неожиданности. Удивительно как хорошо освещал котёнок окружающее пространство, а
он ещё маленький, интересно каким он станет, когда вырастит.
Постепенно глаза привыкают к абсолютной темноте, и оказывается, кое-где видны
тусклые огоньки. Воображение мигом рисует притаившихся хищников, но звучит
нарочито бодрый голос Альмины:- Гнилушки светятся. Давайте их наберём? Какой-
никакой, но всё же, свет.
- Я думал, глаза чьи-то светятся,- честно сознаюсь я, испытывая невероятную радость от
того, что это не так.
- А вдруг это не гнилушки?- осторожно произносит Витя и все как один вздрагивают.
- Сейчас проверю,- звучит голос Юры.
- Ты что, хочешь один туда пойти?- тревожится Катя.- Мы все вместе пойдём,-
дрогнувшим голосом заканчивает она.
- Всем не надо, забыли, у меня есть шапка-невидимка.
- Точно,- радуется Катя.
- Ещё не факт, что он станет абсолютно невидим, ночным хищникам иной раз зрение и
вовсе не нужно,- спокойно говорит Альмина и добавляет,- но, то гнилушки, бояться
нечего,- и смело идёт к тусклым огонькам.
К счастью это действительно оказался полуразрушенный, почти полностью
сгнивший пень, сердцевина светится достаточно хорошо, если гнилушки очистить от
всякого мусора, будет достаточно светло. Набираем их горстями, но с разочарованием
замечаем, что они освещают лишь наши ладони.
- Издали эффектнее смотрятся,- вздыхает Катя.
- А мы на тропе стоим!- восклицает Юра, присаживается, освещает её тусклым огнём
гнилушек.
Действительно, на этот раз тропа чётко выражена, земля влажная и даже видны
неясные отпечатки следов.
- Где-то есть люди, а может … получиться воды попить,- тяжко вздыхает Катя.
Лучше б она это не говорила, приглушённые чувства разгораются, и жажда
возникает с новой силой.
- А вон ещё гнилушки, смотрите как их много!- весело щебечет Витя и мгновенно
замолкает.
Мерцающие огоньки двигаются, они, то где-то гаснут, то вновь вспыхивают,
появляются сбоку или сзади и словно целенаправленно нас окружают.
Вновь бег, удивляюсь, откуда у нас берутся силы. Девочки на удивление
проявляют чудеса выносливости, ни в чём нам не уступают. А огоньки стремительно
приближаются и вытягиваются за нами в одну линию
- Это волки!- кричу я, и наша колонна рассыпается в разные стороны.
А волки совсем близко, слышится хриплое дыхание, перестук лап о влажную
почву, скоро они нас догонят. Может, остановиться, всё равно не убежать? Противная
мысль коснулась моего сознания, но я словно нахожу новые силы и увёртываюсь от
ближайшего хищника, но другой сбивает меня с ног, зубы впиваются вбок, звякнула
кольчуга, но выдерживает бешеный натиск волчьих зубов.
К счастью, своим падением, я спасаю своих друзей, волки заняты мною и им
удаётся скрыться, но для меня, определённо наступает конец, ещё мгновение и они
вцепятся в шею.
Словно сквозь вату слышу:- Прочь, ироды! Это мои владения! Сколько раз
говорила, не ступайте на мою тропу!- гневный старушечий голос звучит приятной
музыкой. Волки нехотя меня отпускают, огрызаясь, отступают, злобно рычат, но
неожиданно разворачиваются и исчезают в темноте.
- Ну, сладенький мой, что ты тут забыл?
Я с благодарностью вскидываю взгляд, широко улыбаюсь, и словно холодом
обдаёт мою душу.
Гл.12.
На тропе, облокотившись на метлу, с меня не сводит насмешливого взгляда
страшная горбатая старуха. В голове веером проносятся воспоминания того, как когда мне
в далёком детстве, ещё до школы, читали русские сказки, где было всё: и Елена
Прекрасная, и Кощей, и Конёк-Горбунок, и Иван-царевич, но и ужасная Баба-Яга.
Она смотрит на меня, ухмыляется, зубы высовываются из нижней губы, волосы
спутанные, а глаза пронзительные, наполненные зловещей силой.
- Я … бабушка, заблудился,- голос предательски дрожит, хочется сжаться в комочек, как
жаль, что нет шапки-невидимки.
