— Они колются! — запротестовал Джереми.
— Да ты еще и капризный!
— Я уже согрелся.
— Это тебе кажется. Внутри ты еще холодный. Тебя нужно основательно прогреть, чтобы ты вспотел.
Саманта вышла из комнаты, но через несколько минут вернулась с двумя парами носков в руках.
— Это самые большие. Сначала надень вот эти, хлопчатобумажные, а сверху — шерстяные. Тогда не будут колоться.
— Мне и так жарко, — запротестовал Джереми.
— Может, ты и чаю не хочешь? — грозно спросила Саманта.
— Хочу.
— Тогда надевай носки без разговоров. А то я сама их тебе надену.
Саманта снова вернулась с большой кружкой чая. Она придвинула поближе к дивану маленький столик, принесла мед, джем и печенье. Джереми выпил всю кружку одним глотком и издал протяжный вздох.
— Вот теперь я снова чувствую себя человеком!
— А кем ты чувствовал себя до этого?
— Свежемороженым гусем.
Саманта улыбнулась.
— Скорее, ты был похож на цыпленка. Только очень большого. А теперь рассказывай.
— Рассказывать-то, в общем, нечего. Утром я прилетел в Гроссвил... Такое ощущение, что это было несколько недель назад. Зашел в “Лавку древностей”, встретил там твою маму, которая была вне себя от беспокойства, потому что ты не отвечала на звонки...
— Я забыла телефон дома, — вставила Саманта.
— Она мне объяснила, как тебя найти, предварительно заставив съесть обед из шести блюд, и я поехал. По дороге начался буран, стало скользко, мне пришлось ползти с черепашьей скоростью, потом я вообще съехал в кювет. Хорошо, что это было рядом с указателем.
— И ты оттуда шел пешком?! — воскликнула Саманта.
— Да, — кивнул Джереми. — Я старался держаться рядом с деревьями.
— Но это же... — прошептала Саманта. — Это же очень далеко, если идти пешком, да еще и в такую погоду... Ты мог сбиться с пути и замерзнуть насмерть! А я сидела тут спокойно и ничего не знала. Джереми! — Она взяла его за руку. — Я не знаю, что бы со мной было, если бы ты... Если бы с тобой... что-то случилось.
— Но ничего ведь не случилось. — Джереми накрыл ее руку своей. — Я только немного проморозился, и все.
— Может быть, еще не все, — сказала Саманта и вскочила. — Не нравится мне твое лицо. Я сейчас дам тебе градусник.
— Мне и самому оно не очень нравится, — грустно произнес Джереми. — Градусник вряд ли сделает мой нос короче, а глаза выразительнее...
— Не говори глупостей, — засмеялась Саманта. — У тебя замечательный нос. А глаза еще лучше. А не нравится мне твой румянец. Какой-то он слишком яркий, неестественный. И глаза какие-то...
— Сумасшедшие?
— Что-то вроде того.
Температура оказалась нормальной, и Саманта успокоилась.
— Пойду поищу тебе какую-нибудь одежду, — сказала она. — А эту нужно развесить. А потом приготовлю ужин. Я как раз собиралась. А ты лежи тут и грейся. А лучше поспи.
11
Джереми закрыл глаза, как он думал, на несколько секунд, а проснулся через два часа. С кухни доносились аппетитные запахи, возле дивана на стуле лежали джинсы и рубашка вполне подходящего размера. Он потянулся, с удовольствием пошевелил совершенно отогревшимися пальцами рук и ног и быстро оделся.
Когда он появился на кухне, Саманта издала радостный возглас.
— О! Уже встал? Как ты себя чувствуешь?
— Прекрасно, — ответил Джереми. — Никогда еще так хорошо себя не чувствовал. Просто как новорожденный младенец.
— И такой же голодный? — со смехом произнесла Саманта. — Может, тебе молочка дать?
— Честно говоря, я бы съел что-нибудь более существенное. Гораздо более существенное.
— Тогда садись. Все уже готово.
— Нет, лучше ты садись. А я за тобой поухаживаю. Тебе и так пришлось сегодня со мной понянчиться...
— Ну, если ты действительно так хорошо себя чувствуешь... тогда, пожалуйста.
Джереми разложил по тарелкам приготовленное Самантой рагу, нарезал хлеб, достал из холодильника салат и ветчину и вскипятил чайник.
