Погруженный в невеселые думы, седак в начале даже не понял вопроса.

— И кто плыл по каналу? — допытывался молодой человек.

— Откуда я знаю, что могло тебе померещиться? — раздраженно отмахнулся помощник старшего писца. — А лодочника будем искать.

Карасет открыл рот, собираясь еще что-то сказать, но тут седак внезапно остановился и побледнел. Молодой человек проследил за его взглядом и увидел бегущего через площадь мождея. Подобрав юбку, стражник мчался, поднимая пыль босыми ногами. Редкие прохожие испуганно шарахались в стороны от несущегося во весь опор чернокожего гиганта. Заметив помощника старшего писца, он махнул рукой и прибавил скорости. С трудом остановившись, стражник едва не сбил его с ног, вовремя схватившись за плечо кстати подвернувшегося Карасета. Несколько секунд мождей тяжело дышал, не в силах произнести ни слова, и только беззвучно разевал рот как выброшенная на берег рыба. Его смуглое лицо покрывали крупные капли пота, ручейками сбегавшего по носу и подбородку.

— Что случилось? — рявкнул потерявший терпение седак.

Мождей еще несколько секунд пытался восстановить дыхание, потом выдавил:

— Убили! — он сорвал с головы помощника жреца-чтеца парик и вытер лицо.

— Кого убили?! — вскричал седак, знаком руки приказывая Карасету заткнуться.

Стражник вернул молодому человеку мокрый парик, растянул в могучем вдохе мускулистую грудь.

— В храме Баст всех убили…

Карахафр открыл рот.

— Быка-Атамкара и двух гвардейцев сепаха, — продолжил стражник. — Их тела нашли рядом в развалинах.

Седак захлопнул рот и вытер пот тыльной стороной ладони.

— А чужак?

— Там больше никого нет, только наши, — покачал головой мождей. — И еще приколотый к стене папирус…

— Какой еще папирус? — полный самого нехорошего предчувствия, поинтересовался помощник старшего писца.

— На одной стороне заупокойная молитва Убису и песнь во славу Осирса, а на другой…, — чернокожий здоровяк зябко передернул плечами и четко проговорил: — Могучий воин Сета!

И каждое слово, будто тяжелый груз, пригибало плечи Карахафра к земле.

— Где Моотфу? — спросил он, борясь с растерянностью.

— Они несут тела убитых, господин, — ответил мождей. — А меня послал вперед, чтобы вас предупредить…

— Передай своему господину спасибо, — машинально поблагодарил Карахафр, потом взглянул на совершенно обалдевшего помощника жреца-чтеца.

— Слыхал?

Тот кивнул, судорожно сглотнув слюну.

— Теперь беги и расскажи все первому пророку.

Молодой человек быстро-быстро закивал, нахлобучил парик и устремился в гостеприимно распахнутые ворота двора храма Сета.

— Предупреди жену Атамкара, — велел седак понимающе кивнувшему стражнику.

— Это что же за человек сумел убить Быка? — негромко пробормотал один из его помощников.

— Я помню этого чужака, — вдруг сказал мождей. — Видел его на пристани, когда слуги привезли в Абидос вещи Тусета.

— И какой он из себя? — с жадным любопытством спросил Гнешмар.

— Парнишка, — неопределенно пожал широкими плечами стражник. — Чуть поздоровее тебя.

— Мне двадцать три! — недовольно буркнул помощник седака.

— Простой мальчишка не мог убить трех опытных воинов, — покачал головой мождей. — Мне еще тогда показалось, что он какой-то странный. Я разбираюсь. У меня дед великим шаманом был…

— Я велел идти в дом Атамкара! — недовольно вскричал Карахафр.

— Прости господин, — поклонился стражник и неторопливо затрусил вниз по улице.

А помощник старшего писца поспешил в Дом людей. Предстоял крайне неприятный разговор с главным инспектором. Ведь именно он предложил устроить засаду в брошенном храме Баст.

Но кто-то добрый уже нашептал на ухо Раату свежие новости. Старший писец встретил своего помощника самой кислой из своих гримас и, не выслушав доклада, отправил к Судье людей.