- Заблудился, сладенький мой? Это бывает, места здесь дремучие, заповедные … топи
кругом. А ты один, касатик?- её глаза блеснули алчным огнём.
- Один,- осторожно говорю я. Значит, моих друзей не узрела, это хорошо.
- Как же такой молоденький и оказался здесь, неужто волки загнали?- сверлит она
недоверчивым взглядом.
- Спасибо вам бабушка, что их отогнали,- я прикладываю ладонь к сердцу.
- Какой благодарный мальчик,- с одобрением шамкает она. Она с шумом вдыхает воздух, щурится, осматривает меня со всех сторон.- Запаха крови не чую. Неужели волки не
успели тебя покусать? А, кольчуга на тебе ладная, словно для взрослого героя делали, но
маленькая по размеру. Случаем, она не гномов-проказников? Может и ты гном?
- Ой, нет, я мальчик!- возмутился я.
- Это хорошо, что мальчик,- с одобрением говорит она.
- В каком смысле?- пугаюсь я. Неужели съесть хочет.
- Да во всех смыслах. Старая я, хозяйство трудно вести. Ведь ты поможешь бабушке, за ту
услугу, что я тебе оказала - серых прогнала: дров наколоть, воды с колодца принести, яблоню окопать?
Поднимаюсь с земли, стряхиваю с кольчуги прилипшую грязь и слюну хищников,
вздыхаю, а ведь она права, не отплатить за своё спасение – чёрная неблагодарность.
- Конечно, помогу, бабушка,- я пытаюсь в свой голос добавить нотки энтузиазма,
вероятно, не очень получилось, и старуха хмуро усмехнулась.
- Ну, так, пойдём, милок. Или на метле прокатимся?- предлагает она.
- Давайте пешком,- прошу я.
- Да как скажешь, пешком так пешком. Избушка моя недалеко, у края болота стоит.
Правда сыростью от топей тянет, вот и радикулит из-за этого разыгрался, но зато соседи
близко и не так скучно старушке.
Я вздрагиваю, представив, о каких соседях она говорит, но делать нечего, покорно
иду за шоркающей ногами Бабой-Ягой. Хочется себя ущипнуть, до сих пор не могу
поверить в реальность происходящих событий.
Вот она приостанавливается, с раздражением что-то смахивает с тропы метлой и
нечто визжащее отлетает в сторону, ломая кустарник, поспешно уносится прочь.
Лес раздвигается в стороны и в просветы между кронами деревьев заглянула
жёлтая Луна, поблизости ухнул филин, лягушки на болоте, как по команде смолкли.
- Вот мы и пришли, сейчас я тебя накормлю, напою и спать уложу, а завтра работу
сделаешь и можешь идти по своим делам,- по-хозяйски говорит она, ласково отводя рукой
ветку яблони, усыпанную множеством наливных яблочек.
На поляне стоит бревенчатая избушка, окружённая странным забором. Внезапно я
понимаю, из чего сделана ограда. Рот моментально заполняется тягучей слюной, от страха
подкашиваются ноги. Вместо кольев в землю вбиты человеческие кости, а кое-где на них
надеты черепа. Останавливаюсь не в силах сделать шаг, старуха с неудовольствием
оборачивается.
- Что застыл? Проходи во двор, только к тому сараю не подходи, живёт там медведь, но он
на цепи, так, что не бойся. Проходи же,- толкает меня вперёд.
Словно во сне захожу во двор, сердце сжимается от леденящего ужаса, я во
владениях Бабы-Яги.
- Захочешь воды, вон колодец, а я пока баньку истоплю,- она, постанывая, хромая на одну
ногу, уходит к хозяйственным постройкам. В загоне моментально загоготали гуси,
разбуженные её причитаниями и громкой вознёй.
Вода! Одна мысль о ней заставила сильнее биться сердце, бросаюсь к колодцу,
тащу за верёвку тяжёлое ведро и жадно пью, делая большие, судорожные глотки.
Живительная влага очищает разум, и тело наливается силой, даже страх утихает,
засев лишь маленьким холодным комочком где-то под сердцем. Оглядываюсь по
сторонам, вблизи навес, под ним натянуты верёвки и, мне поначалу показалось, там
вялится рыба, но оказались на них связки зелёных лягушек. Под другим навесом сушатся
