Цезарь опять улыбнулся и воскликнул:

— Ты не такой, как все, друид! И ты это прекрасно знаешь. Почему же я должен сравнивать тебя с другими кельтами?

Он пристально смотрел на меня. Нет, в его взгляде не было злости, но и особо приветливым я бы его тоже не назвал. Я понимал, что Цезарь пытается прочитать мои мысли по глазам и проверить, смогу ли я выдержать его взгляд. Если честно, то я чуть не рассмеялся. Я всего лишь представил себе, будто в палатке находится дядюшка Кельтилл и наблюдает за всем происходящим, поддерживая меня во время этого испытания. И я с достоинством выдержал его. Приветливой улыбкой Цезарь дал понять, что он вполне доволен увиденным.

— Ты умеешь толковать сны, друид? — спокойно спросил он.

— Иногда, — ответил я уклончиво.

— А предсказывать будущее?

— Уже сейчас я могу с уверенностью сказать, что ни один гельвет не дойдет до Атлантикуса.

Похоже, услышанное поразило Цезаря до глубины души. Насколько я понимаю, он был очень суеверным человеком. Но знатное происхождение и должность проконсула запрещали ему придавать хоть какое-нибудь значение словам молодого кельта, который не принадлежал к роду князей или вождей. Цезарь ни за что в жизни не подал бы виду в присутствии подчиненных, будто сказанное мной показалось ему важным, даже несмотря на тот факт, что я сделал предсказание, которое он надеялся услышать. Я на собственном опыте убедился: хорошие предсказания с удовольствием выслушивают не только суеверные люди, но и те, кто считает ясновидение полной чепухой. Они приходят вновь и вновь, чтобы узнать больше о своем будущем, хоть и продолжают утверждать, будто не верят в предсказания.

Цезарь со своими легионами оказался в совершенно незнакомой, дикой местности среди враждебно настроенных варваров. Он не имел ни малейшего представления о том, что могло ожидать его здесь. Проконсул не знал, насколько опасными могут быть войска его противника. Сейчас же он услышал обнадеживающее предсказание от кельта, который прекрасно знал эти края и живущих здесь людей. Логично было бы предположить, что мои слова помогли Цезарю вновь обрести уверенность в себе. Пусть моими устами не говорили его, римские, боги, но он понимал, что это было предсказание, сделанное кельтским друидом, который наверняка в душе желал победы свои соплеменникам. Проконсул обратился к Авлу Гирту:

— Составь список всех племен, живущих поблизости, и включи его в эту главу. Напиши, что они тоже обратились к Цезарю с просьбой защитить их от произвола гельветов. Пусть это будут галльские племена, которые отправили ко мне гонцов и попросили меня, проконсула провинции Нарбонская Галлия, стать судьей над ними.

Затем он повернулся ко мне и добавил:

— Друид, мы собираемся построить мост через Арар, чтобы наши войска смогли переправиться на тот берег и догнать гельветов. Как ты думаешь, что они предпримут в ответ?

— Они отправят к тебе своих послов, Цезарь.

Проконсул кивнул.

— Ты будешь переводить мой разговор с ними, а затем напишешь тринадцатую главу для моей книги. Теперь можешь немного отдохнуть.

Я уже выходил следом за Вандой из палатки, когда Цезарь спросил, нет ли у меня какого-нибудь желания, которое он мог бы исполнить.

— У меня есть одна просьба к тебе, — сказал я неуверенно. — Подари мне жизнь раба Фусцинуса.

— Фусцинуса?

Я утвердительно кивнул.

— Скажи, друид, почему ты захотел спасти шкуру этого чернокожего?

— Если он будет обязан мне жизнью, то у меня появится раб, преданный мне до самой смерти.

Цезарь задумался, затем взглянул на меня и отдал приказ немедленно убить раба Фусцинуса.

— Запомни, друид, ты никогда не должен заступаться за того, кто решил выступить против Цезаря.

Когда мы вышли из палатки проконсула, Фусцинус все еще висел на кресте. Его глаза были закрыты, он не хрипел и не дышал. Его грудь пронзили три пилума.

