Вот набрал скорость, покатился очередной самолет и тут же — откуда он только взялся! — его атаковал «Хейнкель-111». Одна за другой с воем понеслись вниз 100-килограммовые бомбы. Фонтаны огня, дыма и пыли. А когда пелена ее рассеялась, мы увидели, что старт уничтожен. Дымилась разбитая машина с прожекторами. Погибли водитель и прожекторист. Осколками бомбы тяжело ранен в обе ноги старший штурман полка майор С. С. Соколов, командира полка Б. П. Осипчука взрывом оглушило, сбило с ног и забросало песком и глиной. Ли-2, к счастью, успел взлететь и ушел на задание.

Всю ночь мы ликвидировали последствия бомбежки. Однако уроков из того, что случилось, не извлекли.

На следующую ночь, когда Ли-2 возвращались домой, тот же «Хейнкель-111» пристроился в хвост очередной машине. И, как только она вошла в луч посадочного прожектора, ударил по ней из всех пушек и пулеметов. Аэродром мгновенно погрузился в темноту. Самолеты, находившиеся в воздухе, погасили бортовые огни и ушли в зону ожидания. А фашистский самолет, снизившись до высоты бреющего полета, обстрелял палатки техсостава, белеющие на опушке леса, сбросил бомбу большого калибра в районе блиндажа КП полка. От взрыва в нем обвалился бревенчатый настил. А налет этот сорвал запланированный второй боевой вылет.

Стало ясно, что район аэродрома вражеские летчики изучили хорошо, и поэтому подобной беспечности мы уже не допускали. А вскоре узнали, что немецкий «гость» был сбит нашими истребителями.

Не обошлось без потерь и у нас. Ночью 11 августа при бомбардировке Мги истребителем Me-110 был сбит самолет лейтенанта В. П. Цигенько. А чуть позже, когда полк вновь вернулся на Центральный фронт, мы потеряли еще один экипаж.

Пришел приказ нанести удар по крупной авиабазе фашистов в районе Сещи. Она была плотно прикрыта средствами противовоздушной обороны, хорошо охранялась истребителями. Ли-2 прорвались к аэродрому, нанесли точные бомбовые удары, уничтожив склад с горючим. Но радость нашу омрачила горечь потери — при налете на Сещу был сбит самолет старшего лейтенанта А. Г. Петровского. Сын заместителя Председателя Президиума Верховного Совета СССР Григория Ивановича Петровского Саша безукоризненно выполнил 76 боевых вылетов. Исключительно дисциплинированный летчик, смелый и находчивый в трудных ситуациях, он был удостоен двух орденов Красного Знамени за боевые заслуги. Вместе с ним мы недосчитались и штурмана младшего лейтенанта Н. Ф. Костина. Погибли и остальные члены экипажа.

Но если боевых товарищей мы теряли в бою, то самолеты все чаще выходили из строя из-за того, что быстро старели. Летом на песчаных пыльных полевых аэродромах машины изнашивались, двигатели перегревались, выходили из строя. Техники, инженеры работали днем и ночью, но там, где выдерживали люди, не выдерживал металл. И все же мы предпочитали сами вводить самолеты в строй, так как сроки ремонта в ПАРМ-10 затягивались.

В короткие минуты сонного забытья мне снились воздушные винты, лебедки, бензобаки, шасси, моторы. Они жили в моих снах своей особой жизнью, и я, бывали, просыпался от того, что меня бросало в холодный пот, вдруг казалось, что на Ли-2, улетевшем за линию фронта, нет моторов. Или поршневые кольца поставлены и в том порядке. Или разрушена гидросистема… Эти сны мучили нас, спали мы вполглаза в постоянной тревога за машины. В те дни высохли, почернели от солнца и работы лица наших лучших техников К. П. Родина, И. И. Ковалева, Н. С. Котова, И. П. Карпущенко, В. Т. Милюкова и других. Наши тяготы в полной мере делили бортовые техники Л. И. Шведов, С. Е. Олейников, И. Д. Григорьев, Л. И. Орлов, А. И. Захаров… Вернувшись с боевого задания, вздремнув несколько часов, они приходили к своим самолетам, чтобы помочь нам подготовить Ли-2 к очередному ночному вылету за линию фронта.