— Ты упустил Небраа! Ты проворонил чужака! — гремел голос главного инспектора над распростертым на холодном полу седаком. — Двое гвардейцев сепаха мертвы! Что я ему скажу? В Абидосе безнаказанно убивают его людей? Да с такими связями при дворе живого бога, он меня живьем отправит на суд Осирса!

Выкрикнув очевидное богохульство, начальник слегка успокоился. И чуть сбавил тон:

— Где папирус Минхотепа? Или ты способен только переводить на дерьмо хлеб живого бога, жизнь, здоровье, сила?

Карахафр лежал смирно, чувствуя, как от холодного пола начинает зябнуть живот. Старый служака, он по опыту знал, что начальству надо дать проораться, только после этого оно может рассуждать здраво.

Раату устал. Взял со стола кувшин с пивом, промочил горло, громко икнул.

— Поднимайся. Свои двадцать палок ты получишь на первом же суде.

Однако помощник старшего писца предпочел остаться на коленях и собачьей преданностью смотреть на главного инспектора. Он мог напомнить ему, как уговаривал не просить пока помощи у сепаха. Дать ему возможность связаться с таинственным чужаком, как советовала жена Небраа. Но судья почему-то поторопился осудить глупую девчонку и приговорил к каторге, хотя седак и просил отправить её на очистку каналов в Даманкур. Кто знает, может быть, из-за этого мститель и разбушевался?

— Ты знаешь, что Тусет мертв? — вдруг спросил Раату.

Второй раз за сегодняшний день у Карахафра открылся рот.

— Ага! — зловеще усмехнулся главный инспектор.

«Он отомстил за хозяина, а не за служанку!» — молнией пронеслось в голове помощника старшего писца.

— Тюремный сторож прислал записку с каким-то мальчишкой! — похоже, угли начальственного гнева вновь стали разгораться. — Поставили сопляка охранять узников! Ты о чем думал, безглазый варан!?

И хотя седак не имел никакого отношения к назначению тюремщика, он вновь промолчал, стойко выдерживая ураган несправедливых упреков.

— Сегодня утром этот шакалий помет пошел кормить колдуна, а тот молчит! — обычно сдержанный в выражениях Судья людей ругался как пьяный матрос. — Тогда этот недоумок, пропивший собственный циир, открыл дверь, посветил факелом…

— О великие боги, господин! — вскричал побледневший Карахафр. — Так сторож узнал о его смерти только сегодня утром?

Ошарашенный его наглостью, хозяин кабинета кивнул:

— Я послал помощника, выяснить в чем дело. Он пришел и рассказал мне все подробности. Тусет лежал в углу с посиневшим лицом, как будто его задушили.

— Но как же мог чужак узнать об этом еще ночью?

Только тут до главного инспектора дошел смысл вопроса. Он выпрямился в кресле, вздернул голову, стараясь придать своему лицу обычное надменное выражение, но кожа на щеках немного побледнела.

— Ты думаешь, это месть за убийство колдуна?

— Не знаю, господин, — отвел глаза седак. — Но уж очень похоже. Мы его почти тридцать дней ловим. И за это время он убил только старого Небубиса, после того как тот стал издеваться над Тусетом. А тут сразу трое. Почему?

Прежде чем хозяин кабинета успел что-то сказать, в дверь настойчиво постучали.

— Кто смеет мешать важному разговору!? — зарычал Раату, бешено вращая глазами.

— Важные новости, господин, — послышался знакомый голос старшего мождея.

— Заходи!

Моотфу двумя широкими шагами пересек кабинет и припечатал широкой ладонью к столу квадратный лист папируса. Вздрогнувший от удара главный инспектор откинулся назад, качнувшись на задних ножках кресла.

— Вот! — прошипел стражник.

Куда только делась его самоуверенная веселость и щегольской вид. Пухлые губы плотно сжаты, прищуренные глаза метают молнии, юбка грязная, руки и ноги в пыли.

Хозяин кабинета наклонился вперед.

— Могучий воин Сета. И что?

— А на другой стороне это!

— Молитва Убису и песнь Осирсу, — пробормотал Раату.

— Чужак поминает умершего Тусета, — тихо сказал Карахафр.

— Думаешь, он на самом деле мститель бога? — зарычал старший мождей, бросаясь к седаку.

Помощник старшего писца поднялся и смело встретил бешеный взгляд стражника.