– Да ставьте! Задвиньте только подальше, чтоб не видно было.

В следующую минуту Лада уже бежала по полутемному коридору в детское отделение, а добравшись до него, остановилась, прислушалась. Было тихо. Она на цыпочках подошла к двери палаты номер три, и в этот момент услышала, как где-то совсем близко звякнуло ведро. Лада на цыпочках отступила за угол и в тот же момент увидела няньку, которая с трудом выбралась из узкого дверного проема, – наверное, там был туалет или душевая. Нянька была с ведром, наполненным водой и шваброй, за которой тащилась влажная тряпка, оставляя за собой сырой след.

Нянька подозрительно осмотрела свою вотчину. У Лады сжалось сердце: если она сейчас примется мыть пол возле Димкиной палаты, то весь план может провалиться.

«Миленькая! Хорошенькая! Ну ты же добрая такая тетенька! – беззвучно, одними губами шептала Лада. – Ну уходи отсюда! Уходи! Я умоляю тебя! Боженька, сделай так, чтобы она ушла!!!»

Нянька придирчиво осмотрела территорию и, тяжело переваливаясь, как утка, пошла в дальний конец коридора. Там она поставила ведро, намотала тряпку на швабру, поболтала ее в ведре с водой и, ворча что-то себе под нос, завернула в палату или кабинет крайний справа.

Лада выдохнула с облегчением, выждала минуту, сосчитала до пяти и на цыпочках пересекла расстояние от укрытия до палаты.

Скрипнула дверь, и Димка, который всхлипывать горько хоть и перестал, но судорожно вздрагивал, встал в кроватке. Он уже почти заплакал, узнав мать, но она успела подскочить к нему, вытянуть его из кроватки и сунуть в рот пустышку, которую предусмотрительно захватила с собой.

Обратный путь она проделала так быстро, что сама не заметила, как кончился этот полутемный коридор. Лада сунула номерок гардеробщице и, пока та несла ее шубу, вытащила из укромного уголка сумку с вещами. На широком подоконнике расстелила одеяло, вытряхнула Димкину одежду. Мокрые ползунки и распашонку без пуговиц – в угол. Одевать ребенка было неудобно: Димка держал ее за шею, и оторвать его можно было только лебедкой.

– Димуленька, зайчик, мама никуда не уйдет без тебя! – приговаривала Лада, надевая на сына теплые ползунки и кофточку с капюшоном. – Сейчас домой пойдем! Дома будем лечиться, правда, маленький?

Обычно не желающий одеваться на прогулку и устраивающий скандал со слезами и воплями, Димка молчал, только всхлипывал и вздрагивал. Чтобы надеть на него кофточки, Лада вынуждена была буквально отрывать его ручки от своей шеи. Потом она завернула его туго, как полешко, в легкий пуховый платок и, наконец, в неудобное, но теплое и надежное ватное одеяло.

Оказалось, что впопыхах она то ли забыла в гостинице, то ли потеряла шелковую ленту, которой перевязывают куль с малышом. Лада быстро нашла выход из положения: выдернула из рукава шубы свой длинный шарф и завязала его поверх одеяла.

Димка, оказавшись в ватной изоляции, решил, что снова потерял мать, и, выплюнув соску, хрипло орал из одеяла.

– Убегаете? – понимающе спросила гардеробщица.

– Убегаем. Если искать будут – скажите, что мать забрала ребенка. Больничная одежда вот там, в углу!

Лада застегнула шубу, повесила опустевшую сумку на сгиб локтя и подняла свой драгоценный сверток. Теперь главное – не упасть! Лада аккуратно трогала ногами ступеньки – из-за громоздкой ноши их не было видно. Одна, вторая, третья… Последняя. Двадцать метров по аллее от центрального входа – и она на освещенной улице.

Такси в этом городе, кажется, не было. А может, и было, но Лада не стала ждать машину. Она почти бежала, не ощущая тяжести, на деле понимая поговорку «своя ноша не тянет».

А в «Оазисе» ее ждал приятный сюрприз: Сергей Долинин вернулся из командировки. Он ждал Ладу: сидел в освещенном холле на диване под фикусом, увидел ее издалека, выбежал навстречу, подхватил сверток с Димкой.