Во время еды они почти не разговаривали, так как оба основательно проголодались. За чаем Саманта спросила:
— Ты мне уже рассказал, как ты здесь очутился, но не объяснил почему...
— Ты хочешь знать, чего это я сюда приперся? — с усмешкой спросил Джереми.
Он уже вспомнил о том, что ему предстоит нелегкое объяснение с Самантой, но хотел пока отложить его. Похоже, не получается... Ну что ж, путь будет, что будет. Хватит прятать голову в песок, он же не страус. Но начинать надо как-то постепенно, не заявлять же все сразу в лоб...
— В прошлый раз ты приезжал по заданию своего журнала, — продолжила Саманта. — Это понятно, Ледовый фестиваль — действительно грандиозное событие. Но, по-моему, в Гроссвиле в ближайшее время не ожидается абсолютно ничего интересного.
— Кое-что интересное здесь все же есть, — сказал Джереми, кладя сахар в свою чашку с чаем.
— И что же это?
— Это ты, — просто сказал он.
— То есть ты хочешь сказать, что приехал ко мне в гости?
— Ты не рада?
— Нет, наоборот, я очень рада. Просто это так неожиданно... От Флориды до нас больше тысячи миль.
— Это не слишком далеко для того, чтобы тебя увидеть. — Джереми вдруг почувствовал ужасную робость и неловкость от того, что собирался сказать.
— Ты говоришь странные вещи...
Саманте, похоже, тоже передалось его волнение. Интересно, что он имеет в виду? Неужели он сейчас скажет... А что скажет ему она? У нее было состояние, близкое к панике.
— Эмили мне сказала, что она... — Джереми запнулся. — Что ты все знаешь.
Саманта кивнула.
— Конечно, это глупо, и ты, наверное... — Он замолчал и сделал глоток из своей кружки. — В общем, я все равно набрался наглости и приехал.
Джереми не смотрел на Саманту, но он каждой клеточкой своего тела ощущал ее присутствие.
— Я собиралась после урагана поехать во Флориду, — сказала Саманта.
— Хочешь вернуться? — спросил Джереми.
— Я хотела... посмотреть на тебя.
— Посмотреть... на меня? По-моему, со времени нашей последней встречи я ничуть не изменился. Разве что немного постарел, — попробовал пошутить Джереми.
— Зато я изменилась.
Он наконец, решился поднять на нее глаза.
— Каждый раз, когда я тебя вижу, — сказал он, — я вижу, что ты стала еще красивее. Что у твоей красоты появился какой-то новый оттенок. В прошлый раз это была детская беззаботность, ты выглядела совсем девчонкой. Такой милой с этой твоей косичкой и веселой улыбкой. Сейчас я вижу оттенок грусти на твоем лице. Мне больно это видеть.
— Наверное, я повзрослела, — сказала Саманта. — Это всегда немного грустно.
— Не грусти. — Джереми улыбнулся.
— Я в последнее время много думала, — тихо продолжила Саманта. — О тебе, — добавила она еле слышно и замолчала.
— Обо мне? — Джереми развернулся всем телом к Саманте. Теперь он смотрел на нее не сбоку, украдкой, а прямо. — Наверное, ты думала: ах, этот старый осел Джереми...
Она невольно улыбнулась.
— Ну, не совсем так.
— Странное ощущение, — пробормотал он.
— Какое?
— Я всю жизнь — вернее, с того момента, как тебя увидел, — изо всех сил скрывал свои чувства. А теперь... Теперь моя тайна раскрыта. И, как ни странно, мне даже стало легче. Я знаю, что ты пошлешь меня... куда подальше. И это произойдет в течение ближайших минут, потому что я чувствую, что разговор идет к этому. И если ты не сделала этого сразу, то только из христианского милосердия, ведь я был такой замерзший и жалкий, как брошенный щенок.
— Ты был как Санта-Клаус, против которого взбунтовались его олени, выбросили в сугроб и оставили там замерзать. У тебя на усах были сосульки.
— У меня нет усов! — возмутился Джереми.
— Тогда были, — произнесла Саманта с улыбкой.
— Так вот, я хотел сказать... Я хотел это сказать, глядя тебе в глаза: я люблю тебя.
Голос Джереми еле заметно дрогнул, но он не отвел взгляда от Саманты. Это пришлось сделать ей.
