мухоморы и пучки душистых трав. В сарае завозился медведь, гремит цепь, он

высовывает огромную морду, но на него зло прикрикивает старуха и зверь поспешно

убирается обратно. Не знаю почему, но мне стало жалко медведя, будет возможность, обязательно отпущу его на свободу.

- Тебя как звать, милок?- слышится голос Бабы-Яги.

- Кириллом,- слегка запнувшись, говорю я.

- Чудное имя,- шамкает она.- Верно, из дальних краёв?

- Из дальних, бабушка,- соглашаюсь я.

- Это хорошо,- почему-то радуется старуха.- А родители, где твои?

- За болотом,- неопределённо говорю я.

- Верно, ищут тебя уже,- она внезапно появляется за моей спиной, и я вздрагиваю от

неожиданности.

- Конечно, ищут и скоро найдут,- едва не вскричал я.

- Что ж, я гостям рада,- ухмыляется старуха, искоса бросив взгляд на ужасную изгородь.

Затем она уходит к бане и вскоре из неё повалил крепкий дым. Я бесцельно хожу по

двору, высматривая пути к отступлению. Не верю я этой старухе, не отпустит меня, взгляд

у неё злющий и хитрый, я уверен, задумала она мысль чёрную.

Как бы невзначай подхожу к калитке, мгновенно с ветки слетает филин,

проносится над головой и глухо ухает, моментально слышится насмешливый голос Бабы-

Яги.

- Ты куда-то собрался, Кирюша?

- С чего вы взяли, бабушка, просто хожу,- я нехотя отхожу от выхода, прищурив глаза, со

злостью смотрю на филина, который сел на ветку яблони и не сводит с меня немигающего

взгляда. Будет возможность, пёрышки ему выдёргиваю, мстительно думаю я. Филин

словно читает мои мысли, переваливается с лапы на лапу, скрипнул крючковатым

клювом, крепче обхватывает острыми когтями ветку. Да уж, справится с ним, будет

сложно, разве, что палкой навернуть. Интересно. Есть ещё охранники, или только филин?

Словно подтверждая мои опасения, в загоне громко гогочут гуси и, переваливаясь с боку

на бок, выходят из него огромные птицы, ну просто мутанты какие-то, размером с добрых

индюков, а то и больше. Они окружают меня, и я пячусь к бане, с удивлением и

растерянностью замечаю, что клювы у них тоже странные, усеянные острыми зубами, как

у крокодилов. От пары штук, конечно, можно отбиться, но со стаей вряд ли, уныло думаю

я, и вваливаюсь в предбанник.

Баба-Яга оборачивается ко мне, учтиво говорит:- Одежду сюда положи, её

обдериха постирает, а оденешь эту,- указывает она на белые холщёвые штаны и такую же

белую рубашку.- Да с банником будь поучтивее, он не любит когда кто-то моется после

двенадцати, но я уговорила его не свирепствовать, чёрную курицу задушила и, не

ощипывая, закапала под порогом бани,- гнусно улыбается старуха,- вот и кусок чёрного

хлеба положила и крупной солью засыпала. Надеюсь, не станет он тебя обжигать

кипятком и кидаться камнями в печи-каменке. Разве, что в стену будет стучать, но ты не

бойся, до смерти он запаривать тебя не будет.

- Банник, а кто это?- вздрагиваю я, но пытаюсь не подавать вида, что мне страшно.

- Не уж то никогда не встречался?- удивляется Баба-Яга.

- Так мы привыкли мыться в ванной, под душем,- невольно шмыгаю носом, так мне не по

себе.

- Банник – дух, живущий в бане, а обдериха – его жена. Если найдёшь с обдерихой общий

язык, одежду выстирает и дырки заштопает, волосы расчешет. А если всё же захотят

чинить против тебя зло, вот, возьми,- старуха протягивает железный прут,- они как огня

боятся железа.

- Спасибо, бабушка,- уныло говорю я. Никогда бы не мог подумать, что мытьё в бане

такой опасный процесс, лучше грязным ходить, чем одной рукой веничком себя

наяривать, а другой – железным прутом от нечисти обороняться.

- Пойду, ужин разогрею, тебе надо хорошо поесть, а то работать завтра будешь плохо, да и

не ровен час похудеешь,- хихикнула старуха, нижними зубами почесала верхнюю губу и, вздыхая и кряхтя, удаляется.

