Тут сэр Адам, как трусливый пес, присел, опустился на одно колено и заскулил.
Мол, как ему все время плохо жилось… Да как его обокрали… Он никому не рассказывал, но ведь случалось, что они и голодали. Да-да, и он, и его больная жена, и трое сынишек. Аренда непомерно высока. Да еще приходится осушать болотистые земли… Порою, кроме овсяных лепешек, на столе ничего нет. Деньги он держал у одного ростовщика, еврея, да тот его, бедного, облапошил и скрылся. Конечно, он понимает, что поступил плохо. И умоляет графа быть к нему снисходительным. К тому же Магда сама придумала и проделала весь этот трюк. Когда она увидела его в первый раз, у Шафтли, она сразу же влюбилась и захотела выйти за него замуж. И поэтому попросила сэра Адама помочь ей в этом… Сэр Адам так разошелся, что чуть ли не вытирал нос о парчовый рукав Эсмонда.
— Одна сторона лица у нее очень даже ничего, это я вам говорю. Если научить ее, она будет всегда ко всем поворачиваться этой стороной… Или носить вуаль… Или мантилью, как у испанки. А фигура у нее хорошая. Кроме того, она умна, образованна. Не сомневайтесь, это она писала все письма. Я сам лично проследил, чтобы она получила хорошее образование. Разбирается в литературе, искусстве. Да и то, что я давеча рассказывал про нее генералу, — все чистая правда. В Глочестере вам любой подтвердит, что второй такой наездницы не сыскать. Она даже после того злосчастного падения не перестала ездить верхом. Такая вот бесстрашная. Да она…
— Да замолчите же! — не выдержал Эсмонд, прервав эти дифирамбы. — С меня хватит. Довольно навязывать мне вашу… гм… дочь!
Тут, несмотря на гнев, он с облегчением подумал, что на самом деле она ведь вовсе ему не дочь, и спасибо хотя бы на том, что в ее жилах не течет его поганая кровь.
Сэр Адам шмыгнул носом и вытер с потного лица свои лицемерные слезы.
— Не будьте таким жестоким, не отвергайте мою бедную девочку, — проблеял он. — Ее хрупкое сердечко не выдержит и разорвется, если вы отправите ее назад, домой… И вообще, — глазки его хитро блеснули, — насколько я знаю, Эсмонд Морнбьюри — честный джентльмен и не привык нарушать данное слово. Вы же сами поклялись в верности Магде и…
— А ну, заткнись, жалкое отродье! — снова прикрикнул на него Эсмонд.
Однако в памяти его невольно всплыли слова, которые он произнес, перед тем как она подняла вуаль. Он словно услышал свой голос: «Что бы ни случилось, я буду любить тебя всегда. Пусть наша милая, навеки ушедшая от нас Доротея услышит мои слова…»
Он вдруг вскинул руки к лицу. Боже, что бы подумала обо всем этом Доротея! Скажи мне, милая Доротея, что мне теперь делать? Видишь ли ты меня, Доротея, видишь ли этот позор? Станешь ли ты умолять меня пощадить свою несчастную сестру? Ведь ты любила ее… Свою «бедную маленькую кузину», с которой так безжалостно обошлась судьба. Тогда ему было невдомек спросить у нее, почему же ее кузина такая бедная…
Голос Арчи вывел его из оцепенения:
— Эсмонд, дружище, скажи, что я могу для тебя сделать, как тебе помочь?
Эсмонд поднял на него печальный взгляд и хрипло засмеялся.
— Кажется, я самый невезучий из людей по части женитьбы, не так ли, Арчи?
— Но брак может быть расторгнут.
Эсмонд сцепил зубы.
— Я уже думал об этом, но ведь тогда я стану посмешищем для всей Англии, а это ничтожество, — он повернул голову в сторону сэра Адама, — будет расхаживать гоголем и хвастаться перед всеми, как ловко он обдурил Эсмонда Морнбьюри, заставив его жениться на девушке, к которой и в пьяном виде подойти-то страшно.
— Но у Магды великолепная фигура… — заблеял сэр Адам.
Арчи повернулся к нему:
— Попридержи свой грязный язык — или я сам, лично, наколю тебя, как бабочку на булавку.
Сэр Адам враз позеленел и истерически засмеялся.
— Я сделаю все, что его светлость сочтет нужным… — виновато забубнил он.
Эсмонд беспомощно взглянул на Арчи.
