Не имея достаточно средств, чтобы оплатить учебу в университете, Шейла поступила на курсы машинописи и стенографии и по окончании последовала совету Айрис: поступила работать в издательство ее мужа, которому как раз требовались машинистки. Поначалу она радовалась, что у нее есть работа, которая отвлекала ее от горестных мыслей о своем сиротстве. Работала она хорошо, ежедневно перевыполняя норму. Но чем больше ей удавалось напечатать, тем больше на нее наваливалось на следующий день. При этом зарплату Эшбрук не торопился повышать. Многие машинистки уходили из его издательства через месяц, не вынеся его издевательского отношения. Шейле было некуда деваться, и она работала за двоих. Если она не успевала закончить дневную работу, то забирала материалы домой и вечером снова садилась за машинку.

Дела издательства шли с переменным успехом, но Райен постоянно жаловался дома на нехватку средств. Айрис вложила в его дело все свои накопления, но аппетиты Райена постоянно росли. Он вечно был раздражен и недоволен всем на свете. Забыв, что квартира принадлежит Шейле, он вел себя в ней, как хозяин. В итоге она оказалась в самой дальней комнате, не решаясь заходить в остальные, когда в доме находился он. Шейле казалось, что Айрис несчастна в семейной жизни, только не хочет в этом признаться. Айрис стала допоздна пропадать на работе, а вскоре сообщила потрясающую новость. Ей предложили занять руководящую должность, и теперь в ее обязанности входило ездить за рубеж в составе делегаций на международные встречи экономистов. Райен был недоволен, что его жена будет часто отсутствовать. Однако не стал проявлять своего недовольства. Ведь с изменением статуса жены резко увеличились ее доходы, на которые он рассчитывал.

В начале года Шейла собиралась поговорить с сестрой о том, что она хотела бы сменить место работы. Но Айрис все было некогда пообщаться с ней, а потом она уехала в Лондон. Так случилось, что очередная напарница Шейлы разругалась с хозяином издательства и взяла расчет. Шейле снова пришлось работать за двоих. Печатать приходилось до поздней ночи, а вставать на рассвете. От недосыпа и болей в спине и руках работа продвигалась медленно. Райен подгонял ее как надсмотрщик на плантации. Шейла чувствовала себя вымотанной бесконечной работой и понимала: еще немного — и она сорвется. В пятницу она заявила Райену, что не может больше работать в таком темпе, что она устала и ей требуется отдых.

— Барышня устала, — издевательским тоном произнес он. — Какие нежности! Думаешь, я сейчас расплачусь? Не успела закончить сегодня, забирай работу с собой. Будешь печатать все выходные, но к понедельнику все материалы должны быть отпечатаны.

— В субботу я поеду к своей подруге и останусь там до понедельника, — твердо сказала Шейла.

Все-таки работу она забрала домой и ночью почти закончила ее, оставив немного на утро. Будильник поднял ее в шесть утра. После незамысловатого завтрака Шейла снова села за работу. Мысль о том, что сегодня она увидит Памелу, согревала ей душу. Когда раздался телефонный звонок, она не стала срываться с места, зная, что Райен всегда сам снимает трубку. Внезапно дверь ее комнаты распахнулась. Шейла удивленно оглянулась и увидела Райена. Его злые глаза были прищурены, лицо покраснело от ярости. Он выкрикивал что-то вперемешку с ругательствами. Наконец она поняла, что звонила Айрис и сообщила, что задержится в Лондоне еще на две недели после окончания конференции. Шейла попыталась вернуться к работе, чтобы не слушать ругани Райена. Тогда он подошел вплотную к ней, выкрикивая нелепые угрозы. Она взглянула на него и была поражена его видом. С перекошенным от ярости лицом он схватил ее за плечо и заявил, что, пока Айрис шляется в Англии, Шейла отлично сможет заменить ему жену. Схватив Шейлу за предплечье, он рывком поднял ее со стула и впился ртом в ее губы, а потом швырнул на кровать. Парализованная в первый момент страхом, она испытала такое отвращение от его грубого поцелуя, что начала отчаянно сопротивляться. Несколько раз ей удавалось выскользнуть из постели, но Райен догонял ее и снова бросал на постель. Шейла изо всех сил колотила по нему руками и ногами. Ей как-то удалось добежать до прихожей. Не помня себя, она схватила со столика лежавшую там сумочку и выскочила за дверь.

