— Не прав ты, Кузьма, — осадил друга Василий Милюков. — Тех, кто головы сложил, не вернешь. А мальчишки? Ну как собьют кого на самом пороге мира…
Предельно изношенные машины, перешагнувшие все мыслимые гарантийные ресурсы, должны были снова и снова лететь в бой. Рисковали мы, техники, выпуская их в полет, рисковали экипажи. На самолете капитана М. К. Аджбы над линией фронта началась сильная тряска двигателя. Пришлось сбрасывать бомбы на передний край фашистов в Янефельде и на одном моторе тянуть домой.
Над озером вышел из строя двигатель на Ли-2 капитана П. И. Фурцева. Выключили его, но при повышенном режиме работы перегрелся второй, начала падать его мощность. Вынужденная посадка. Ее же пришлось совершать лейтенанту Виктору Куприянову, младшему лейтенанту Константину Гудику.
Меняем двигатели, поршневые кольца, цилиндры, маслорадиаторы, вновь и вновь возвращаем машины в строй. Быстрее бы конец! Уже идут уличные бои в Берлине, уже мы бомбим его районы, совершаем налеты на порт Свинемюнде, откуда гитлеровцы пытаются эвакуироваться из Германии, и ясно, что нет смысла в том, что льется кровь и гибнут люди, — война фашизмом проиграна вчистую. Но такова его природа — даже погибая, нести смерть.
Прожито 1 Мая. Этот день стал для нас праздником вдвойне. За образцовое выполнение боевых заданий на фронтах борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество летчики, штурманы, радисты, борттехники, стрелки, авиатехники полка были награждены государственными наградами. На моей гимнастерке сверкает новый орден Отечественной войны. Но радоваться ему некогда.
В ночь на 2 мая полк во главе с экипажем-лидером Героя Советского Союза Н. И. Рыбина, штурманом Н. Ф. Абрамовым, радистом Н. Е. Полянцевым, стрелком М. Н. Стародубовым и бортовым техником Л. И. Орловым наносит третий массированный удар по Свинемюнде, где в порту загружаются суда, на которых надеются спасти свои шкуры, уйти от справедливого возмездия тысячи тех, кто прошел по нашей земле огнем и мечом. Черта с два вы уйдете! Отбомбились настолько удачно, что на следующий день об этом сообщило Совинформбюро.
Пал Берлин. Мы узнали об этом на аэродроме, готовя машины к вылету на бомбежку портов Либава и Виндава. Войне — конец. Это понимают все. Напряжение достигает высших пределов. Умирать не хочется. Под Сталинградом, на Курской дуге, под Ленинградом смерть считалась обыденным явлением. Все были равны перед ней. И все были к ней готовы. Теперь же, когда до победы остались считанные дни, смерть вновь обретает свой чудовищный, противоестественный смысл. Она — враг жизни. А жить очень хочется, ведь мы совсем еще молодые. И умереть на пороге будущего, ради которого пришлось перенести столько страданий, пролить столько крови?! Нет!
6, 7, 8 мая… Полк в полной боевой готовности. Экипажи, инженеры, техники неотлучно находятся у самолетов. Один за другим приходят приказы на вылет, а когда наступает назначенное время, отменяются. Почти не спим. Жизнь внешне идет своим обычным чередом, но что-то неуловимо изменилось в каждом из нас. Все ждут победы. Это ожидание изматывает. Ведь еще идут бои, где-то гибнут такие же ребята, как мы. Может быть, судьба отвернется и от кого-то из нас. От кого?
Время ползет медленно и тягуче.
Вечером 8 мая тихие, теплые сумерки заволокли аэродром. Над озером у леса сгущался туман. На траву легла роса. За самолетными стоянками щелкнул, запел соловей. Со свистом разрезая крыльями воздух, пронеслась стая диких уток.
Я сидел под сосной, слушая звуки жизни, смотрел на багровый закат. Думать ни о чем не хотелось.
— А я тебя ищу, — сказал, подходя, старший техник Кирилл Кольга. — Приказ слышал?
— Летим?
— Нет. Приказано закрыть самолеты, выставить охрану, всем свободным техникам и мотористам отдыхать.
— Лучше бы лететь. Изматывает это безделье.
— Изматывает… Пойдем на ужин.
