на пол бесформенной грудой.

— Сэр Роджер, — крикнул Суинберн, — нет!

— Хе-хе, — булькнул Претендент и, шаркая ногами, подошел к лежащему ничком Бёртону.

— Притом абсолютно легально, — заметил Кенили.

— Смотрите-ка, он стал чертовски сильным парнем, да? — воскликнул Дженкин, когда Претендент снова поднял Бёртона над головой и швырнул через всё помещение.

— Да, доктор, — согласился Кенили. — Жизнь в колониях делает с человеком и не такое, даже если он родился аристократом.

Бёртон перекатился через себя, сунул руку в карман пиджака и вытащил револьвер. Когда огромная тень Претендента заслонила от него свет горящих факелов, он прицелился и нажал на курок. Все вздрогнули от оглушительного выстрела. На одежде, обтягивающей живот чудища, появилась дыра, но кровь не хлынула; похоже, Претендент вообще ничего не почувствовал.

— Плохо-о-ой мальчик! — промычал он, наклоняясь. — Ага.

Револьвер вырвали из руки Бёртона и швырнули в сторону.

— Оставьте его! — умоляюще закричал Суинберн, когда Бёртона схватили за шею и вздернули на ноги. — Сэр Роджер, подумайте о добром имени вашей семьи! О, бог мой, моя голова!..

Бёртон со страшной силой ударил гиганта в подбородок. Кулак утонул в колышущейся массе жира. В ответ Бёртона тряхнули так, что он задергался, словно крыса в зубах у терьера, и застучал зубами. В отчаянии он обрушил на Претендента серию страшных ударов, но с таким же успехом он мог колотить подушку: грудная клетка у этого Гаргантюа была похоронена глубоко под слоями жира.

В ответ на атаку Претендент даже не соизволил простонать. Высвободившись из рук кошмарного создания, Бёртон нырнул под ищущие его руки и как вихрь нанес несколько ударов наотмашь, которые должны были сбить врага с ног. Бесполезно. Претендент протянул руки и схватил Бёртона за плечи. Королевский агент почувствовал, как они сжимаются, и попытался скользнуть вниз, но тварь держала его с медвежьей силой.

Ужасная боль полоснула грудь исследователя, и он почувствовал, что каждая косточка его торса сейчас лопнет. Люди на такое не способны! — пронеслось у него в голове. Под толстыми слоями жира напряглись огромные мышцы хищного зверя. Боль ударила в спину Бёртона, и он явственно услышал хруст позвоночника. Кровь колотилась в ушах, и ужасное напряжение всё росло. Монотонный гул алмаза наполнил голову. Бёртона опять вздернули в воздух, и его ноги снова болтались, как у тряпичной куклы. Суинберн беспомощно смотрел, как тварь подняла его друга над головой, готовая опять швырнуть его об стену.

— Скажите мне, Суинберн, — спросил Кенили, — вы случайно не знаете, где сэр Генри спрятал черный алмаз?

— Нет, — прохныкал поэт. — За исключением…

— Да?

Претендент размахнулся Бёртоном, чтобы бросить его в воздух. В это мгновение искра жизни сверкнула в гаснущем сознании исследователя. Отчаянным усилием воли он собрал все силы и ткнул окостеневшими пальцами в правый глаз гиганта. Претендент завыл и выронил королевского агента — тот ударился о землю у его колоннообразных ног.

— …за исключением стихотворения, — сказал Суинберн.

— Стихотворения? Что за стихотворение?

— «Слезами, что из глаз текут миледи», — продекламировал Суинберн. — Вы не возражаете, если я сяду? У меня страшно болит голова.

— Пожалуйста, будьте моим гостем, — оскалился Кенили. Его красные глазки увеличивали линзы. Дженкин подошел к Бёртону и посмотрел на него.

— Боже мой, выглядит он не слишком хорошо!

— Полагаюсь на ваш опыт, доктор, — сказал Кенили. — Сэр Роджер, поосторожнее: не сломайте его! Вы можете защищаться от наглого вторжения, но обвинение в убийстве затруднит наше положение. Итак: слёзы, мистер Суинберн?

— Ничем не могу помочь. Больно. Вся голова в огне!

— Я говорю о стихотворении.

— А, эта абракадабра. Алмаз за водопадом, естественно.

Претендент нагнулся, чтобы поднять Бёртона. Исследователь быстро подобрал ноги и ударил сапогом в жирное лицо. Левая пятка попала в один из семи выступов, короной окружавших гигантский череп, и разорвала нитки. Голова Претендента отлетела назад.

— Ой! Больно! — пожаловался он, хватая Бёртона за руку и поднимая на ноги.

Королевский агент заметил черный алмаз, сверкнувший из раны.

— Поющий Камень, — пробормотал он.

Огромный кулак ударил его в лицо.

Бёртон глядел на желтоватое полотно своей палатки. Его пожирали истощение, жар, болезни, инфекции и раны. И не было ни одного дюйма тела, который бы не болел.

— Бисмалла!

Больше никакой Африки. Никогда. Ничего не стоит этой боли. Пускай источник Нила ищут те, кто помоложе: мне уже всё равно. Я получил только боль и предательство.

Чертов Спик! «Ни шагу назад! Иначе они решат, что мы отступаем!» С чего он взял, что это оскорбление? Как он мог с такой легкостью обратить мое отчаянье в предлог для предательства?

К черту его!

— Ты проснулся, Ричард?

— Оставь меня в покое, Джон. Мне нужно отдохнуть. Мы проверим озеро завтра.

— Это не Джон. Это я, Алджернон.

Алджернон. Алджернон Суинберн.Желтоватое полотно превратилось в желтоватый потолок, весь в пятнах от табачного дыма.

Предательство. Всегда предательство.

— Алджи, ты сказал им, где найти его?

— Да.

— И алмаз был там?

— Да. Кенили протянул руку за водопад и обнаружил там нишу. Он вытащил самый большой алмаз, который я видел за всю свою жизнь; разумеется, черный. И он был размером со сливу.

Предательство. Черт с тобой, Спик! А ведь считалось, что мы друзья. Не стреляют ли снаружи? Похоже на то.

Голоса за палаткой. Воинственные крики. Топот бегущих ног, словно ревущий ветер. Дубинки колотят по брезенту.

И ведай, что мир сей сотворен в противоположностях, в вечных циклах созидания и уничтожения. Только эквивалентность может привести к разрушению.

— Или к окончательному выходу за границы.

— Что? Ричард, ты меня слышишь?

— Соберись с духом и вооружайся, чтобы защитить лагерь.

— Ричард, очнись! Проснись!

— Алджи?

— Прости, Ричард. Мне очень жаль, но я ничего не мог с собой поделать: что-то засело в моей голове — не могу объяснить. Какое-то время я и вправду верил, что этот монстр — сэр Роджер Тичборн.

— Беги, Алджи. Если проклятая палатка обрушится нам на голову, мы будем, как котята в мешке!

— Прошу тебя, Ричард, мы не в Бербере! Это трактир «Дик Уиттингтон». Мы в Алресфорде, около поместья Тичборнов.

— А… подожди… Да, вспомнил. Мне показалось, что меня опять оглушила малярия.

— Нет, не малярия: это Претендент. Отъявленный мерзавец чуть не забил тебя до смерти. Ты помнишь лабиринт?

— Да, черт побери, он силен как бык! Насколько серьезно?