Естественно, что коллизия разрешается гибелью изменника. Тарас Бульба без колебания предает сына смерти. Преданность и верность родине и товариществу старый казак ставит выше своих отцовских чувств и вообще кровного родства. В этом эпизоде Гоголь также отражает становление более прогрессивного нравственного идеала, возникшего в борьбе с иноземными захватчиками, — национально — народного единства с остатками патриархально — родового быта. Вместе с тем великий писатель — гуманист указывает на бесчеловечность и жестокость таких отношений между народами, при которых, говоря его словами, «диво дивное» — любовь — приводит к измене и смерти сына от руки отца.
Свою гуманистическую идею Гоголь выразил в форме конкретно — исторической коллизии, связанной с изображением народно — освободительного движения на Украине. У Тараса Бульбы и должно было быть два сына. Из них старший воплощает собой продолжение героических традиций, народный, национальный путь непримиримой борьбы за свободу и независимость Украины, и другой — младший, объективно выразил собой антинациональную тенденцию к сближению с феодальной Польшей, дававшей себя чувствовать в привилегированной верхушке украинского казачества. Ситуация, изображенная Гоголем, соответствовала исторической истине.
Судьба Андрия и Остапа отражала тот исторический факт, что феодально — королевская Речь Посполитая несла порабощение украинскому народу и путем вовлечения слабых духом в измену и предательство, и путем подавления народной борьбы превосходящей воинской силой и коварной политикой. Эта вторая сторона исторической трагедии воплощена и в судьбе самого Тараса Бульбы. Гибель старого казака, заключающая неудачу восстания гетмана Остраницы, послужившего конкретной исторической основой содержания повести Гоголя, как бы завершает трагический период в истории народно — освободительного движения на Украине. Однако в пленении Тараса «не старость была виною: сила одолела силу. Мало не тридцать человек повисло у него по рукам и ногам» (Г, II, 170).
Особенности развития сюжета «Тараса Бульбы» отражают реальные особенности и черты истории украинского народа в период его национально — освободительной борьбы с феодально — католической Речью Иосполитой. Перед читателем постепенно как бы проходит вся история Запорожской Сечи. То, что показывает Гоголь в начале повести, повторялось в истории Сечи из поколения в поколение. Старый казак везет в Сечь свою смену, подросших сыновей. Они полны молодой силы, мужества, жажды славы. В Сечи они видят матерых казаков, «уваженных по заслугам всею Сечью» (63). Достойно и сам Бульба прожил лучшую и большую часть своей жизни. Вырастил для Сечи двух красавцев — сыновей, славных рыцарей, немало принял заслуженного почета от казаков. Горд и. счастлив старый Тарас. Во всем горделивом, мощном и несколько торжественном облике его в момент появления в Сечи вместе с сыновьями Гоголь передает не только законченную удовлетворенность отца, старого коренного запорожца, но и возвышенный характер нравственного идеала Сечи.
Приехав в Сечь, Тарас Бульба многих из старых товарищей уже не досчитывает: погибли они в боях с басурманами. Понурил голову старый Бульба и раздумчиво сказал: «Добрые были козаки!» (64). Так устанавливается типическая судьба каждого «доброго казака» и преемственная связь между поколениями.
Возникают картины запорожского быта. Сечь живет обычной жизнью. Молодежь требует воинского опыта, походов на «Туретчину» или против польской шляхты. Центральным моментом в развитии сюжета, естественно, и является то, чем жили запорожцы, — походом против врагов Украины. Один из таких походов и показан в повести.
Но вот Гоголь рисует неудачу казаков, гибель лучших воинов Сечи. Такова и была обычная судьба каждого поколения запорожского казачества: редко кто из казаков умирал своей смертью. Композиция повести как бы воспроизводит весь цикл жизни запорожского казака, целого поколения Сечи.
Изображенная Гоголем трагическая коллизия состояла в том, что нравственная справедливость была на стороне Запорожской Сечи, возглавлявшей борьбу всего украинского народа с иноземным гнетом, но общественный строй, военная мощь и уровень культуры Речи Посполитой оказывались в конечном счете сильнее. В истории классового общества так бывало нередко. Достаточно напомнить гибель туземных народов Северной и Центральной Америки с их своеобразной культурой, оказавшихся более слабыми, чем жадные и жестокие европейские завоеватели.
