На мельхиоровом блестящем подносе красовались свежайший нарезанный белый хлеб, несколько стеклянных лоточков с маринованными грибами, соленьями, красной икрой, маслом и паштетом. Лежали кругляши сырокопченой колбасы, с полкилограмма. Помедлив, краснощекий лейтенант государственной безопасности, Андрюша, как его называл в моменты нежности Бирюков, выудил из кармана галифе стеклянную баночку, доверху набитую драгоценными зернышками черной икры! У полковника началось бурное слюноотделение.

Щедрым жестом он достал из-под стола два граненых стакана, разлил коньяк, граммов по сто, барским взмахом руки указал ординарцу на стул. Хлопнул себя ладонью по лбу, лично встал, вышел в приемную, запер ее изнутри, затворил вторую дверь в свой кабинет. И только после этого подошел к столу. Стоя взял свой стакан, ординарец тут же вскочил со своего места со стаканом наготове:

– За что пьем, Александр Борисович? – с подобострастной улыбкой спросил Андрюша своего начальника.

– А за большие звезды, Андрюша! – залихватски махнул рукой полковник и ухмыльнулся. Они хлопнули по полстакана, коньяк пошел на удивление хорошо. В груди у полковника разлилось тепло, день моментально стал светлее. Бирюков набросился на закуску, Андрей только успевал намазывать хлеб маслом. Налили по второй, быстро выпили, так, «чтобы между первой и второй даже муха не пролетела». Расселись, стали закусывать.

Пиршество было роскошным даже по меркам мирного времени, а уж в войну, когда перебои с продовольственным снабжением были повсеместными, достать такую закуску было проблематично. Полковник Бирюков, расстегнув китель, насыщался, краснея от закуски и выпитого, чувствуя, как деликатесные икринки тают на языке.

– Скажи-ка, друг мой любезный, – проговорил полковник с набитым ртом, держа бутылку с коньяком в вытянутой руке и примериваясь к стаканам. – А где ты достал все это великолепие?

– Да ну, скажете тоже, великолепие, Александр Борисович! – улыбаясь, ответил ординарец, держа в руке приготовленный для любимого начальника бутерброд с черной икрой. – Лучшие достойны лучшего!

– Как-как? – переспросил полковник. – А что, хорошо звучит, Андрюша! – он улыбнулся. – Давай-ка этот тост мы поднимем за самых лучших людей. Нас. Выпьем за то, чтобы нам всегда улыбалась удача!

Ординарец был по-настоящему близок к холостому Бирюкову. Крайне близок. Близок до неприличия.

Подобные связи не поощрялись в их ведомстве, но знающий много нелицеприятных фактов из личной жизни видных деятелей полковник в какой-то момент перестал бояться своих желаний. Андрюшу он подобрал еще молодым курсантом. Зеленому юнцу грозила нешуточная опасность стать жертвой конвейера, но Бирюков спас его от неминуемого дела по статье «за анекдот», рассказанный по глупости и в очень узком кругу. Тем он приблизил его к себе. Вот и теперь, после приятных новостей и отменного коньяка с царской закуской, полковнику захотелось близости.

Он встал, смерил разомлевшего от выпитого спиртного ординарца осоловевшими от внезапного возбуждения глазами. Андрюша был хоть куда: краснощекий, голубоглазый, с соломенными волосами. У полковника затвердело в промежности. Бирюков подошел к ординарцу и рывком поднял его на ноги, развернул.

– Александр Борисович, что вы делаете?! – игриво попробовал возразить улыбающийся Андрюша, но Бирюков только еще больше завелся от его кокетства. С рычанием полковник прижал своего ординарца к столу, толкнул в спину, а затем, спустив штаны, проделал с ним то, что в простонародье именуется мужеложеством. Или педерастией.

Позже удовлетворенный полковник, сидя на кожаном диване и потягивая коньяк, делился с ординарцем последними новостями. Похвастался про ловкий ход, благодаря которому угроза в лице генерала была устранена навсегда.

– Вы настоящий гроссмейстер, Александр Борисович! – воскликнул ординарец, услужливо поднося зажженную спичку к папиросе, которую полковник рассеянно сунул в угол рта. – А что теперь будет, назначат нового начальника? – глаза юноши внезапно вспыхнули. – А может, назначат вас?! Вот будет здорово!