Она вспомнила, как неслась по лестнице все пятнадцать этажей, потом бежала по улицам, боясь остановиться хотя бы на минуту… Потом она получила сильный удар и наступила темнота. Очнулась она уже в клинике.

Воспоминание о попытке Райена совершить насилие над ней было настолько ярким, что тело Шейлы сотрясала дрожь. Когда после легкого стука приоткрылась дверь ее комнаты, она вскрикнула.

— Дорогая, что с тобой? Ты вспомнила о чем-то еще? — Алан бросился к ней.

Сердце Шейлы бешено колотилось после заново пережитого потрясения.

— Нет-нет, ничего, — задыхаясь выговорила она.

Лицо ее было искажено ужасом и отвращением, но из чувства гордости она не желала рассказывать Алану о той отвратительной сцене. Да и за сестру стыдно. Как она могла связать свою жизнь с таким низким человеком?!

— Я вижу по твоему лицу, что ты вспомнила нечто ужасное, — сказал Алан.

— У каждого человека есть воспоминания счастливые, а есть неприятные, о которых не хочется говорить, — уклончиво ответила Шейла, справившись со своими чувствами.

Алан решил, что на сегодня с Шейлы достаточно, и не стал настаивать.

— Примешь лекарство? — спросил он, ласково улыбнувшись.

— Приму, — тихо и кротко ответила Шейла.

— И будешь спать?

— Буду спать, — так же кротко ответила она.

— Если я тебе понадоблюсь, дверь моей комнаты ночью по-прежнему открыта, — сказал Алан, заглядывая ей в глаза.

Шейла покраснела.

К великой радости Шейлы, которую она тщательно скрывала, на следующее утро выяснилось, что Алан не уехал в город. После завтрака он снова предложил ей прогуляться. На этот раз они решили ограничиться садом, день выдался прохладный и ветреный.

— Оденься потеплее, — посоветовал ей Алан.

Шейла поднялась к себе в комнату. Перерыв весь гардероб, она нашла джинсы и тонкий свитер. Ничего более теплого там не оказалось.

— Я принес тебе свой кардиган. Примерь. — Алан вошел к ней в комнату, держа в руках что-то большое и пушистое.

— Тепло как в шубе, — сказала Шейла, застегивая крупные перламутровые пуговицы. — Только он мне очень велик.

— Ничего, заверни рукава.

Он оглядел ее. Белый с красным рисунком пушистый кардиган доставал ей почти до пят.

— Ты выглядишь в нем потрясающе! — заверил ее Алан. — Если бы тебя сейчас увидели модницы, с завтрашнего дня половина женского населения Нью-Йорка уже ходила бы в таких кардиганах.

Шейла оглядела себя в зеркале. Из большого воротника торчала тонкая шея. Она засмеялась.

— Я похожа на цыпленка, нацепившего на себя шкуру ангорской козы.

— Ничего ты не понимаешь, — снисходительно проворчал Алан. — Обопрись на мою руку и пойдем гулять.

В саду Шейла по достоинству оценила заботу Алана. Ветер дул пронизывающий и влажный, а ей в кардигане было тепло и уютно. От шерсти пахло чуть-чуть туалетной водой Алана. Она кутала нос в воротник и вдыхала его запах. Они дошли по дорожке до розария и остановились. Как ни странно, именно этот день выбрали розы, чтобы раскрыть свои первые бутоны.

— Моя бабушка тоже разводила розы. Я тогда была еще совсем маленькая, но запомнила, как они меня восхищали.

— Тебе нравятся розы? — спросил Алан.

— Я все цветы люблю, но розы вне конкуренции, — призналась Шейла.

Они пошли дальше по саду. Оба молчали, хотя у каждого из них была масса вопросов друг к другу. Алану не хотелось лишний раз будоражить память Шейлы, опасаясь неловким вопросом вызвать у нее неприятные воспоминания. Первой заговорила сама Шейла.

— А помнишь, как ты ответил на мой вопрос о том, где я работала?

— Как?

— Ты сказал, что я временно не работаю. И ты угадал! Я действительно отныне безработная, — задумчиво добавила она.