На следующий день Лада снова увидела того, кого накануне едва не убила дверью. Он сидел на ограждении газона, аккуратно стряхивал с себя невидимые ворсинки. В траве прятались его дорогие туфли из светло-кофейной кожи «в дырочку».

У него был даже галстук! И это Ладу убило наповал. Утром, в их дворе, по соседству с приготовленными к опорожнению в мусоровоз бачками, на поржавевшем от непогоды и времени ограждении сидел гражданин. Он был похож на манекен, убежавший из витрины модного бутика: элегантный, красивый и ужасно дорогой.

Ладе стало некомфортно в стареньком сером плаще, который был ей к лицу и который она безумно любила. Вдруг ей стало стыдно за этот не новый и не очень модный плащ. Не из последней коллекции! Да что там! Вообще не из коллекции! Просто плащ, в котором ей всегда было уютно. Но рядом с его драгоценной обувью… Даже не с галстуком и не с костюмом, а рядом с обувью, предназначение которой ступать в осеннюю гря-зюку, ее плащик был сироткой.

Лада представила, на каком контрасте смотрится ее плащик рядом с его штиблетами, и пронеслась мимо, скупо кивнув в ответ на «Доброе утро!».

Если бы она оглянулась, то увидела бы, как он застыл с открытым ртом, не успев ответить ей. И только он знал, что это не из-за того, что не успел. Ему было не понять, как это так получилось уже второй раз, что она пробегает мимо. При этом видит же, что он стремится познакомиться!

А на третий день он резко тормознул перед ее носом, и элегантная кроха «киа-пиканто» густого мышиного окраса с разбегу «поцеловала» мощный бампер черного квадратного джипа.

Лада не сразу поняла, что это ее знакомый, элегантный, как рояль. В первый момент она испугалась, но тут же вспомнила, что у нее имеется страховка, и бампер этому буржую за счет ее страховки отремонтируют, а вот ее «носик»…

Лада выбралась из-за руля. «Н-да-а-а-а… – Внешний вид собственного автомобиля Ладу совсем не порадовал. – Угораздило!» Ездить, конечно, можно, но от былой красоты ничего не осталось. Всмятку вся красота!

– Как же вы так-то? – услышала Лада у себя над ухом.

Она обернулась и увидела его. Все такой же элегантный, спокойный, будто она не под зад его джипу двинула, а поцеловала в лобик!

– Здравствуйте, – промямлила Лада. – Простите… Но мне показалось, что вы как-то не так затормозили! Вот!

– Да вы не переживайте! Все бывает! Надеюсь, страховка у вас есть?

– Есть, конечно! Правда, только ОСАГО!

– И?.. – не понял он.

– Ну, что непонятного? – Лада посмотрела на него, как на непутевого ребенка. – Вам по моей ОСАГО вашу машинку отремонтируют, а мне мою за свой счет ремонтировать. А у меня подозрение, что вы… сами подставились?

Он засмеялся. Не зло, не ехидно. Удовлетворенно. Да, именно так. И как будто с облегчением выдохнул. Он помог Ладе собрать знак аварийной остановки, который она ни разу не расчехляла за время своего водительства, и красный треугольник на лапках-крючках раскорячился посреди дороги.

Стукнулись они в не очень удачном месте и перегородили проезд всем, кто двигался с ними в одну сторону. Сотрудников ДПС дожидались три часа! Сначала стояли между машинами, обсуждая детали предстоящего ремонта. Потом он предложил посидеть в его машине, и Лада согласилась, потому что, несмотря на его потрясающие туфли и костюм, перед которыми проигрывал ее серый плащ, он не пыжился и не выпендривался.

Его звали Влад Тишинский. У него, разумеется, был свой бизнес. Какой – Лада не расслышала, да особо и не прислушивалась. Какой-то мужской. Да, это он отметил – «мужской бизнес».

Что ей понравилось в нем – он ни в чем не выставлялся, хотя, наверное, ему было чем хвастаться. У него беспрерывно звонил мобильник. Сначала он раздавал поручения, а потом отключил телефон.

– Все! Теперь везде справятся без меня, и мы с вами можем спокойно разговаривать.

– Да, – подхватила Лада, – если нам повезет, то мы проведем с вами весь день, а если не очень повезет – то, может быть, и всю ночь до утра!