Один из слуг Цезаря провел меня и Ванду к выделенной нам палатке, которую уже установили рабы, числившиеся при канцелярии проконсула. Войдя внутрь, я с удивлением обнаружил, что они даже успели посыпать землю чистой соломой и застелить шкурами животных. Мы с Вандой не чувствовали под собой ног от усталости. Мы тут же прилегли, чтобы немного отдохнуть, а Люсия начала обнюхивать все предметы в нашем новом жилище.

— Вот мы и опять дома, — усмехнулся я, глядя Ванде в глаза и положив руку на ее бедра.

— Да, господин, — ответила она с улыбкой.

Вдруг на стенке нашей палатки появился силуэт человека очень крепкого телосложения. В то время как кожаная крыша совершенно не пропускала свет, стенки жилища офицера, служившего в римской армии, были из грубой льняной ткани, которая, конечно же, просвечивалась. Но кем был мужчина, который, крадучись, ходил вокруг нашей палатки? В первое мгновение, глядя на него, я подумал, что это германский гладиатор.

— Друид Корисиос, мне нужно с тобой поговорить, — услышал я голос со стороны входа.

Я неохотно выпустил Ванду из своих объятий, встал и громко ответил:

— Входи же!

Когда этот человек оказался внутри, мне показалось, будто в нашей палатке совсем не осталось свободного места. По простой тунике я понял, что передо мной раб. Он был таким высоким, что вынужден был наклонить голову, чтобы не упираться макушкой в кожаную крышу палатки. Почему-то я сразу же сравнил его с башней.

— Я — Криксос, раб десятого легиона и личная собственность самого проконсула. Он дарит меня тебе. Тем самым проконсул хочет выразить тебе свою благодарность за верную службу.

По лицу Криксоса было видно, что его буквально распирает от гордости. Мы с Вандой удивленно переглянулись.

— И куда же нам тебя девать? Где ты будешь спать? — поинтересовался я. До сих пор не было ни одной ночи, во время которой мы с Вандой устояли бы перед соблазном насладиться близостью друг друга.

— Не беспокойся, хозяин, — усмехнулся Криксос, уверенно глядя на меня, — я позабочусь о том, чтобы тебе выделили новую палатку. Больше этой. Префект лагеря уже подыскал для тебя новое, вполне подходящее жилье. Пока оно не освободится, я буду спать здесь, прямо у входа, под открытым небом.

— Скажи нам, Криксос, что ты умеешь делать.

— С превеликим удовольствием! — лицо раба буквально сияло. — Я убираю в палатке и чищу одежду, забочусь о том, чтобы у господина всегда были свежие продукты и вкусная еда. Я отменно готовлю самые разнообразные изысканные блюда, господин, а если кто-нибудь попытается навредить тебе, то я переломаю ему все кости.

— А ты умеешь делать что-нибудь еще? — спросил я недоверчиво.

— Конечно, мой господин! Я могу беззвучно подкрасться к стражнику и мгновенно задушить его, умею читать стихи на греческом и способен достать что угодно, конечно, если это можно купить за деньги.

Я несколько раз кивнул, давая своему новому рабу понять, что вполне доволен услышанным.

— Значит, тебя зовут Криксос? Точно так же, как знаменитого соратника самого Спартака?

Красс, самый богатый человек в Риме, примерно тринадцать лет назад жестоко подавил восстание Спартака. Тогда мой дядюшка Кельтилл как раз служил наемником в войске Красса. Но сенат принял решение устроить триумфальное шествие не в честь Красса, а в честь Помпея, который, возвращаясь в Рим, расправился с жалкой кучкой рабов, а затем распространил слух, будто на самом деле восставших рабов победил он, Помпей. Этот пример в очередной раз подтверждал, что Цезарь абсолютно прав. Какой толк от победы на поле битвы, если победитель не может сообщить о ней своему народу? Думаю, что значение сообщений о ходе кампании в Галлии, регулярно отправляемых проконсулом в Рим, очень трудно переоценить. А я был одним из писцов в его канцелярии, что, если разобраться, позволяло мне пользоваться многими привилегиями: в мое распоряжение предоставили офицерскую палатку, где я мог поселиться вместе со своей возлюбленной; сам проконсул подарил мне сильного, как медведь, раба и назначил жалованье, позволявшее неплохо жить и к тому же постепенно выплачивать долги Кретосу. Похоже, боги наконец-то услышали мои мольбы и смилостивились надо мной.