— Уйдем все! — кричали кругом, волнуясь. — Завтра придут солдаты, уйдем все!

Женщины напирали на него, раскрывая рты, и он видел их потемневшие, раскрошенные зубы, и почему-то его втайне утешала мысль о том, что такими зубами они не смогут его разорвать.

— Забери всех! — надрывались они. — Ты ведь знаешь, что с нами сделают солдаты!

— Тихо! — заорал Талиессин, оттесняя их крупом коня. — Ничего они с вами не сделают, вы, курицы! Ничего, ясно вам?

Они притихли, и только в задних рядах кто-то продолжал недовольно ворчать.

Чуть тише Талиессин продолжил:

— Солдаты придут, это точно. Думаю, завтра — сразу после рассвета. В столице уже знают.

Он безошибочно метнул взгляд в ту сторону, где уже зрел вопрос: «А откуда, умник, тебе известно о том, что знают и чего не знают в столице?» — и быстро добавил:

— Это не первый мой бунт.

— Он верно говорит! — крикнули из толпы. — В столице уже все знают, мешкать нельзя!

— Если мы заберем с собой всех, то не успеем вовремя добраться до крепости, — продолжал Талиессин.

И снова его поддержал голос невидимки из темноты:

— Точно, точно! Бабы будут на хвосте висеть!

— Оставим всех, кто сойдет за мирных жителей, — продолжал Талиессин. — Солдаты не станут убивать женщин и детей.

— Почему? — заверещала какая-то женщина совсем близко от Талиессина, и принц почувствовал, как вздрогнул под ним конь.

— Потому что раньше они этого не делали, — устало сказал Талиессин. — Пусть и мужчины останутся, кто не хочет уходить. Потому что тем, кто уйдет со мной, дороги назад уже не будет: нас всех повесят, если схватят.

— Королева не вешает, — громко сказал какой-то мужчина.

Талиессину подумалось, что он знает, кто сейчас заговорил: невысокий, с ручищами как лопаты, с серенькой лысинкой, проглядывающей сквозь серенькие волосики. Неопределенных лет. Должно быть, этот.

Талиессин криво ухмыльнулся своим мыслям. Вот и настало время проверить, истинный ли он потомок Эльсион Лакар!

— Королева вешает, — уверенно произнес Талиессин. — Я сам видел, как она это делала. Стояла и смотрела, а тот человек дергался и вертелся на виселице. Рассказать?

— Да нет, — равнодушно отозвался прежний голос. — Я и сам знаю, что вешает. Просто тебя хотел проверить.

Талиессин внезапно поднял коня на дыбы. Толпа в темноте шарахнулась.

— Я беру всех мужчин, кто захочет, — крикнул Талиессин, и конь опустился передними копытами на землю. — Оставшиеся пусть ломают дурака, авось им поверят.

— Что ты обещаешь? — снова спросил рассудительный человечек с серой лысинкой.

— Ничего, кроме той крепости в Медном лесу, — сказал Талиессин. — И еще то, что не оставлю вас.

— А вот в это мы, пожалуй, верим, — сказал рассудительный человечек.

Отряд быстро собрался в темноте, которую рассеивали только лунные лучи, когда им удавалось пробиться сквозь тучи. Талиессин никого не принуждал — решение каждый принимал самостоятельно.

И когда они уже вышли на дорогу и двинулись в сторону леса, кто-то зашлепал босыми ногами по проселку и, догнав Талиессина, вцепился горячими руками в его рукав.

— Гай, возьми меня! Возьми меня с собой!

Он молча подхватил Хейту за руку и усадил в седло. Уткнулся подбородком в ее пыльные волосы, пахнущие мышами. Два широких луча, синий и желтый, скрещивались перед всадником на дороге, и Талиессин, не дрогнув, направил коня прямо в их перекрестье.

Охотничий домик короля Гиона принадлежал герцогу Вейенто. Сейчас это была его земля, его личные угодья. Герцог мог вернуться сюда в любое мгновение, мог прислать своих людей, мог отправить какого-нибудь капрала — проверить, что происходит.

«Что ж, — думал Талиессин, — пожалуй, люди Вейенто были бы сейчас для нас весьма кстати. Мы нанялись бы к нему охранять рудники. Меньше всего дорогому герцогу придет на ум разыскивать принца Талиессина у себя под носом. Да, это было бы забавно… Особенно если кто-нибудь из людей Вейенто распознал бы в Гае, капитане наемников, эльфа».

