Дженни поморщила нос.

— Да, я тоже. Я ненавижу, когда у меня нервное напряжение длится дольше предменструального периода. Донни говорил, что я придумала новые месячные циклы, в которых предменструальный период занимает двадцать пять дней и всего лишь три дня длится нормальное эмоциональное состояние. Знаешь, как ни странно, но он прав.

— Нет, я не согласна. Очень многое зависит от них, от наших мужчин. Я думаю, что они специально ищут предлог, чтобы скрыть свои похождения.

Дженни достала косметичку, вытерла заплаканные глаза и принялась тщательно красить их заново.

— Ладно, Дженни, мне кажется, ты хотела поговорить со мной о чем-то очень личном. Ближе к делу.

— Нет, то есть да. Боюсь, что это займет много времени. Короче, я наконец встретилась с отцом. Попыталась рассказать ему, что со мной происходит. Ты знаешь, он нисколько не удивился. Во всяком случае, мне так показалось. Он был очень нежным и, казалось, все понимает. Мы вместе поехали в Южный Хамптон, к одному его знакомому в клинику. Я прошла курс лечения и сейчас чувствую себя немного лучше. Во всяком случае, не такой беспомощной. Сегодня вечером возвращается Донни. Ты будешь здесь или вернешься в город?

Джина пересекла улицу и подъехала к бриджгемптонскому стадиону. Игра была в самом разгаре.

— Да, меня не будет всю неделю. Я буду занята на работе. Скорее всего, вернусь к пятнице.

Джина взглянула в зеркало и поправила волосы. В это время рядом резко притормозил «феррари».

— Не поворачивайся и не делай резких движений, — сказала Джина. — Они рядом с нами, те, кого ты меньше всего хотела бы сейчас видеть.

Это был Рикки Боско со своей подружкой Мэтч и Катариной Риверс.

Дженни закрыла глаза.

— Скажи мне, когда можно будет открыть глаза. Ты же знаешь, какая я мазохистка. Можно мне сейчас посмотреть?

Джина открыла дверцу машины.

— Сейчас можно. Но особенно не таращи глаза, а то они заметят. Помни — мы здесь почти инкогнито. Лучше, чтобы нас никто не видел.

Дженни раскрыла свой огромный чемодан и достала из него большие темные очки.

— Вот так, отлично. Шикарные очки. Теперь я могу пожирать ее глазами, а она даже и не заподозрит ничего. Итак, начинаем наблюдение.

Джина и Дженни обосновались на самых верхних трибунах. Сверху им было значительно лучше видно Катарину. Там же крутилась и Мэтч. Наконец она тоже заняла свое место. Джина и Дженни едва успели познакомиться с Катариной на вечеринке у Фритци. Она им понравилась.

Джина рассеянно следила за игрой. Она увидела Гарри, который как раз в этот момент бил по мячу битой. Как же она ненавидела все это! Норман Галло стоял на подаче. Боже, как нелепо он выглядит! Его шорты и майка были в сплошных дырах и висели лохмотьями на нем, живот нависал над шортами. Он как бы перекатывался по полю. Ужасно занимательное зрелище!

— Бей, бей! — кричала во все горло Эрика Гесс своему маленькому, толстому мужу, который неуклюже бегал по полю.

По правде говоря, среди игроков его никто не любил, но вынуждены были считаться, так как он финансировал команду. К тому же он был владельцем магазина, и многие были связаны с ним бизнесом.

Крик Эрики Гесс развеселил Джину. Она подумала, что ей нужно срочно переключиться на что-то другое. Игра действовала ей на нервы. Предстояло еще пережить две подачи мяча. Нет, это слишком!

Она сосредоточила свой взгляд на Джое Риверсе, похожем на маленького надменного павлина. Он находился в правом углу поля и нервно барабанил рукой по перчатке-ловушке. Прекрасное место для кинорежиссера. Видели бы его коллеги! Он играл с таким же петушиным азартом, как и Гарри, однако был менее уязвим. Хладнокровный, хорошо владеющий собой — поистине голливудская школа.

Происходящее вдруг напомнило Джине музей восковых фигур или клетку со змеями. Пришедшее на ум сравнение позабавило ее. Змеиная холодность, скользкие, плавные движения, изменение цвета тела, выдержка, умение хладнокровно дождаться момента для нападения. Эти ребята были именно такими. Каждый в отдельности замкнут, предельно собран, и вместе с тем все объединены одной и той же целью. Все прекрасно себя чувствуют, и все подчиняются правилам игры.

