Ральф ошибся самую малость: преследователей оказалось тринадцать, и к тому же не лемутов, а б'буши — представителей разумного народа, порожденного давней мировой катастрофой. Эти потомки древних человекообразных обезьян внешне весьма походили на Волосатых Ревунов, созданных в лабораториях Темного Братства, и зачастую, завидев их где-нибудь в лесу, жители Канды пугались куда больше, чем следовало. Победоносно рыча (добыче не удалось ускользнуть — значит, жалких людишек не спасет уже ничто!), стая обозленных б'буши кинулась в бой. Выглядели они поистине впечатляюще: рослые — выше шести футов, — наделенные от природы клыками и могучей силой, эти мутанты еще и, несомненно, кое-что почерпнули у людей: одежда у них, правда, отсутствовала, зато у каждого был кистень или нож, а то и даже меч. Да и атаку они начали лишь по команде: видимо, у главаря (вид у этого б'буши был самый что ни на есть дремучий, зато глаза смотрели пронзительно и умно) имелся совершенно определенный план. К тому же разведчик явно погорячился, назвав напавших «стаей»: в обрывках мыслей полуобезьян Ральф смутно уловил оттенок безалаберности и легкомыслия, свойственных, как известно, исключительно Homo sapiens. В общем, эдакие «джентльмены удачи», привыкшие и умевшие побеждать.

Однако удача — это уж разведчик испытал на себе — когда-нибудь да кончается, и Уве оказался первым, кто поставил б'буши перед сим печальным фактом: выпрыгнув прямо под нож противнику, он поймал нависшую над ним волосатую лапищу и нанес мгновенный удар в пах. Еще одно неуловимое движение — и у б'буши, потерявшего на некоторое время способность сопротивляться, хрустнули позвонки. Все произошло почти молниеносно, однако это едва не стоило Ральфу жизни: засмотревшись, он чуть не пропустил удара, который предназначался уже непосредственно ему.

Б'буши, по всей видимости, намеревался вспороть разведчику живот — Ральфу нужно было что есть силы бить сверху, но он успел лишь в последний момент поймать в замок запястье противника. По силе две руки разведчика примерно соответствовали одной лапе мохнатой твари. Прошла минута. Вторая. Непривычное напряжение явно действовало твари на нервы — в свою очередь, Ральф задыхался от близости вспотевшего, испускающего несусветную вонь, волосатого тела, но приходилось терпеть, потому что захват получился неудобным. Наконец, разведчик рискнул: вцепился сверху, с тыльной стороны, в кисть противника и с помощью второй руки резко крутанул. Б'буши взвыл от боли, нож выпал из его разжавшейся лапы, но Ральф продолжал выкручивать запястье, и когда враг упал, добил его ударом сзади в сердце.

Все это время краем глаза разведчик не забывал наблюдать за окружающими. Ему здорово повезло, что никто не помог гиганту — сразу двое были бы не по зубам даже Уве. Сейчас он как раз расправлялся с очередным: тварь напрыгнула на него сзади, но Уве, быстро наклонившись вперед, сбросил б'буши на землю.

Так, здесь помощь явно не требовалась. Окинув взглядом дерущихся — они разбились на пары, — разведчик невольно посочувствовал незадачливым разбойникам: столкнуться со специально подготовленным карательным отрядом стало их первой и последней неудачей. Вот еще один захрипел и повалился на землю — кровь хлынула из перерезанного горла. Из охотников б'буши сами начали постепенно превращаться в жертв, и тем не менее Ральф был абсолютно согласен с Алексом, который запретил Риу и Марте принимать участие в этой резне: все-таки эти гиганты были слишком опасны.

Ральф помог оказавшемуся вблизи десантнику, а освободившись, оба они поспешили на помощь другим. Не прошло и нескольких минут с начала атаки, а б'буши осталось уже меньше половины. Наконец, главарь, который лишь наблюдал за сражением, видимо, решил, что самое время переломить его ход. Вместе с двумя приближенными, также пока не вступавшими в бой, он неожиданно выскочил из-за деревьев, и тут произошло странное.

Все трое точно остолбенели. Невольно замер и приготовившийся защищаться разведчик. Затем справа и слева просвистели ножи, и двое б'буши замертво повалились на землю. Главарь же весь затрясся и опустился на колени.