– Поверь мне, ты еще молод и зелен, – внушительно сказал Бирюков. – Всегда лучше оставаться в тени, номером два. Пусть все шишки сыплются на тех, кто стоит впереди. А мы будем ловить «врагов народа». Помнишь «дело студентов»?

Они оба улыбнулись друг другу от приятного воспоминания. Дело было интересным и возбуждающим. Тогда для того, чтобы уличить двух студентов в заговоре с целью свержения советской власти, Бирюков и его верный подручный изнасиловали их по очереди на глазах друг у друга. Студенты сломались не от самого насильственного полового акта, а из-за того, что это было сделано на глазах их товарища.

– Как я хочу вести дело Трофимова! – мечтательно проговорил полковник Бирюков. – Сделай-ка мне еще бутерброд… Да, вот его бы я ломал с искренним удовольствием…

Андрюша угодливо засмеялся и протянул полковнику бутерброд, сделал себе еще один. В дверь приемной постучали. Громко, четко. Любовники вздрогнули, Бирюков вскочил и с перекошенным лицом принялся приводить себя в порядок. Стук в дверь повторился. Сильный. Нетерпеливый.

*– Не волнуйся, генерал, – засмеялся его друг детства. – Ты же знаешь, мы своих не бросаем, а ты мне как брат.

– Брат не брат, а обвинения серьезные, – отозвался генерал Трофимов, рассеянно размешивая сахар в стакане с чаем. – Саботаж – это практически измена Родине. Интересно…

– Да, действительно интересно, – подхватил его собеседник, пристально поглядывая на Трофимова своими хитрыми лисьими глазами. – Интересно, есть ли дубликат этого поганого письмеца?! Ведь из-за него ты сейчас и сидишь у меня на даче. Поэтому и не паришься на «конвейере», главным демоном на который обязательно поставят Бирюкова, этого педераста…

Оба товарища весело и непринужденно рассмеялись. В противоположность высокому и чрезвычайно крепко сложенному физически Трофимову, его друг детства, человек невысокого роста с умным лицом, с виду создавал обманчивое впечатление хлюпика. На деле же это был один из самых высокопоставленных офицеров системы государственной безопасности Советского Союза, человек, принимавший решения по линии разведывательно-диверсионной деятельности. Именно он и был адресатом Бирюкова. Если бы полковник умел заглядывать в свое будущее, он предпочел бы застрелиться. Сам.

– Что, так и будем пить чаек, Паша? – спросил Трофимов спокойно, хотя подергивание его скулы выдавало то напряжение, которое он испытывал. – Ребята сейчас в лесу гибнут, ждут приказа. Объект врага обнаружен, разведка готова сказать свое слово… – генерал замолчал, чувствуя, что говорит в пустоту.

– Главный в курсе операции «Янычар», – неожиданно сказал собеседник Трофимова. – Он крайне внимательно отнесся к этой информации. Ты же знаешь про проект… – он кашлянул, не желая договаривать то, что им, немногим из живых обладателей знания, не следовало никогда вспоминать. – Так вот, у немцев получается осуществить мечту нашего Вождя.

– Ты хочешь сказать, кошмар? – криво улыбнулся генерал.

– Мечту, дорогой, мечту.

– Сейчас, пока я здесь, руководит операцией полковник Бирюков, – устало сказал Трофимов. – Хорошо, если он тихо занимается мужеложеством в своем уютном кабинетике. А что если его обуяла жажда деятельности?!

– Да нет, этого не должно быть, – несколько неуверенно возразил его друг.

Их беседу прервал неслышно вошедший статный человек в офицерской форме без знаков различия. Он вежливо покашлял в кулак, чтобы на него обратили внимание. И лишь когда на него взглянули, вымуштрованный порученец произнес:

– Товарищ первый, есть значительная активность по операции…

– Говори нормально, здесь все свои.

– Есть! Наблюдаемый дал команду на срочный штурм Объекта после поступившей директивы от наших конкурентов. Большой авиадесант уже на аэродроме. Стартуют через несколько минут…

Генерал Трофимов чертыхнулся, его собеседник вскочил из-за стола, опрокинув на себя стакан с горячим чаем. Но вовсе не из-за обожженных бедер и испачканного мундира он и Трофимов воскликнули одновременно: