— Сборная Пакистана опять в игре, — сказал он, удивленно приподняв бровь.

— Ну, опять за свое! — воскликнула Бронте.

Тем не менее неловкое молчание было нарушено, и к тому времени, как подали еду, она уже вовсю болтала о своей работе. Ричард, как всегда, слушал вполуха.

— Ах да, я тут хотел один вопрос решить.

— Какой? — спросила Бронте, пережевывая кусок стейка с кровью.

— Хочу переписать свое завещание. И тебе, между прочим, то же самое посоветовал бы.

— Зачем? — изумилась Бронте.

— Разве не ясно? Мы же так и не решили этот вопрос после… — на слове «развод» он запнулся, — оформления документов. Вряд ли тебе захочется, чтобы твое имущество перешло ко мне или чтобы Микки достался Саре. Что скажешь?

— Нет — нет, — Бронте быстро помотала головой. — Она же все равно не ездит верхом, правда?

— Правда.

— Ладно, — согласилась она.

— Ну вот и хорошо, — продолжил он. — Если хочешь, можем все сейчас и уладить. Или в Сиднее — у тебя же там есть адвокат?

— Конечно, — ответила Бронте, ковыряя картошку.

«Раньше я и не помышляла о смерти, — подумала она, — а теперь — по два раза на день!»

Она поколебалась, не рассказать ли обо всем, что произошло с ней за последнее время, но передумала. Крикет, джипы или животные — это пожалуйста. Все остальное для Ричарда — книга за семью печатями. А сейчас ему и подавно не до ее неврозов — и так проблем хватает. Это Бронте поняла уже через пять минут после появления Сары в ее розовом халатике. Сара Кеннеди явно была душой мятущейся. За долгие годы Бронте выдала замуж немало подруг, но ни у кого не видела такого загнанного вида всего через несколько недель после свадьбы.

Крикет, окончательно захвативший Ричарда, нагонял на Бронте скуку. Она поливала картошку кетчупом и размышляла: «Если опять явится Ангел, я немедленно звоню Бернарду Болтону и прошу его избавить меня от нее».

— Ричард?

— А-а?

— Мне не хочется сейчас заниматься завещанием. В другой раз, ладно?

— Да, конечно… — Он ее уже не слушал.

— Все это слишком мрачно. Мне же еще только сорок, я пока умирать не собираюсь.

— Да — да.

И отвернулся к экрану.

— Такое впечатление, что теперь все в моей жизни наводит на мысли о смерти, — произнесла Бронте, обращаясь то ли к самой себе, то ли к Ричарду. — А мне вовсе не хочется об этом думать…

Отбивающий пакистанской сборной только что вышел из игры, и бывшему мужу было не до нее.

На другом конце города садилось солнце. Самое комариное время, сообразила Сара, хлопая себя по голым ногам. Ричарда она ждала не раньше чем через час, так что времени на прогулку было достаточно. В самом деле, почему бы ей не прогуляться через комптоновский перевал? Не ее вина, что путь лежит мимо самых рыбных мест, а если она и повстречает Тома — то кто она такая, чтобы противиться судьбе?

Если Господу Богу угодно, чтобы они с Томом были вместе, он наверняка постарается устроить так, чтобы тот отправился на рыбалку. Она задумалась, не помолиться ли ей, но решила, что это будет уже чересчур.

Если бы сейчас Том появился из-за угла в свете заходящего солнца, с белокурой челкой, ниспадающей на глаза, она бы приняла это за знак свыше. Сара дошла до такого состояния, что готова была обрывать лепестки ромашки, бормоча «любит — не любит».

Одолев холм, она закрыла глаза, положила руки на пояс и сделала глубокий вдох. Лилейная заводь расстилалась прямо перед ней — вода так и кишела форелью, привлеченной комарами. В тот день в кафе он рассказывал ей, что приходит сюда с удочкой на закате попытать свою удачу.

Почти как рыбалка, подумалось Саре. И ничего, что иногда клева приходится ждать часами. Прикинув все за и против и мельком взглянув на часы, она продолжила путь.

Часа в четыре утра хлынул дождь, Гарри проснулся в своем флигеле от стука капель, барабанивших по водосточным трубам. Ему снился сон про «Блонди» — неплохой такой сон, с Дебби Харри в черном берете и неглиже — и просыпаться вовсе не хотелось.