Остаюсь один, испуганно таращусь по углам, но никто с криками не выскакивает.

Немного успокаиваюсь, снимаю кольчугу, скидываю грязную одежду и осторожно захожу

в парилку. Лёгкие мгновенно обжигает жар, в клубах пара почти ничего не видно, только

светятся раскалённые камни. Плеснул на раскалённые камни водой и едва не задохнулся

от взвившихся вверх клубов пара.

- Кто ж так на камни брызгает!- вблизи раздаётся раздражённый басовитый голос.

- Кто здесь?- я едва не упал в обморок, но нахожу в себе силы и взмахиваю железным

прутом.

- Не маши своей железякой, не трону тебя, нам и курицы чёрной достаточно!- грозно

говорит некто.

- Вы … банник?- дрожа, спрашиваю я и в клубах пара пытаюсь рассмотреть невидимого

собеседника.

- А кого ты ещё здесь хотел увидеть, кикимору, что ли?- банник хохотнул, посчитав это

хорошей шуткой.

- А вы камнями кидать не будете?- вспоминаю я слова Бабы-Яги.

- Будешь махать этим прутом, точно швырну,- обещает мне он.

Я поспешно опускаю прут, и силюсь сквозь клубы пара увидеть незримого

собеседника.

- Ты бы вообще положил бы его на пол,- звучит напряжённый голос.

- А вы мне точно ничего не сделаете?- я стараюсь незаметно приблизиться к предбаннику, чтоб улизнуть от страшного духа.

- Сказал же, не трону … ты все, как положено, сделал … чёрную курицу под порогом

закопал, а сейчас в предбаннике жена моя – обдериха, чёрный хлеб жуёт и солью

посыпает,- звучит грубый, но с добродушными нотками голос.

Я уже приоткрыл дверь и хотел выбежать за неё, но взглядом упираюсь в косматое

существо, в грубой рубашке до пяток, волосы на голове прямые, сосульками свешиваются

ниже плеч и сквозь них выпирают узкие уши.

Обдериха повернулась ко мне, её жующий рот попытался растянуться в улыбке,

обнажая редкие зубы, круглые глаза останавливаются на мне и не мигают. В мохнатой

руке зажат кусок чёрного хлеба, густо посыпанный солью. Я отпрянул от двери, сердце

заколотилось так, что даже больно стало и в этот момент часть пара вытянуло в щель

двери и в глубине бани обозначается силуэт невысокого, коренастого мужчины, так же

покрытого шерстью.

- Что ты носишься по бане, здесь париться нужно, а не бегать. Смотри, сколько пара

выпустил, разве так можно!- банник окунает веник в кадушку со студёной водой и слегка

брызгает на раскалённые камни. Клубы пара вновь скрывают его, но внезапно он

оказывается прямо передо мной и, вперив суровый взгляд на железный прут, требует:-

Брось сейчас же!

От неожиданности разжимаю пальцы, прут с грохотом падает, подкатившись к

лохматым ногам банника, тот поспешно отпрыгивает, глаза наливаются кровью, но,

сдерживается:- Это ведь ты случайно сделал?- с угрозой спрашивает он.

- Простите,- прижимаю я руку к сердцу.

- Ладно, проехали,- миролюбиво отвечает банник,- вижу ты ещё совсем маленький,

неопытный. А вот зачем ты к Бабе-Яге в гости пожаловал?- присаживается он на гладкие

доски и внимательно смотрит на меня.

- Я не совсем у неё в гостях, обещал ей дров наколоть, воды принести …

- А-а, понятно,- кивает головой банник,- значит надолго здесь, часто теперь тебя буду

видеть.

- Как это часто?- пугаюсь я.

- Не отпустит она тебя, в рабство ты к ней попал,- говорит он и меня словно обливают из

кадушки ледяной водой.

- Как это … в рабство?- заикаясь, переспрашиваю я.

- Ну, это лучше, чем, если она обглодает твои косточки и забор свой ими поправит,-

цинично говорит банник.- Да тебя озноб бьёт! Сейчас ещё парку прибавлю,- банник

брызгает веником.

- Я не хочу быть в рабстве, так нельзя!- неожиданно я всхлипываю и не могу сдержать

слёз.

- Ты что, мальчонку обижаешь?- раздаётся визгливый голос обдерихи.

- Нет, это я сам,- всхлипываю я.

- Что тогда случилось? Муж камнями в тебя не швыряет, я кипятком не поливаю,-