По счастью, в охотничьем домике за частоколом никого не оказалось. Только следы недавнего присутствия какого-то военного отряда.

В одной из комнат Талиессин обнаружил разбитую посуду, порванную одежду, пятна крови. Там до сих пор пахло бедой: отчаянием, быть может — неволей. И — полная неизвестность касательно участи тех, чья кровь осталась в доме.

Но Хейта, побывав здесь, пришла в неистовый восторг: она обнаружила несколько дорогих предметов, явно принадлежавших женщине: гребешки, обрывки лент, наборный поясок, туфельки.

— А мужчины еще болтают, будто девочка не может быть бандитом, — ликующе объявила Хейта Талиессину, вплетая мятую ленту в свои косматые волосы.

Он не стал возражать.

Едва только начало светать, Талиессин вышел проверить частокол. Пришлось укрепить несколько бревен и заменить брус на воротах, но в общем охотничий домик действительно выглядел настоящей крепостью. Талиессин остался доволен.

Он пересчитал своих соратников: двадцать четыре человека. Двадцать пять, включая Хейту. В доме им будет тесновато. Кое-что из продуктов обнаружилось в кладовых. По мнению громилы с плоским лицом и крохотными глазками — этот крестьянин, несмотря на свою неприглядную внешность, хорошо считал и отличался на удивление уравновешенным характером, — еды хватит на два дня. «Потом мужички возмутятся», — добавил он с таким видом, словно сам не принадлежал к числу «мужичков».

Его звали Сиган. В деревне у него остались жена и пять детей, но почему-то Сиган о них совершенно не беспокоился. Когда Талиессин спросил об этом, Сиган небрежно махнул рукой: «Надоели».

— Как думаешь, — спросил Талиессин, — скоро ли придут солдаты?

Сиган глянул на розовеющее небо.

— Лучше бы поскорее, — отозвался он. — Мы их тут побьем, съедим здешние запасы, а заодно избавимся от лишних людей…

— И на север, — заключил Талиессин. — Да?

Сиган перевел взгляд на него, коротко рассмеялся.

— Да, — подтвердил он.

Талиессин пожал плечами:

— Я и сам об этом подумывал.

— Вот и договорились, — сказал Сиган и ушел в общую комнату, откуда доносился разноголосый храп.

Талиессин вскоре последовал за ним. Остановился в дверях, рассматривая спящих. Позавчера он еще не знал об их существовании, а сегодня свяжет с ними свою жизнь. Эльсион Лакар могли нарушить любую клятву, только не такую; и с каждым мгновением Талиессин все больше ощущал себя истинным потомком эльфийских королей. «Наверное, все дело в том, что я оказался в Медном лесу, — думал он. — Здесь слишком жива память о короле Гионе и его возлюбленной. А может быть, я просто взрослею…»

Он медленно обводил глазами своих людей, одного за другим, подолгу задерживаясь на них взглядом. Тот, с серенькой лысинкой, тоже был здесь. И костлявый верзила. И благообразный селянин с кудрявыми волосами, лет тридцати. И еще драчун со шрамом на лбу. Белобрысый подручный мельника. Предстоит запомнить двадцать четыре лица, двадцать четыре имени. Даже если после сегодняшнего столкновения с солдатами некоторые имена и лица ему больше не понадобятся.

Талиессин устроился возле самого выхода из комнаты и сидя заснул — сам не заметил как.

— Идут, Гай! Они идут! кричала, приплясывая в дверях, Хейта. — Вставайте, берите оружие! Они здесь.

Мужчины зашевелились. Талиессин снял со стены старый охотничий рог и не задумываясь дунул. Из раструба вылетела пыль, за ней — сиплый, сдавленный звук. Талиессин откашлялся и дунул вновь: тревога разлетелась по дому, прочищая головы спящих. Люди вскочили, потянулись к оружию.

— Берите пики, охотничьи луки — кто умеет стрелять; мы слишком долго спали! — кричал Талиессин. — Не бойтесь! Хейта, будешь бросать камни.

— Я умею сбивать птиц из пращи, — похвалилась она, снимая с пояса какую-то грязную, разлохмаченную веревочку с ремешком.