— Нам пора возвращаться к гостям. А то они могут подумать, что случилось что-нибудь серьезное. А ты, Арчи, поднимись в комнату… в комнату моей жены, — он с трудом заставил себя произнести это слово, — и скажи ей, чтобы она там и оставалась. Пусть ничего никому не говорит, а позже вечером я приду и объявлю ей, как я намерен поступить в дальнейшем. Я женился на ней и расторгать брак не собираюсь. Ее Величество королева не должна узнать об этом позорном подлоге.
— Может, так оно будет и лучше, — со вздохом сказал Арчи, — а может, какой-нибудь хороший хирург или врач подыщет нужные травы и поможет несчастной девушке избавиться от этих рубцов. Тогда ты сможешь нормально с ней жить.
Сэр Адам снова загудел:
— Да с ней и сейчас можно нормально жить, сударь. Когда она при параде, так прямо красавица!
Эсмонд подошел к нему вплотную.
— Слушай меня. Я мог бы тебя убить, но не хочу пачкать о тебя руки. После печальной кончины Филиппа Сентилла я поклялся, что никогда больше не стану убивать. И только поэтому ты останешься жить. Но если ты не выполнишь моих требований, я лично позабочусь о том, чтобы тебя не принимали ни в одном приличном доме во всей Англии.
Сэр Адам расстегнул пальто и шумно задышал.
— Я на все, на все соглашусь… ваша светлость… все, что хотите…
— Прежде всего, вы исполните до конца свою роль на сегодняшнем празднике. И еще: вы никогда никому не расскажете о несчастном случае, который изуродовал вашу дочь. Завтра же на рассвете вы уедете из Морнбьюри-Холла и никогда больше сюда не приедете. И Магде я не позволю встречаться ни с вами, ни с матерью.
Сэр Адам задыхался.
— Но вы же не допустите, чтобы ее родители умерли с голоду… — простонал он. — У моей жены совсем недавно родился мертвый ребенок, и она едва не умерла. А я даже не в состоянии отдать в школу своих сыновей. Люди, когда узнают, что вы мой родственник, станут говорить, что…
Эсмонд грубо его оборвал:
— Я пришлю к вам своих адвокатов. Они быстро разберутся, что к чему. Если вы действительно стеснены в средствах, я позабочусь о вашей семье, но если это не так, то вы не получите от меня ни фартинга.
Сэр Адам стал задумчиво грызть ноготь, он уже продумывал, как бы ему представить свои дела, чтобы казаться победнее. Прежде всего, надо будет выгрести золото из сундуков и переложить его в сейф к любовнице из Челтнема… А сейчас лучше не испытывать больше терпение Эсмонда. И зачем он только с ним связался? Нажил себе опасного врага. Теперь придется всю дорогу плясать под его дудку…
Когда сэр Адам наконец убрался из библиотеки, Эсмонд сам уже был на грани обморока.
— Ради Бога, Арчи, принеси мне что-нибудь, — сказал он, — я больше не могу.
Арчи сам наполнил кубок вином и подал его другу. Пока Эсмонд пил, он участливо расспрашивал его.
— Она что… действительно так безобразна, Эсмонд? — тихо спросил он.
— Теперь, когда я немножко успокоился, то мне кажется, что нет, — сказал Эсмонд. — Одна сторона ее лица на самом деле разодрана прямо в клочья. Представляешь — упасть со всего размаху на ржавые железяки? И с волосами у нее что-то не то. Слишком уж черные — наверное, крашеные. И вообще от нее так несет этими дамскими штучками — помадами да пудрами, — терпеть не могу все эти запахи…
— Возможно, когда она помоется, то понравится тебе больше.
— А может, и наоборот, — тоскливо сказал Эсмонд и добавил: — Хотя, в чем этот ублюдок прав, так это в том, что у нее великолепная фигура. Это, я думаю, все успели заметить даже в церкви. Походка, осанка, а какая шея! И еще руки… Ты представляешь, Арчи, у нее точно такие же руки, как у Доротеи! И точно такой же голос…
— Кроме того, он не соврал про ее ум и образованность. Ты же сам рассказывал мне о ее письмах, — попытался утешить его Сент-Джон.
— Это все верно. Но вот что касается ее характера… Разве порядочная и благовоспитанная девушка согласилась бы участвовать в таком гнусном подлоге?
— А может, этот мерзкий тип — отчим — принудил ее к этому? Откуда тебе знать, какую он имеет над ней власть?
