— Приехали, миссис Коуэн.

«Даже сейчас не может назвать меня по имени», — подумала Делорес. Он был очень странным: милым и холодным, вкрадчивым и жестоким, умеющим обходить углы и извлекать для себя выгоду. Ну да ладно. Она ему хорошо платит за услуги. Достаточно, для того чтобы купить дом и хорошую машину за все это время — за три года, которые он снабжал ее таблетками, кокаином, выпивкой и разной другой дрянью.

Ондин поставил машину в конце улицы так, чтобы она не бросалась в глаза.

От принятой дозы валиума она ощущала слабость и нетвердо стояла на ногах, поэтому он, поддерживая ее за локоть, помог выйти из машины. Они подошли к дому, и Делорес дважды постучала — это был условный знак.

Дверь со скрипом отворилась.

— Привет, Делорес! Как поживаешь? — мистер С. подал ей руку и почтительно пропустил вперед. Его лицо расползлось в противной, слащавой улыбке. Она была его постоянным клиентом. Хотя у него не было недостатка в клиентах, но она была на редкость постоянна. А это мистера С. чрезвычайно устраивало. Ничтожество богатых людей, попавших в зависимость от этого порока, давало ему ощущение власти над ними. Наркотики он считал величайшим уравнителем всех — богатых и бедных, умных и глупых.

Он подвел ее к огромному глубокому креслу с изрядно потертой вельветовой обивкой, сплошь прожженному сигаретами.

— Присаживайся, Делорес. Сейчас я все приготовлю, и ты улетишь в страну надежд.

Делорес Коуэн села и поистине королевским жестом поправила свою белую прямую юбку. Леди в сиротском приюте. Как у Диккенса.

Ондин уселся рядом с ней на грязный пол, подобно королевскому пуделю.

— Почему ты не приведешь в порядок этот вонючий притон? Чистота — вот что нужно для твоего дела, — заметил Ондин с неприязнью. Он терпеть не мог этих самоуверенных напористых людей, приехавших сюда из Италии или еще, черт знает, откуда и сколотивших целое состояние на несчастье людей.

Мистер С., не обращая внимания на замечание, отправился на кухню, чтобы приготовить наркотики. Кухня была единственным чистым местом в этом доме. Она была просто стерильна. Чистыми были и его руки — мягкие и ухоженные. Никакой инфекции, никакого СПИДа. Стерильные иглы, блестящие шприцы. Клиенты должны быть уверены в своей безопасности.

Мистер С. не замечал Ондина. Он был занят своим колдовством исключительно для Делорес.

Она наблюдала за татуировками на его руках и груди, которые двигались вместе с его мышцами и, казалось жили своей самостоятельной жизнью. Они ей нравились.

Делорес даже рассказала как-то Бену об этом:

— Сегодня я видела у одного парня три огромные татуировки. На одной руке — большая, свернувшаяся кольцами змея. Над головой у нее написано: «Гленда». На груди изображен Христос с терновым венком на голове. Под ним написано: «Бабушка, спи спокойно». На другой руке — кристалл горного хрусталя!

Бен чуть не подавился куском отбивной:

— Господи, это еще что такое? Где ты могла видеть такие вещи?

Но она только улыбнулась, ничего не ответив.

Между ними существовал неписаный договор: не задавать друг другу лишних вопросов.

Мистер С. повернулся к ней, неприятно улыбаясь, и сказал:

— Делорес, эта дрянь сейчас проглотит тебя, как акула рыбку.

Она откинула голову на спинку кресла и закрыла глаза. Сейчас она полностью принадлежала ему. Делорес была такой маленькой, такой хрупкой, что трудно было найти место для инъекций, которое не бросалось бы в глаза. Он колол ее в бедро, научив этому и Ондина. Но Ондина она просила сделать укол только… во время сильной ломки.

Делорес расстегнула юбку, мелькнуло голое тело. Она давно уже перестала носить трусики. Но Бен не знал этого, как, впрочем, и многое другое.

У себя в доме она была незаметной. Домашние только тогда обращали на нее внимание, когда она напивалась, опасаясь, что мат в очередной раз выставит себя в глупом виде. Делорес ощущала себя очень маленькой, словно мышка за столом у медведей. Никто не видит и не слышит ее, не замечает, пока она не пробежит у них под самым носом. Словно ее забыли, точно разбитую и потерянную безделушку.