Неброская, невидная у нас работа. И наши маленькие победы, такие, как продление ресурса моторам на 100–150 часов сверх нормы, вплетались в другие маленькие победы каждого бойца, экипажа, расчета орудия, взвод и роты… Вплетались, сливались в одно целое, и тогда рождались большие успехи фронта. 5 августа Красная Армия освободила от немецко-фашистских захватчиков города Орел и Белгород. Москва салютовала своим доблестным войскам двенадцатью артиллерийскими залпами из 120 орудий. Это был первый салют в Великой Отечественной войне. Мы ликовали. Разгромив врага на Курской дуге, мы почувствовали первое дыхание Победы. Москва салютовала и нам!

Мы долго несли в своих душах отзвуки первого салюта. Он стал для нас той точкой отсчета, с которой мы начали свой путь к Победе. И потому, когда наши войска повели наступление на Брянском направлении, больше месяца мы летали в каком-то приподнятом настроении, работа спорилась. Рославль, Новозыбков, Бетлица, Духовщина, Полоцк, Язвено, Егорье, Ельня — эти и десятки других населенных пунктов были отмечены на картах как цели, по которым нужно нанести бомбовые удары. Мы наносили их и знали: чем точнее наша работа, тем быстрее минует их линия фронта, ползущая на запад к нашей государственной границе.

В середине сентября 1943 года часть экипажей летала с прифронтового аэродрома Волосово. По два-три боевых вылета за ночь удавалось совершить на уничтожение узлов сопротивления врага в Смоленской области. Мы, техники, помогали летчикам в меру всех своих сил, и порой приходилось и самим идти в полет.

17 сентября, когда машины были готовы к вылету, ко мне подошел расстроенный чем-то лейтенант Г. С. Козовякин.

— Снимайте бомбы, — огорченно приказал он. — Наш воздушный стрелок заболел, а в резерве — никого.

— Погоди, — сказал я. — Попробую поговорить с техником по вооружению. Может, кто и полетит с вами.

— У вас своей работы по горло.

— Ничего, выдюжим.

Разговор старшего лейтенанта М. И. Короткова с механиками по вооружению был недолгим.

— Я полечу, — сказал старшина Я. И. Остапенко. — Зачем же добру пропадать? — Он похлопал по лоснящейся туше фугасной бомбы. — Мы его доставим по назначению.

Ли-2 выполнил задание. Но на посадке его настигли «Хейнкели-111». Бомбы легли на старте, по ВПП, на самолетных стоянках. Когда разрывы стихли и мы с Милюковым выбрались из полузасыпанной щели, то узнал что осколками бомб убит Остапенко и моторист С. К. Котляров. Экипаж Козовякина снова остался без стрелка.

— Пусть лейтенант готовится к вылету, — сказал подходя ко мне, товарищ Остапенко, тоже механик по вооружению, старший сержант Н. И. Краснов. — Я полечу с ними. Должок теперь за мной…

— Куда ты полетишь? — услышав слова Краснова, вскинулся Коротков. — Три машины без бомб стоят, боезапас расстрелян…

— Вот когда все сделаю, тогда и полетим с Козовякиным.

— Вы что, ошалели? — Коротков попытался было удержать его. — Остапенко погиб, Синюков летает, ты — туда же…

— Что делать? — грустно улыбнулся Краснов. — На земле вы без нас как-нибудь управитесь, а вот в небе без стрелка не разгуляешься. Сами знаете.

Я понимал их. Мне и самому хотелось в бой. Что может принести большее удовлетворение человеку на войне, чем честно выполненный долг перед Родиной? Оставаясь на аэродроме, за линией фронта, мы в душе все же завидовали тем, кто улетел на задание.

— Ладно, — сказал Коротков Краснову. — Возвращайся только.

Он вернулся. Но на этот раз не вернулся старшина Я. К. Синюков. Самолет, в экипаже которого он летел, был сбит истребителем. Стрелок, однако, успел покинуть горящую машину и выбросился с парашютом. Лишь через 23 дня мы увидели его снова.

В конце сентября пришел приказ готовить машины к выполнению транспортно-десантной операции. Мы очень тщательно проверили исправность дверей, фиксацию их в открытом положении. Укомплектовали боезапас, взяли все необходимое и перелетели на аэродром Михайловка, располагавшийся северо-западнее Лебедина. Мы должны помочь войскам Воронежского фронта и форсировании Днепра и захвате плацдарма в районе Канева. Вместе с нами на тот же аэродром перебазировались Ли-2 других частей АДД и 1-я авиатранспортная дицизия ГВФ.