Известно, что первоначальные, порой значительные успехи казацких походов против польских захватчиков сменялись неудачами и поражениями. Так было с походами Косинского, Наливайки, Павлюка и других. Более совершенное вооружение, которым располагала феодальная Польша, ее большая экономическая и воинская мощь подавляли силу казацкую. Гоголь отметил этот факт былинно — гиперболическим образом необычайной по величине польской пушки, «какой никто из козаков не видывал дотоле». «И как грянула она, а за нею следом три другие, четы- рекратно потрясши глухо — ответную землю, — много нанесли они горя… Так, как будто и не бывало половины Незамайновского куреня!» (136). Пластически — зримо великий писатель — реалист создает ощущение не вины, а беды народной, представление об исторической невозможности для Запорожской Сечи, для одинокой в своей борьбе и более отсталой Украины победить в непрерывных схватках с сильной феодально — королевской Речью Посполитой. Жизнерадостный тон первых глав повести, рисующих эпически — былинный образ Запорожской Сечи, сменяется к концу трагическими мотивами. Но твердая уверенность Тараса Бульбы в том, что нет на свете такой силы, которая бы пересилила русскую силу, обращает мысль читателя к тому моменту, когда украинский народ и его руководитель поняли необходимость воссоединения с братским рус ским народом. Завет Тараса своим бойцам и бодрая концовка повести («и говорили про своего атамана»; 172) не только призывает к продолжению борьбы, но и, подобно концовке «Песни о вещем Олеге» Пушкина, передает героическое прошлое народной памяти, народной песне.
Героическая эпопея Гоголя имела глубоко освободительное значение в эпоху расцвета крепостничества на Украине, в пору только что прогремевшего по всей Украине восстания Кармелюка, погибшего в 1835 году, в обличении реакционной шовинистической политики царского самодержавия.
«Тарас Бульба» Гоголя принадлежит к числу тех немногих в мировой литературе повествовательных произведений исторического жанра, в которых нашло свое отражение не столько определенное историческое событие, сколько содержание целой эпохи в жизни народа, различия и столкновения общественных условий и культурно — бытовых укладов. В этом аспекте некоторые аналогии могут быть проведены между эпопеей Гоголя и романами его современника американского писателя Фени- мора Купера. Центральной их темой является столкновение двух цивилизаций, причем как в романах Купера, так и в повести Гоголя трагическую судьбу испытывает та из них, на чьей стороне нравственная справедливость, отражающая, однако, более отсталый, уже отходивший в прошлое общественный строй и уклад жизни.
Как и в античном эпосе, основой эпопеи Гоголя являются события, решающие судьбу целого народа, а главный герой воплощает в себе лучшие черты национального характера. Генетически она связана с народным эпосом: старинные украинские народные песни послужили ей не только историческим источником, но и явились арсеналом ее поэтических средств и образов. Фольклор у Гоголя теряет свою романтическую условность и становится органическим и необходимым элементом эпического повествования. Однако единство и героизм мира, изображенного в гоголевской эпопее, нарушены проникновением чуждого ему индивидуалистического элемента. Это проникновение внесло в эпическую целостность произведения драматический конфликт между жизнью личной и общественной, принесший с собой элементы романа. Так сложилась своеобразная и необычная для русской и мировой литературы начала XIX века жанровая форма героической эпопеи в сочетании с элементами историкобытового романа. В мастерском изображении сложного переплетения различных национальных (поляки, украинцы, евреи), религиозных, патриархально — родовых и феодально — куртуазных отношений и культур Гоголь превосходит Вальтера Скотта. Великий английский романист раньше русского писателя показал такого рода сплетения и коллизии в истории Англии и Шотландии. Но Вальтер Скотт никогда не возвышался до широкого эпического изображения народно — освободительной борьбы с иноземными угнетателями — захватчиками, хотя история его страны давала ему эту возможность.
