Торо-труа-грэйн[11], как он прозвал своего слугу, был здоровенный самец с телом, напоминавшим груду мышц. Его лицо заросло длинной кустистой бородой, сквозь прорехи в выцветшей рабочей рубахе торчали пучки жестких черных волос. На нем были потрепанные и поношенные джинсы, и в паху ткань топорщилась от безудержной постоянной эрекции.

– У меня есть задание для тебя, – сообщил ему Ти Малис, и Торо, взревев, замотал головой. – На дороге к Петьонвиллю тебя будут ждать новички. Возьми команду зобопов и приведи их ко мне.

– Бабы? – поинтересовался Торо, плотоядно фыркнув.

– Возможно. Но ты не должен их трогать. Может быть, позже.

Торо разочарованно фыркнул, но спорить не стал.

– Будь осторожен, – предостерег его Ти Малис.С ними могут возникнуть затруднения.

Торо издал крик, сотрясший полусгнивший труп, который висел на крюке в нише.

– Я самый сильный!

Он стукнул себя по бычьей груди загрубевшей мозолистой рукой.

– Может, да, а может, и нет. Просто будь осторожен. Я хочу получить всех до единого. – Он помолчал, чтобы его слова, которые он передавал через слугу, дошли до Торо. – Не подведи меня. Не то никогда больше не изведаешь моего поцелуя.

Торо простонал, как бычок, которого тащат на бойню, и попятился прочь из комнаты, истово кланяясь.

Ти Малис и его слуга ждали.

Через мгновение в комнату вошла женщина в белом платье, надетом явно на голое тело. Кожа ее была цвета кофе с молоком, смешанных в равных пропорциях. Волосы, густые и непокорные, ниспадали до талии. Руки у нее были тонкие, груди большие, ноги гибкие и мускулистые. Глаза ее казались черными зрачками, плавающими в красных озерцах. Ти Малис улыбнулся бы при виде ее, если бы мог: то была его любимая служанка.

– Эзилиже-руж, – напевно произнес он губами своего слуги, – тебе пришлось ждать, пока не уйдет Торо, ибо бык не оставил бы тебя в живых.

Она улыбнулась, сверкнув ровными, ослепительно белыми зубами.

– Наверное, это был бы интересный способ умереть.

– Наверное, – согласился Ти Малис. Он никогда еще не пробовал, что такое смерть посредством совокупления. – Но у меня на тебя другие планы. Белые, которые приехали к нам с визитом, богатые и важные. Они живут в Америке и наверняка имеют доступ к множеству захватывающих впечатлений, которые недоступны на нашем бедном острове.

Облизнув алые губы, женщина кивнула.

– Я уже начал осуществлять планы, как сделать кое-кого из этих белых моими, но, чтобы успех был несомненным, мне нужно, чтобы ты отправилась к ним в гостиницу, выбрала кого-нибудь и подготовила его к моему поцелую. Выбери одного из тех, кто наделен силой.

Эзили кивнула.

– Ты возьмешь меня с собой в Америку? – спросила она робко.

Ти Малис заставил своего слугу протянуть дряхлую морщинистую руку и погладить полные крепкие груди Эзили. От этого прикосновения по ее коже побежали мурашки удовольствия.

– Разумеется, моя милая, разумеется.

– Лимузин? – с ледяной улыбкой обратилась Кристалис к широко ухмыляющемуся мужчине в черных очках, который распахнул перед ней дверь. – Как мило! Я ожидала что-нибудь с повышенной проходимостью.

Она уселась на заднее сиденье лимузина, Проныра последовал ее примеру.

– На твоем месте я не стал бы жаловаться, – сказал он. – Прессу вообще никуда не пускают. Видела бы ты, на что мне пришлось пойти, чтобы пробраться на обед. По-моему, репортеров не очень любят… в этих краях.

Он плюхнулся на сиденье рядом с Кристалис и осекся, заметив выражение ее лица. Женщина пристально смотрела на тех, кто сидел впереди. Одним из них был Дориан Уайльд, он уже успел от души приложиться к бутылке и поглаживал кокомакакес, очень похожий на тот, что Кристалис видела сегодня днем. Палка определенно принадлежала мужчине, который сидел рядом с ним и разглядывал Кристалис с жуткой застывшей ухмылкой, которая превращала его покрытое рубцами лицо в маску смерти.

– Кристалис, дорогая! – воскликнул Уайльд, а лимузин между тем устремился в ночь. – И прославленный представитель четвертой власти. Ну как, удалось вам за последнее время напасть на какой-нибудь пикантный слушок?

Проныра перевел взгляд с Кристалис на Уайльда, а с него – на его соседа и решил, что самым подходящим ответом будет молчание.

– Фу, какой я невежливый, – как ни в чем не бывало продолжал Уайльд. – Я не представил нашего хозяина. Этот восхитительный человек носит имя Шарлемань Каликст. Полагаю, он полицейский или кто-то в этом роде. Он едет в унфор вместе с нами.

Проныра кивнул, и Каликст склонил голову в четком, нимало не почтительном поклоне.

– Вы последователь вуду, мсье Каликст? – осведомилась Кристалис.

– Это суеверие крестьян, – хриплым голосом, больше похожим на рык, ответил он, задумчиво водя пальцами по рубцу, который покрывал правую сторону его лица. – Хотя глядя на вас, поневоле поверишь в него.

– Как это?

– У вас внешность лоа. Вы могли бы быть мадам Бригиттой, женой барона Самеди.

– Вы же не верите в это, правда? – уточнила женщина.

Каликст расхохотался. Его скрипучий хриплый кашель производил ничуть не более приятное впечатление, чем его улыбка.

– Нет, но я человек образованный. На вашу внешность повлияла болезнь. Я знаю. Я видел других.

– Других джокеров? – со свойственным ему «тактом» встрял Проныра.

– Я не понимаю, о чем вы говорите. Я видел других людей с физическими недостатками. И немало.

Разговаривать не хотелось никому. Проныра продолжал бросать на Кристалис вопросительные взгляды, но она ничего не могла ему сказать; имей она хоть малейшее представление о том, что происходит, женщина все равно едва ли стала бы откровенничать в присутствии Каликста. Уайльд поигрывал шикарной палкой Каликста и умильно поглядывал на бутылку кларена, дешевого белого рома, к которой гаитянин то и дело прикладывался. За двадцать минут Каликст опустошил больше половины бутылки, не сводя с Кристалис пристального взгляда налитых кровью глаз.

В попытке уклониться от его внимания женщина отвернулась к окну и с изумлением поняла, что они выехали из города и мчатся по дороге, которая идет сквозь дремучий лес.

– И куда же мы едем? – спросила она Каликста, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно и бесстрашно.

Сделав большой глоток, тот пожал плечами.

– Мы едем в унфор. Он в Петьонвилле, небольшом пригороде Порт-о Пренса.

– В Порт-о Пренсе нет своего унфора?

Каликст улыбнулся своей жуткой улыбкой.

– Ни одного, где можно было бы увидеть такое.

Снова повисла тишина. Кристалис чувствовала, что неприятности не за горами, но не могла понять, что Каликсту от них нужно. Она ощущала себя пешкой в игре, о которой даже не подозревала. Женщина оглянулась на остальных. У Проныры был ужасно озадаченный вид, а Уайльд… чертов пьяница! В эту минуту Кристалис как никогда сожалела о том, что покинула родной уютный Джокертаун и, поддавшись на уговоры Тахиона, пустилась в столь бессмысленное и безумное путешествие. Как обычно, ей не приходилось рассчитывать ни на кого, кроме себя самой. Так всегда было и всегда будет. Какая-то часть ее сознания нашептывала, что когда-то у нее был Бреннан, но она отказывалась прислушаться к своему внутреннему голосу. Если бы дошло до дела, он оказался бы таким же ненадежным, как и все остальные. Никаких сомнений.

Шофер вдруг остановил машину на обочине и заглушил двигатель. Она выглянула в окно, но почти ничего не увидела. Было темно, а дорогу освещали лишь нечастые проблески луны, которая время от времени проглядывала сквозь просветы между плотными облаками. Похоже, они находились у пересечения дорог, которые слепо петляли по гаитянскому лесу. Каликст открыл дверцу и выбрался из лимузина уверенным плавным движением, несмотря на то что за последние полчаса выпил почти полную бутылку неразбавленного рома. Шофер тоже вышел, прислонился к боку машины и начал выбивать быструю дробь на маленьком остроконечном барабане, который извлек словно бы из ниоткуда.