— Люби меня! — прохрипел он, содрогаясь всем телом от сладостной муки.

С губ Харви лихорадочно срывались слова любви, и он ласкал и ласкал ее до тех пор, пока она не перестала осознавать, где кончается явь и где начинается сказка, полная невиданных доселе ощущений.

Джоан не помнила, как оказалась на заднем сиденье, она ощущала только, что прижимается к обнаженному телу Харви, чувствовала его напряженную плоть, вдыхала пьянящий запах мужского тела — и полностью отдавалась ему во власть.

Губы Харви скользили по атласной коже Джоан, а руки терзали грудь. Она была уже не в силах выносить столь мучительного наслаждения. Наконец Харви застонал и, еще раз поцеловав ее, резко приподнял ее бедра. Она почувствовала внутри себя движение его горячей твердой плоти и вздрогнула.

— Ты… ты хочешь, чтобы я перестал? — как сквозь туман донеслись до нее слова Харви.

— Нет, милый, — с трудом выговорила она. — Просто я счастлива!

— Я обожаю тебя, — шепнул он возле самых ее губ.

Окружающий их мир перестал существовать, и они остались одни во всей Вселенной. Природа брала свое. Их движения были естественными, согласованными, и каждое отдавалось в сердцах обоих.

Дыхание становилось все более хриплым, выступивший на коже пот облегчал скольжение тел. Джоан вскрикнула, достигнув волшебной кульминации вместе с возлюбленным, и их тела медленно, блаженно расслабились.

От переполняющих ее чувств Джоан не в состоянии была выговорить ни слова и только прислушивалась к своему постепенно приходящему в норму сердцебиению. Харви долго прижимал ее к себе, как будто боялся, что она вот-вот исчезнет. Потом осторожно устроил ее поудобнее на сиденье.

— Поспи немного, — пробормотал он нежно, целуя ее все еще опущенные веки.

В ответ Джоан только блаженно вздохнула. Дрожь, прозвучавшая в его голосе, переполнила ее верой в грядущее счастье. Он любит ее!

В эту ночь в номере маленького отеля, где они остановились, Харви вновь нежно обнял Джоан и начал ласкать ее, словно хотел навечно запечатлеть в памяти каждый дюйм ее тела.

— Да, — прошептал он прерывающимся от волнения голосом, когда она вопросительно взглянула на него. — Я хочу этого. И не могу скрыть своего желания. — В его голосе звучало сожаление. — Но мне не хочется утомлять тебя, ведь завтра предстоит тяжелый день.

Для нее не существовало завтра. Только сегодня, раз он любит ее.

— Я… — Джоан покраснела. — Я хочу… хочу…

— Но я не…

Однако она уже прижалась к нему, и глаза Харви закрылись от испытываемого им безмерного наслаждения. В эту ночь Джоан узнала о любви много нового и оказалась на редкость способной ученицей, потому что больше всего на свете ей хотелось доставить удовольствие любимому. И даже утром она все еще чувствовала в себе отголоски блаженства, которое дарил ей Харви.

«Изумрудный лес» находился в более запущенном состоянии, чем это казалось с воздуха. Хотя Патрик затратил уже немало усилий и повсюду суетились рабочие, на фасадах когда-то великолепного дома еще были заметны следы долгих лет запустения.

Особняк по традиции был выстроен из выгоревшего на солнце дерева и обставлен старинной мебелью. Харви и Джоан попросили подождать в тихом и прохладном холле, и они могли только гадать, примет их Элойсо или нет. Ни Бел, ни Патрика не было видно, и Джоан почувствовала некоторое облегчение. Ей не хотелось, чтобы Патрик подумал, что она действует против интересов его жены.

Харви не произнес ни слова. С тревогой взглянув на него, Джоан увидела, что его лицо стало почти серым, а глаза горели как угольки. Казалось, он полностью погружен в себя. Затишье перед бурей?

— Я боюсь, — произнесла она почти беззвучно, подразумевая ненависть Харви к Элойсо. Но на этот раз Харви не стал ее успокаивать. И вдоль спины Джоан пробежал холодок дурного предчувствия.

— Сеньор де Месонеро не может вас принять, — извиняющимся тоном объявила молодая аборигенка, впустившая их в дом и представившаяся как Батшеба.

— Но он должен это сделать! — резко возразил Харви.