— Чертов флигель, — пробормотал он, взбил подушку, обхватил ее руками и попытался снова заснуть.

Ричард храпел лицом в подушку, даже во сне крепко обнимая жену. У Сары сна не было ни в одном глазу — она высвободилась из его объятий и тихонько выскользнула из постели. Шум дождя раздавался по всему дому. Дело, наверное, в крыше, подумала она. Дома здесь кроют железом, не то что в Лондоне.

К ее неудовольствию, сегодня ночью Ричард опять предпринял попытку заняться с ней любовью. До сих пор она спасалась отговорками вроде смены временных поясов, жары и размера кровати — да только что толку.

Она надела розовый халат, все еще влажный после ванной, и вздохнула: духота какая, ничего не высыхает, все липнет к телу. Вдали слышались раскаты грома. Интересно, пошел ли все-таки Том на рыбалку?

Накануне, после целого часа бесплодного шатания по окрестностям, Сара сдалась и вернулась домой. Ричард приехал совсем поздно, и она притворилась, что спит.

Но она не спала — по крыше молотил дождь, а в голове ее молотили мысли. Сара прошлепала босиком вниз на кухню и включила чайник. А вдруг Тому сейчас тоже не спится? Смотрит в окно, мечтает о ней и даже не знает, что в эту минуту она смотрит в окно и мечтает о нем…

На другом конце города Бронте закричала во сне — ей снилось, что ее преследует табун белых лошадей. Проснувшись от собственного крика, она взглянула на окно и увидела, как по стеклу змеятся струи дождя. Ей страшно хотелось пить.

— Меньше пива надо дуть, — произнесла она вслух, пытаясь прийти в чувство.

Это все из-за Ричарда — не подливал бы ей весь вечер, не снились бы теперь кошмары. Она поднялась, добрела до ванной и отыскала стакан. Он оказался грязным, как и все стаканы в гостинице при пабе.

Впрочем, она ничего не имела против того, чтобы здесь остановиться. «Комптон Армз» — место знакомое, после закрытия довольно тихое, а главное, все лучше, чем ночевать у Ричарда или его родителей. Она пустила горячую воду, сполоснула стакан и набрала в него прохладной сладковатой воды. В пабе был водосборник, а дождевая вода в Комптоне всегда имела сладковатый привкус. А в Сиднее, подумала Бронте, один глоток воды из-под крана — и промывание желудка обеспечено.

Сердце все еще бешено стучало. Переключись на что-нибудь смешное, велела себе Бронте и принялась лихорадочно припоминать забавные сцены из «Сайнфилда»[19], но легче не стало.

Она зевнула, зажгла свет в комнате, потом в ванной и постаралась взять себя в руки. Самое гнусное в этом ночном кошмаре заключалось в том, что во сне ее словно парализовало. Если бы не ватные руки и ноги, можно было бы припустить что есть мочи, избежав мучительной смерти под копытами лошадей.

Она снова улеглась в кровать и пожалела, что не купила почитать чего — нибудь нормального вместо этой дурацкой книжонки. Шевелюра у Мунго Хайд — Винклера была прямо как у Майкла Джексона на заре его карьеры — такая же круглая и курчавая. К тому же одет он в пошлую гавайскую рубашку. Неужели кого-то может заинтересовать такая дребедень?

Над холмами Комптона вновь прогрохотал гром, и Бронте решила попробовать — все лучше, чем мучиться от бессонницы, прислушиваясь к стуку сердца, и пялиться в потолок на мотыльков. Она повернулась на бок и открыла четвертую главу под названием «Потусторонние контакты».

«На протяжении жизни каждый человек соприкасается с миром духов дважды, — прочла она. — Первый раз при рождении, второй — при смерти. Когда человек приходит на эту землю беззащитным младенцем, связь с потусторонним миром еще столь прочна, что с самых пеленок ребенок окружен заботой добрых духов, которые следят за его вступлением в новую жизнь».

Слово «пеленки» вывело Бронте из себя. К тому же она никак не могла забыть, что у автора самое что ни на есть дурацкое имя и самая кошмарная прическа на свете.