Уснул перед рассветом, но встал, как всегда, очень рано. Быстро умылся ключевой водой, оделся и пошел на аэродром, к самолетам. Солнце золотило вершины сосен. И вдруг я услышал стрельбу. «Немцы! — обожгла мысль. — Из недобитых, что бродят по лесам».
Я бросился вперед, на бегу вытащил пистолет. И замер, увидев аэродром. Грохот стоял над ним. Трассирующие пулеметные нити расшивали голубое небо, в вышине рассыпались ракеты, сухие пистолетные выстрелы тонули в рокоте автоматных очередей. Стреляли радисты, мотористы палили из всех видов самолетного и личного оружия, обнимались, швыряли вверх пилотки, шлемофоны…
Победа? Победа! Победа!!! У меня подкосились ноги. Опершись о ствол березы, я сполз на землю. Неужели дожил? Горло перехватил спазм, мир вокруг затуманился.
Я махнул рукавом по глазам — слезы! Впервые за всю войну. Меня обнимали, я обнимал кого-то, кричал «ура!», бросал вверх фуражку, смеялся, и слово «Победа» пьянило сильнее любого вина. Казалось, в душе каждого из нас рухнула какая-то плотина, которая 1418 дней и ночей сдерживала радость, смех, восторг. Теперь они вырвались из плена, и нет на земле людей счастливей, чем мы.
В полдень состоялось торжественное построение полка. Он застыл перед знаменем, с которым прошел долгий, трудный путь от Москвы до Берлина. Плечом к плечу стояли летчики, штурманы, техники, вооруженцы, стрелки-радисты…
Стоял полк. Один из многих. Честно выполнивший долг перед Родиной. И незримо рядом с нами в строю гвардейского бомбардировочного авиационного Краснознаменного Керченского полка стояли все 237 авиаторов, отдавших жизнь за то, чтобы этот день пришел. День Победы!
Вот и все. Под Великой Отечественной войной подведена черта. Закончилась нечеловеческая тяжелая работа. В ходе ее полк произвел 7560 боевых самолето-вылетов, из них днем — 1303, ночью — 6257, налетав при этом 23 986 часов. И них днем — 3360, ночью — 20626. Сброшено на голову врага 114958 бомб общим весом 6184 тонны. Партизанским отрядам доставлено боеприпасов 57,6 тонны, продовольствия — 61,5 тонны. С воздуха им выброшено 467 человек, вооружения — 6,3 тонны, спецгруза — 67,4 тонны, агитлистовок — 1 миллион 667 тысяч.
При выполнении десантных операций десантирован 1061 человек, сброшено грузов 33 тонны.
Действующим частям Красной Армии, находившимся во временном окружении, а также частям, атаковавшим врага, доставлено: боеприпасов — 318 тонн, горючего — 599 тонн, продовольствия — 261 тонна, прочих грузов — около 5 тонн, личного состава — 2036 человек.
Обратными рейсами вывезено: от партизан раненых — 145 человек, сотни детей, личного состава — 74 человека. С линии фронта: раненых-5981 человек, груза — 39 тонн.
Ратным трудом авиационных инженеров, техников, механиков была обеспечена постоянная готовность и безотказность работы материальной части полка в каждом из боевых вылетов и восстановлено полевым ремонтом самолетов Ли-2–588, моторов АШ-62ИР — 666.
На аэродром, на самолетные стоянки ложились золотистые сумерки. Я подошел к самолету-фотографу Алексея Смирнова, потом к машине Александра Щуровского. Облупившаяся краска, заплаты в местах пробоин, вмятины от осколков, потеки масла на левом двигателе. Поршневые кольца надо менять, машинально отметил я. Не дай бог за линией фронта… И вдруг спохватился — нет теперь линии фронта. Нет. Надо отвыкать от многих понятий, въевшихся в плоть и кровь. Я открыл дверь, зашел в кабину. Пристегнул брезентовый ремень, сел. Тихо. Застыли стрелки приборов, молчат моторы. Спасибо за все, дорогой мой. Ты долетел до Победы, а 56 твоих собратьев сгорели в небе, разбились, взорвались. Помянем их.
Отшлифованные ладонями летчиков, застыли штурвалы. Я положил руки на рычаги секторов газа. И совершенно ясно вдруг услышал, как самолет вздохнул…