— Нет, не должен, мистер Риордан, — ответила Батшеба певучим голосом. — Он больной человек и видится только с теми, с кем пожелает, а вы даже не условились о встрече.

— Скажите ему, — не терпящим возражения тоном произнес Харви, — что дело касается Линды.

Служанка пожала плечами и вновь скрылась в глубине дома. Джоан почувствовала озноб. Но прежде чем она набралась храбрости спросить у Харви, что может изменить переданная им фраза, служанка уже вернулась обратно.

— Сеньор де Месонеро примет вас в саду. Пройдите через дом и выйдите в заднюю дверь, — объявила Батшеба, глядя на них широко открытыми от удивления глазами.

Харви схватил Джоан за руку.

— Пойдем, — угрюмо бросил он.

— Мистер Риордан…

Харви нетерпеливо оглянулся на заметно встревоженную служанку.

— Что еще?

— Ваши дела меня, конечно, не касаются, — тихо начала Батшеба, — но мой хозяин умирает. Мистер Риордан, помните об этом, пожалуйста…

Джоан ожидала, что в его теперешнем состоянии Харви не удостоит служанку ответом. Но, к ее удивлению, он остановился и, хмурясь, пристально посмотрел на аборигенку.

— Вы весьма преданы ему, — заметил он.

— Он пережил тяжелые времена, — с вызовом ответила Батшеба. — Все считали его исчадьем ада. Но миссис Бел и мистер Патрик знают, что это не так: одни слухи и никаких фактов.

— В самом деле? — Харви отнюдь не выглядел убежденным. — Может быть, мы сумеем поговорить с вами позднее, Батшеба. Тогда вы и объясните мне, почему я должен вам верить. — И, крепко сжав ее руку, он потащил Джоан через весь дом.

В саду под большим деревом в кресле сидел человек с редкими седыми волосами. Ноги его были прикрыты пледом, он выглядел крайне изможденным и непрерывно кашлял в платок. Несмотря на свое отношение к де Месонеро, Джоан охватила жалость. Она инстинктивно повернулась к Харви.

— Не причиняй ему зла, — тихо попросила Джоан.

— Вряд ли я смогу этого избежать.

Взывая к его милосердию, Джоан погладила Харви по руке и напомнила:

— Он может оказаться моим отцом.

— Это не делает его автоматически достойным твоей привязанности и уважения, — так же тихо ответил ей Харви.

И прежде чем она смогла что-то возразить, он взял ее под локоть и свел вниз по ступенькам в сад.

Услышав звук шагов, Элойсо с видимым усилием поднял голову и посмотрел на приближающуюся к нему пару.

— Я — Харви Риордан. А это моя жена. — Столь лаконичное представление говорило о том, что Харви не собирается делать скидку на болезнь старика.

Некоторое время тот молча изучал их слезящимися карими глазами. Джоан заметила, как дрожат его руки.

— Риордан с плантации «Королевские пальмы»?

Харви коротко кивнул.

— Брат Маргарет, — отрывисто напомнил он, как бы решив расставить все точки над i.

Но, по всей видимости, старик и не ожидал от него иного обращения, потому что не обратил никакого внимания на резкую манеру поведения.

— Бел предупреждала меня о вашем возвращении. Но вы, кажется, упомянули что-то о Линде… и о Хедер-хаузе? — каркающим голосом спросил он.

Харви пододвинул кресло для Джоан и подождал, пока она уселась.

— Вы знаете, что Бел не ваша дочь? — начал он без всяких предисловий.

— Черта с два! — протестующе воскликнул Элойсо. — Сайлас в этом уверен.

Джоан насторожилась.

— Сайлас?

— Мой шурин, — раздраженным тоном объяснил Элойсо, и Джоан расслабилась. — Он приглядывал за моей женой, когда та покинула меня. И знает, что Бел — моя дочь. Некоторое время тому назад он звонил из Хедер-хауза и заверил меня…

Дальнейших объяснений Джоан уже не слышала. Хедер-хауз, словно в оцепенении подумала она.

— Сайлас? — В ее голосе звучало явное недоверие. — Вы имеете в виду… Сайласа Толбота?

— Да. Брата моей жены. — Элойсо отпил глоток воды и откинулся на спинку кресла, с удивлением наблюдая за сменой эмоций на лице сидящей напротив него женщины.