«Ни хрена себе…»

Мимо Ральфа беззвучно прошел отец, приблизился к мохнатому гиганту, заговорил на непонятном языке. Кажется, он о чем-то спрашивал — не поднимая глаз, сбиваясь и дрожа, как в лихорадке, б'буши отвечал.

Оглянувшись, разведчик увидел, что сражение закончено: ни одного живого врага — за исключением главаря — больше не осталось, а десантники стояли и молча ожидали, чем закончится этот странный разговор между б'буши и человеком. Было незаметно, чтобы кто-то из карателей пострадал, лишь Ян — тот, что показался Ральфу особенно элегантным, — досадливо морщась, рассматривал разодранный рукав куртки. Похоже, убитый им б'буши таки зацепил его когтями.

Между тем, отец закончил свой допрос и, судя по тону, отдал какой-то приказ. Гигант послушно отстегнул от пояса меч, повернув острием к себе, протянул Карлосу. У Ральфа сжалось сердце, когда он увидел глаза б'буши: ужас, бесконечный ужас и… мольба. Карлос резко взмахнул мечом — покрытая шерстью кисть упала к его ногам. Где-то за спиной, не удержавшись, тихонько ахнула Марта, и одновременно взвыл от боли главарь полуобезьян. Взвыл и сразу же замер. Не смея наброситься на своего мучителя, не смея даже скулить, б'буши, не отрываясь, глядел — не на изуродованную лапу — на окровавленный меч. Карлос взмахнул им во второй раз и быстро отступил, чтобы хлынувшая из горла кровь не забрызгала одежду.

Ральф поспешил отвернуться: наблюдать за тем, как отец вытирает о траву окровавленные ножи и меч, было выше его сил. Да, разведчик не сомневался: попадись любой из присутствующих в лапы главарю, он бы, конечно, теперь не проникся жалостью, но от этого… — Ральф не сразу подобрал подходящее слово, — без сомнения, ритуального убийства повеяло чем-то настолько отвратительным…

— Он состоял когда-то на службе у Темного Братства, — как бы оправдываясь, заговорил Карлос. — У него клеймо Красного Круга. Теперь, если кто-нибудь из братьев обнаружит его тело, то подумает, что этот мутант наказан за неповиновение.

«Значит, действительно, джентльмен удачи, — усмехнулся про себя Ральф. — Был…» — Никакие объяснения не могли перебить жалость к поверженному гиганту.

Больше всего ей досаждала всепроникающая сырость; сырость и привкус соли во рту. Легкий и, наверняка, не ощутимый для моряков, он первое время доводил Амалию чуть ли не до отчаяния. Кто бы мог подумать, что мечты бывают настолько прозаичными: вдоволь напиться обычной свежей воды! Та, что хранилась в деревянных бочках на борту шхуны, довольно скоро начала портиться, и в нее приходилось капать лимон или ром. А царящей повсюду влагой умудрялись пропитываться даже вещи в каюте.

Солоноватый привкус, сырость. И запахи… Множество разнообразных запахов.

Во-первых, смолы: особенно заметный, когда еще по-летнему горячее солнце светило прямо на палубу, и из досок и щелей между ними лезла желтовато-коричневая вязкая масса. Во-вторых, свежей краски: еще раньше, чем успевал выветриться ее запах, краску «слизывало» море. И наконец, «ароматы», доносившиеся из камбуза, которые усиливались строго по часам три раза в день.

Это днем — ночью же на первое место выступали звуки. Шхуна начинала напоминать музыкальную шкатулку: скрипы, свист ветра в снастях, плеск воды. Негромкие, они вкупе с легкой качкой, скорее, успокаивали и усыпляли — однако не дай Бог случиться бессоннице: тогда любой, самый обычный, естественный шорох, начинал казаться загадочным и даже опасным.

А скука? Первые дни пребывания на шхуне Амалия пыталась читать, наблюдала за тем, как управляются с парусами, ловят рыбу и драят палубу матросы. Потом зарядивший на целые сутки мелкий дождь загнал пассажирку в каюту — крохотную, тесную, — большую часть которой занимала койка в два фута шириной. Единственный иллюминатор — прямо над водой, и потому, кроме постоянно накатывавших волн, разглядеть в него еще хоть что-нибудь не представлялось никакой возможности. Гроб да и только. Особенно тяжелой показалась последняя ночь: стоило закрыть глаза, как сразу представлялось, будто шхуна заполняется водой и медленно, с жутким скрипом, погружается на дно…