Джой Риверс оставался для нее загадкой. Что это за человек? Ей казалось, что он весь состоит из холодного застывшего желатина.

Она переключилась на Катарину. Господи, как она прелестна! Спокойная, сдержанная. Кажется совсем нечувственной, несексуальной. По крайней мере, так думал Гарри. Хотя чему удивляться, ему нравились женщины, вроде Фритци. Нет, нет, только не это! Она сейчас не должна думать о Гарри и Фритци. Джина постаралась переключиться.

Она попыталась представить себе Джоя и Катарину, занимающихся любовью. Ей представилась картина холодного ядовитого траханья. Джина еще могла объяснить, что его привлекало в ней. Но уж никак не могла понять, что она нашла в нем. Может быть, какая-то голливудская сцена, разыгранная в жизни? Или их отношения — это всего лишь нечто вроде сценария для его очередной картины? Кто знает? Кто вообще может знать, что привлекает одного человека в другом?

Джина смотрела на поле, но игра проходила мимо ее сознания. Она не видела ее.

Тем временем зрителей становилось все больше. Подъезжали жены и подружки игроков. Их болтовня окружала ее со всех сторон.

— Он так стонал после игры на прошлой неделе. Я готова была задушить его. «Какие травмы! Колено! Спина!» — то и дело восклицал он. В конце концов я ему сказала: «Натан, это не Вьетнам, это бейсбол. Если не хочешь играть, брось это занятие».

— Привет, девочки!

Яркая вспышка рыжего. Рядом с ними возникла Мэтч. Джина и Дженни встрепенулись.

— Привет! — Дженни подвинулась, освобождая для Мэтч место. «Мэтч выглядит уставшей и взвинченной», — отметила Джина. Они были знакомы с ней не очень хорошо, но обеим она была симпатична.

— Жены переживают за своих мужей, участвующих в глупейшем событии века?

— Смеешься? — Дженни предложила ей сигарету. — Если честно, то мы приехали только за тем, чтобы получить представление о голливудских гостях. О них так много говорят.

Мэтч прикурила сигарету.

— Это забавно! Лично я сыта ими по горло. Давайте спустимся, и я познакомлю вас.

Джина засмеялась.

— Нет, спасибо. Нам нравится наблюдать на расстоянии, а то мы будем так же раздражены, как ты. Хочешь, мы отвезем тебя домой?

— Нет. Я еще побуду. Не хочу, чтобы Рикки думал, что я не переживаю за него. Другого такого случая не представится, я ведь по воскресеньям обычно работаю. Сегодня я устроила себе отдых, потому что вчера меня вызвали поздно ночью. Вы не поверите, что за история.

Вчера, во время обеда у Рикки, одна английская леди, моя клиентка, сказала мне, что у ее друга, какого-то там графа, происходят мускульные спазмы, и было бы очень хорошо, если бы я оказала ему помощь. Он готов выложить три сотни долларов за сеанс. В общем, я согласилась. Он живет недалеко от главной трассы, перед самым Ист-Хамптоном. Большой старый дом, мрачный и, кажется, полный привидений. Меня встретил привратник, похожий на Бориса Карлова в роли Франкенштейна. По темным ступеням, которые скрипели, как черт знает что, я поднялась наверх и попала в тускло освещенную спальню.

В спальне стояла огромная старинная кровать с четырьмя деревянными выступами по бокам. В ней абсолютно голый, как младенец, лежал этот чертов граф Монте-Кристо.

Ну, я достала все необходимое и принялась за работу. Он кряхтел и стонал, но я не обращала на него никакого внимания. Я отработала свои три сотни долларов. Когда я уже почти закончила работу, это крючконосое привидение вдруг хватает меня за руку и говорит: «Я буду так счастлив, если вы проделаете это на всем моем теле. Я буду чувствовать себя просто прекрасно». И при этом он продолжает крепко держать меня за руку.

Я говорю ему: «Да, я понимаю, что вам нужно, но будет ли это приятно мне и буду ли я чувствовать себя после этого прекрасно? Я в этом не уверена. Поэтому быстренько отпустите мою руку и давайте мне мои деньги, а не то я разобью вашу башку к чертовой матери».