Она как в воду глядела. Освободились они глубокой ночью. И это им еще повезло: охранник в отделе ГИБДД рассказал им, что накануне у них вообще было столпотворение, так как заболели сразу три человека, и остальные сотрудники просто не справлялись с оформлением ДТП.

Эти ночные бдения на жестком диване в полутемном коридоре сблизили Ладу и Влада. Они пили кофе из автомата и вполголоса разговаривали. Когда перед ними осталось три пары пострадавших в авариях, очередь застопорилась. Дежурный объяснял с раздражением, что после сдачи смены все сотрудники отдела уехали на две серьезные аварии. «С летальным исходом!» – грозно сообщил дежурный и приказал всем не возмущаться, а ждать. И добавил не внушающее оптимизма:

– Еще не было такого, чтоб кого-то не обслужили! Ждите!

К полуночи из дальнего угла, где находился туалет, стало отвратительно вонять, и Влад предложил Ладе прогуляться.

На улице было по-осеннему прохладно, темно и влажно. Потоптавшись по замкнутому квадрату двора, Влад и Лада вышли на освещенную желтыми фонарями улицу.

– Пойдемте, Лада, в машину. Там у меня есть сок, музыка и вообще…

В машине было тепло и уютно.

– Давно надо было сюда уйти, – прикрыв глаза, сказала Лада. – У меня зад ракушками оброс от этой гибэдэдэшной скамейки. Я подремлю, ладно? А ты расскажи мне что-нибудь, хорошо?

Она прислонилась щекой к его плечу, и он боялся пошевелиться, чтоб не потревожить ее сон.

– А что тебе рассказать? – шепотом спросил он.

– А что хочешь. Ну, расскажи мне о своем детстве…

– О детстве… Детство мое прошло далеко от этих мест. Я родился и до семнадцати лет жил у моря. Только не у теплого, а у холодного, на севере. В маленьком поселке рыбаков…

Владу Тишинскому судьба подарков не подкидывала. Денег лишних в семье не было. Отец у него «наважничал» – ловил в Белом море рыбу навагу, вкусную, с белым мясом, не костяную – вместо обычных костей у нее был цельный хребет с плоскими косточками, который легко вынимался из рыбьей тушки.

Из наваги варили особым способом молочную уху: рыбу опускали в воду, забеленную молоком. Когда уха была готова, мясо вынимали на отдельную тарелку – на второе, а молочный суп ели с горячими картофельными шаньгами.

Потом судьба улыбнулась Владу, и он поездил по миру и поел всего. Все и не перечислить, что дегустировал он. Но вкуснее маминой молочной ухи из наваги с шаньгами ничего не пробовал. А уж мясо наважки, которое после ухи ели руками – подсохшее, рассыпающееся на белые звенья, – не сравнить ни с какими морскими деликатесами…

Вообще-то на наваге многие семьи в их поселке поднимались хорошо. За сезон, если ловить всем колхозом, можно было заколотить на жигуленок, но не в семье Тишинских. У них рыбак был одни – батя. Остальные девки да мать с бабкой. Мать работала в поселковой столовой и по дому управлялась, а бабка могла бы рыбачить, да лежачая была, парализованная.

Девки – три сестры Влада – бате помогали, но слишком малыми были, толку от них немного. Любимым занятием у них было расковыривать головенку у пойманной рыбинки, чтоб найти в ней две особые крохотные косточки перламутрового цвета – драгоценности беломорские. Батя ругался и раздавал девкам щелбаки деревянной ложкой, которую брал на рыбалку не просто так: ложкой этой надо было тюкать пойманных наважек по голове, чтоб они не согнутыми крючками замерзали на морозе, а расправленными, ровными, будто палочки. Таких ровных, будто щепки березовые, замороженных наважек батя укладывал в деревянный ящик, стоящий на санях.

Влад, однажды провалившийся в полынью, больше на лед ни разу не вышел. В нем поселился животный ужас перед холодной водой, скрытой льдом. Пересилить себя он не мог.

В общем, с жигуленком у них в семье не получилось, но на телевизор батя хвостов натягал, и в доме у них было как у всех путевых людей: телевизор на тумбочке, накрытый салфеточкой вывязанной, а сверху на салфеточке – скульптурка двух ангелов в обнимку с толстенным деревом. Маманя пуще глаза берегла скульптурку, обтирала ее аккуратно мягким полотенчиком, которое держала специально для таких случаев.