– Сережа… – Лада поняла, как она устала за эти два дня. Если бы муж не появился в эту минуту, у нее бы хватило сил на то, чтобы подняться в свой номер, сварить Димке кашу и суетиться вокруг него: вызывать врача, измерять ему температуру каждый час и сидеть без сна рядом с ним, держа руку у него на лбу.

А Сергей избавил ее от всех этих хлопот. Но самое главное – он сбегал в госпиталь и пришел оттуда с доктором. Если бы Лада не знала, что он лечит солдат, то подумала бы, что он просто добрый Айболит из сказки. Доктор был кругленький, с мягким ласковым голосом, с картофелин-кой вместо носа, на котором удобно сидели очки в старомодной оправе.

Он и говорил старомодно, вставляя в каждое предложение «ну-с!»:

– Ну-с, деточка, что у нас произошло с маленьким? Простудили? Давайте-ка мы его послушаем! Ну-с, я, конечно, не детский доктор, но долго-долго работал в таких местах, где, кроме нашего воинского контингента, лечить приходилось все местное гражданское население, включая беременных дам-с и детишек – от рождения и до призыва в армию. Так что кое-что понимаю и в таких масеньких организмах!

Слушая его, Лада успокаивалась. Она поняла, что все у них будет хорошо и Димка поправится. Он даже не орал, когда доктор слушал его, прикладывая к груди блестящую «таблетку» фонендоскопа.

– Ну-с, мамочки-папочки, никакого двустороннего воспаления легких я у ребеночка не слышу, и это радует. Хрипы есть, но все это поправимо. Надо мальчика немножко поколоть, и все будет хорошо. Я буду к вам приходить. Я так понял, вы из больнички городской убежали?

– Убежали. – Лада покраснела. – Если б вы знали, как там…

– Догадываюсь. Ребеночку без мамы там тяжко, да-с… Ну-с, не будем о грустном. Будем поправляться.

Доктор выписал Димке таблетки, микстуру, уколы. А еще научил Ладу мягко сбивать температуру при помощи уксусно-спиртовых повязок.

К утру температура у больного упала почти до нормы, и Димка крепко спал, разметавшись по кровати. Лада и Сергей дремали рядом. Они проговорили до утра, и главная тема разговора была – как жить дальше. Еще неделю назад этот вопрос не стоял перед Ладой. Она ехала на Север надолго, считая, что это единственный способ сохранить семью. Но она не готова была еще раз пережить то, что случилось с сыном.

– Лад, когда Димка поправится, вы уедете? – Ладе показалось, что Сергей не столько вопрос задал, сколько озвучил свое решение.

– Посмотрим, – ответила она, хотя на девяносто девять процентов решила вернуться домой, где Димку хорошо знает участковый врач Ирина Ивановна, где всего в часе езды живут мама и всемогущий дядя Толя Комар, где опытная тетя Лиза – дважды бабушка! – всегда даст совет по воспитанию малыша и где, наконец, нет ни метелей, ни снегопадов! За редким исключением, когда зима вдруг может взбеситься и показать, на что она способна даже в Ленинграде.

– Посмотрим, – повторила Лада, засыпая на краю кровати, положив руку на голову Димки, с нежностью поглаживая его влажные спутанные волосенки.

Из болезни они вылезали долго. Две недели Димку интенсивно лечили, а потом еще две недели Лада пичкала его травками и витаминами. И только когда госпитальный доктор Айболит назвал ее «перестраховщицей», Лада успокоилась. Все-таки этому Айболиту виднее.

Зима в Заполярье была в разгаре, хотя до Нового года еще месяц ожидания. В магазинах было скучно и тоскливо, одни макароны в ассортименте, которые перестали быть гарниром: вследствие отсутствия мяса рожки и ракушки стали самостоятельным блюдом. Зато в местных магазинах было завались пельменей в пачках. Правда, в отличие от ленинградских, заполярные «уши» были с рыбной начинкой.

И еще проблем не было с морепродуктами, а именно – с креветками. Мелкие розовые рачки стоили копейки, и покупали их килограммами. Запас вывешивали за окно в сетке – с такой морозной зимой холодильник без надобности! Отсыпаешь в кастрюльку, сколько нужно, этих ледяных водоплавающих, чуть-чуть отвариваешь в кипятке, и можно обедать. Креветки, как семечки, ешь и не остановиться. Как-то Лада услышала в магазине разговор двух мужиков: