Однако Кларе, похоже, обстановка в погребке пришлась по душе. Она сняла очки и с улыбкой стала подпевать голландцам. Возможно, это была месть мне за расспросы о Беатрисе. Голландец с лопнувшими жилками на носу и щеках пытался флиртовать со мной. Он постоянно подымал свой стакан и пил за мое здоровье. Однако я не реагировала на его заигрывания. Тогда голландец, рассердившись на меня, стал громко по-немецки говорить о надменных козах, предки которых были нацистами. Атмосфера с каждой минутой все больше накалялась. Меня особенно раздражало то, что Клара перебила его и начала вслух рассуждать о нацистском коллаборационизме в Голландии. Несколько посетителей встали на ее сторону, но большинство было настроено против. Начался шумный спор, и в эту минуту японцы завели свою песню. Прошлое таит в себе опасность и является источником агрессии. Несколько посетителей особенно разъярились, вспомнив о зверствах нацистов.

Я заплатила по счету и шепнула Кларе на ухо, что нам пора уходить. Однако ей хотелось остаться. Клару заинтересовал идеологический спор. В конце концов я оставила ее в преисподней вместе с тенями прошлого и покинула винный погреб, поднявшись на воздух по стертым каменным ступеням.

Я взяла такси и поехала в Бонн, мне не хотелось плыть на одном пароходе с шумными туристами. Выйдя в центре города, я завернула в пивную, где было много молодежи: веселой, легкомысленной и лишенной патриотизма. Бывшая столица не отличается элегантностью и роскошью и, казалось, смирилась с тем, что вновь стала маленьким германским городом. Михаэль назвал этот город «уютным», что в его устах звучало как похвала, однако мне слово «уютный» кажется ужасным.

Михаэль принадлежит к тому типу мужчин, которые очаровывают женщин, не прилагая к этому никаких усилий. Ему был двадцать один год, и он учился в консерватории, мечтая стать известным скрипачом. Я привела его в свой номер, и мы занялись сексом. Вначале он делал размеренные ритмичные движения, а затем убыстрял темп. Михаэль красив и незакомплексован, его не смущало то, что я не отличаюсь музыкальностью. Перед тем как заснуть рядом с чужим мне человеком, я подумала о Кларе. Интересно, удалось ли ей вновь ввязаться в драку? Утром я сказала Михаэлю, что не собираюсь завтракать вместе с ним. Я лежала в постели, пока он принимал душ и одевался. Когда он поцеловал меня на прощание, я обещала позвонить. Секс неотделим от лжи.

Пластиковые пальмы перед зеркалами во всю стену, ярко-синий ковролин на полу, раковинообразный аквариум, элегантная бледно-зеленая мебель в минималистском стиле. Интерьер фирмы «Креатикс» походил на экзотические виды с почтовых открыток. Его дополняли прекрасные женщины, такие же искусственные, как и окружавшая их обстановка. Личная помощница Хагена Клейна, длинноногая блондинка с обесцвеченными волосами, была совершенным искусственным продуктом, ненатуральным от белоснежных ровных зубов до дорогой обуви и костлявого, лишенного плоти тела, обтянутого дорогой тканью.

Вот какие женщины встретили Грету Майер, прибывшую в Дюссельдорф, чтобы просмотреть подготовленный фирмой рекламный ролик, наброски плакатов и проект плана проведения рекламной кампании. Клейн убедительно и профессионально изложил проект. Я заметила, что сотрудницы фирмы ловят каждое его слово. Он походил на короля, обращающегося с речью к народу, или на гения, дающего толпе возможность прикоснуться к своим высоким мыслям. Вся эта сцена с застывшими в умилении и восхищении слушательницами многократно отражалась в зеркалах.

У меня разболелась голова.

На длинном столе лежали шесть мобильных телефонов, по числу сотрудниц. Сквозь широкое окно падали солнечные лучи, но в помещении работал кондиционер, создавая приятную прохладу. «Совершенство» — слово, относящееся к разряду заклинаний, оно предусматривает господство искусственности над природой. Стоявшие в синей вазе розы на длинных стеблях вряд ли были живыми цветами.

«Из любви к Германии» — было написано на плакате, с которого улыбался председатель партии. Здесь же можно было прочитать актуальные политические лозунги. Хаген Клейн говорил об эмоциональной составляющей рекламной кампании. А мне изображенный на плакате политик казался акулой, изготовившейся к атаке. В аквариуме плавали радужные рыбки, которые время от времени наталкивались на стеклянные границы своего бытия. На пластиковых пальмах висели пластиковые кокосовые орехи. Одна из сотрудниц кашлянула, и оратор бросил на нее недовольный взгляд. У девушки были красивые серьги в форме полумесяцев, усыпанные бриллиантами. С удовольствием сняла бы их с нее! Эмоции, чувства, голос сердца — все это нам хорошо знакомо. Женщины и старики чаще всего руководствуются в своих поступках вовсе не разумом.

— Жаль, что он не похож на Ричарда Гира, — сказала моя соседка, имея в виду председателя партии, и Хаген Клейн заметил, что многое зависит от освещения и мастерства фотографа.

Кто-то предложил изменить председателю партии прическу, и все присутствующие заспорили по поводу его очков. Я попросила дать мне таблетки от головной боли, и мне тут же принесли три вида болеутоляющих средств, стильный стакан с водой и серебряную ложечку. Может, «Креатикс», помимо рекламы, производит еще и пилюли? Витамины, пилюли красоты, успокоительные таблетки, средства от запоров и старения? И лекарство от неудач…

Хаген Клейн прервал дискуссию и попросил меня поделиться первыми впечатлениями от увиденного и услышанного. В комнате сразу же установилась полная тишина. Я закурила, чтобы подольше помучить Клейна.

— Ну что же… — наконец произнесла я и замолчала.

Судя по выражению лица, Клейна охватила паника. Он едва владел собой. Я заметила, как веко его левого глаза задергалось от нервного тика. Личная помощница сначала пришла в ярость, но затем взяла себя в руки и через силу улыбнулась. Раздался телефонный звонок, и все похватали свои мобильные телефоны с такой поспешностью, словно это были спасательные круги. Звонила Клара, игравшая роль секретарши федерального секретаря. Я велела ей передать шефу подготовленный мной проект его выступления на конференции и добавила, что встреча прошла нормально.

Сотрудники агентства облегченно вздохнули, пытаясь скрыть радость. Закончив телефонный разговор, я обратилась к Хагену Клейну:

— К сожалению, я должна через четверть часа уехать, поэтому хочу коротко подвести итоги. Думаю, проект понравится руководству партии. Эмоциональный и дизайнерский аспекты соответствуют вкусам федерального секретаря. У меня, правда, вызывает сомнение заголовок плаката «Из любви к Германии». Звучит хорошо и выглядит патриотично, но, согласитесь, такой лозунг может показаться сентиментальным и несовременным.

Две сотрудницы кивнули, соглашаясь со мной. Хаген Клейн тут же достал другой плакат.

— Мы спорили на эту тему и искали альтернативы. А что вы думаете о таком варианте плаката?

На новом плакате акула была запечатлена с женой и детьми на лоне природы. Внизу крупными буквами написано: «Будущее — это мы».

Сотрудницы замерли, ожидая, что я скажу.

— Очень красиво. И даже душевно. Только лозунг какой-то неброский, в нем нет изюминки, которая отличала бы нас от других партий. Вы не находите?

Они кивнули.

— Вы правы, нам нужно создать неповторимый образ, — сказала арт-директор.

У нее были ярко-рыжие волосы, и весь ее облик говорил о том, что эта дама обладает чувственной натурой и непреклонной мужской твердостью. Закаленное в тренажерных залах тело было запрограммировано на вечную молодость. Даме можно было дать лет тридцать восемь. Она, конечно же, разведена и одинока. Дома у нее живет кошка, а из машин она предпочитает кабриолеты. Эта женщина находится в вечной погоне за успехом, признанием, сексом, удовольствиями, разнообразием. Каждая морщинка воспринимается ею как поражение, каждый мужчина — как трофей. Успех является для нее лекарством от депрессии. Да, в этом помещении только один человек может рассчитывать на красивую старость — Хаген Клейн.