Укол. Невыразимое чувство, ощущение полной эйфории, которое она так любила, охватило ее. Она слышала суету мистера С., принесшего Ондину его порцию, и его непрерывную болтовню. Его голос успокаивал ее, баюкал, словно океан. Она не понимала смысла, просто слушала голос.

— Я думаю, я все еще могу это делать. И никакой выпивки. В этом деле надо быть чистым, как стеклышко. Хотя, к черту все! Приходишь домой, берешь большую кружку, наполняешь ее текилой, или джином, или еще чем-нибудь. Два глотка. Бамц… Пусто… И никакого похмелья. Просто становишься чокнутым. Да, ребята, я был сумасшедшим. Я пытался задушить свою жену. — Он продолжал болтать без умолку. — В баре я прицепился к какому-то парню. «Ты, ублюдок, — сказал я ему. — Ты зачем трогал мою жену?» «Эй, я даже никогда не видел ее», — отвечает он. А сам бледный, как полотно. Но в ту минуту я всех ненавидел. Мне очень хотелось убить их, как Ларри Девис. Достать автомат и расстрелять…

Боже, спаси мою грешную душу! Я второй раз пытался убить свою старушку. Эта маленькая гречанка легче перышка… Я гонялся за ней с ножом для мяса: «Я убью тебя, сука!» Мои братья меня остановили. Боже, помоги им! Но после того, как я побывал в психушке, я успокоился. Теперь я занимаюсь делом. Три года я не притрагивался к этой дряни, не дрался. Мои дети не боятся меня. Но я до сих пор хочу многих отправить на тот свет. Ты видишь, что получается?

Делорес кивала головой. «Да, все верно. Все очень, очень правильно. Вообще все прекрасно!» Ей даже не хотелось умереть, во всяком случае сегодня. Было так хорошо! Ее совсем не волновало, что муж не любит ее… Единственное, что удерживает его, — это деньги. Остальное все — ложь, у него просто не хватает мужества жить без них.

Сейчас Делорес не беспокоили грустные мысли об одиночестве, о старости без его внимания и заботы. Ее не волновала впустую растраченная жизнь и развращенная отцовскими деньгами душа. Она с удовольствием принимала эту сладкую отраву. «Возьми, доченька. Вот еще сладенький кусочек. Никто, кроме папочки, не даст тебе ничего слаще. Он единственный». А вот и Бен с высунутым языком, тоже приготовился лизнуть кусочек сладкого. «Ничего, подходи, папочка и тебе даст. Еще, еще кусочек райского яблочка. Ах, как вкусно!»

Нет, сейчас ее ничего не трогало. Акула проглотила рыбку. Она нашла нового мужчину. Она купила его.

Луи и Чайна сидят на кухне. Луи смотрит по телевизору свое любимое шоу, а Чайна делает запись в дневнике и ест большую сочную грушу.

Ведущий разговаривает с группой женщин, которые раньше были мужчинами.

Луи смеется:

— А этот парень — большой жулик.

Чайна откусывает большой кусок груши:

— Луи, прекрати говорить про взрослых такие слова. Ты слишком много времени проводишь с Джереми и Оуэном. Не забывай, что тебе всего семь лет.

— Человек взрослый настолько, насколько себя таковым чувствует. Так говорит папа.

Прежде чем Чайна смогла ответить, в кухню быстро вошла Дженни с большой сумкой в руках.

— Всем привет, — сказала она и поцеловала отворачивающуюся физиономию Луи. — Чайна, дома моя мать?

Чайна положила ручку.

— Нет. Зато твой отец здесь. Он где-то на пляже, я думаю. — Ей показалось, что Дженни облегченно вздохнула.

— О'кей. Да, кстати, через две недели, в субботу, мы отмечаем день рождения отца. Так вот, я думаю, неплохо было бы позвать твою маму.

Чайна сверкнула глазами.

— О, Дженни! Это так мило с твоей стороны. Я думаю, мама очень обрадуется. Я ей столько рассказывала о доме и вообще обо всем. Ты уверена, что это будет удобно?

— Нет, не уверена, — поддразнила ее Дженни. — И скажи маме — никаких подарков.