Элизабет уставилась на первую страницу газеты, которая закрывала от нее Амадо. Он сидел напротив за обеденным столом и наслаждался своей недавно приобретенной привычкой — читать за завтраком, вместо того чтобы разговаривать с ней. В это утро Элизабет уже несколько раз безуспешно пыталась добиться его внимания. Она решила сделать еще одну попытку.
— Я забыла сказать, что съемочная группа явится сюда завтра утром в пять часов вместо семи, — сказала она. — Они хотят снять парочку кадров в виноградниках так, чтобы свет падал сзади.
— И когда же они хотят, чтобы я там был? — спросил Амадо, не опуская газеты.
— Джерри попросил тебя закончить наводить марафет к шести, им бы хватило времени.
Газетный барьер опустился.
— Ну, это не проблема.
Он очень старательно развернул газету и вернулся к чтению. Посмотрел на свой грейпфрут, а потом на стену позади Элизабет. Казалось, он чувствовал себя неловко, почти нервничал. Прошло еще несколько мгновений, прежде чем он сказал:
— Нам надо поговорить. — Он помолчал. — Я откладывал этот разговор, Элизабет, потому что знал: он вызовет у тебя излишнее беспокойство.
Она уселась попрямее на стуле, борясь с желанием встать по стойке «смирно». У нее не было ни малейшего представления о том, что за этим последует, она только чувствовала, — ничего хорошего не услышит.
— Я попросил Консуэлу перенести мои вещи в комнату для гостей сегодня же утром, после того как мы уйдем на работу, — он наконец поднял глаза и посмотрел на нее. — Пожалуйста... Элизабет. Постарайся понять... Это только временный переезд. Ты знаешь, я плохо сплю, вот я и беспокоюсь, что моя неугомонность тебе мешает. Как только все войдет в норму, я попрошу вас с Консуэлой перенести мои вещи обратно в твою комнату.
Ей не было нужды спрашивать, что он подразумевает под «вхождением в норму». Это тот день, когда смирится с ее неспособностью подарить ему детей, и сможет опять видеть ее в своей постели.
— В мою комнату? — Элизабет изо всех сил старалась сохранить спокойствие. — С каких это пор она перестала быть нашей комнатой, Амадо?
— Ну, я просто неудачно выразился. Не более того.
Она встала и обошла вокруг стола. Подойдя к нему вплотную, Элизабет опустилась на колени и положила ладони на его руку.
— Если ты это сделаешь, то трещина, которая уже появилась, будет только увеличиваться. И мы никогда не сможем преодолеть ее.
Он коснулся ее щеки с невероятной нежностью.
— Ты делаешь из этого слишком далеко идущие выводы.
— То, что я сейчас испытываю... да я бы могла валяться на полу, стучать ногами и рыдать — и все равно это даже в малой степени не выразит того, какой ужас я испытываю. Я люблю тебя, Амадо. Я понимаю, как тебе горько из-за того, что...
Его рука двинулась и слегка прикрыла ей рот.
— Моя любовь к тебе никак не связана с тем, можем ли мы иметь детей или нет. Я же тебе сказал, что больше мы об этом никогда говорить не будем. Это пройдено и теперь несущественно.
Ах, если бы только она могла поверить ему!
— Тогда зачем же ты делаешь это? — спросила она.
— Я должен принять кое-какие решения, и мне нужно время, чтобы их обдумать.
Внутри у Элизабет так все и похолодело.
— Что еще за решения?
— Я тебе расскажу о них попозже.
За десять месяцев их брака она усвоила твердо — на Амадо нельзя давить.
— И в эту твою новую комнату кому-то будет дано право входить?
— Думаю, лучше тебе немного повременить.
— Понятно, — тихо сказала она, чувствуя, как сердце буквально разрывается медленными и неумолимыми рывками.
Амадо взял руку и крепко сжал.
— Печаль, которую я вижу в твоих глазах, для меня просто как нож в сердце. Ты должна мне верить: я люблю тебя, моя прекрасная Элизабет. Ты для меня — все, даже воздух, которым я дышу.
— Тогда останься. Обещаю, мы сумеем преодолеть это.
— Да я же буду не так далеко, просто немного дальше по коридору.
Что ж, решение принято, и поколебать Амадо было невозможно. Элизабет кивнула, признавая свое поражение.
— А теперь мне пора идти. Я должен встретиться с Майклом на заводе через десять минут.
Элизабет отодвинулась, давая ему пройти. Он пошел было к выходу, а потом, словно ему только что пришло это в голову, вернулся и поцеловал ее. Губы их встретились без страсти и даже без надежды.
— Ты свободен в обед? — спросила она.
Амадо нахмурился.
— Я же, по-моему, говорил тебе, что я сегодня днем обедаю с Эланой. Мы должны с ней встретиться в Санта-Розе.
Нет, этого он ей не говорил, и Элизабет могла лишь догадываться почему.
— Непременно передай ей привет от меня.
— А ты не желала бы составить нам компанию?
Это приглашение прозвучало настолько неискренне, что ей стало почти смешно.
— Нет, думаю, что нет.
В его глазах промелькнуло облегчение.
— Я уже сказал Консуэле, чтобы она не оставляла для меня обед.
Хотя Элизабет никогда так уж сильно не любила Консуэлу, бывали случаи, когда она ее просто ненавидела.
— Значит, ты намерен вернуться домой поздно?
— Совершенно не представляю, сколько может продлиться моя встреча с Эланой.
— Я полагала, что ты просто обедаешь с ней. Когда же это превратилось во встречу?
Он явно чувствовал себя неловко.
— Ну, когда речь идет об Элане, никогда нельзя сказать, сколько уйдет времени на общение с ней. Мы видимся так редко; я не хотел бы налагать лимит на наши встречи.
Внутри Элизабет что-то щелкнуло.
— Все, что тебе следовало сделать, — это попросить, и я могла бы исчезнуть на целый день, да хоть на весь уик-энд. В конце концов, это же твой дом. Тебе вовсе не надо тайком сбегать в Санта-Розу, чтобы навестить свою дочь. Боже меня упаси мешать вашим семейным делам! Как это говорится в старой поговорке? Что-то про то, что, мол, кровные узы сильнее, чем...
Амадо схватил ее за руки, едва удержавшись, чтобы сильно не встряхнуть ее.
— Я не желаю слушать от тебя таких разговоров! Элана просто упомянула, что поедет в Портленд встретиться с Эдгаром. Я спросил, не возражает ли она, если я приглашу ее пообедать. Совершенно обычная вещь. Почему ты так стремишься увидеть в этом нечто большее?
Элизабет вывернулась из его рук, разгневанная и обиженная.
— Тебя же ждет Майкл.
— Ничего, подождет. То, что происходит здесь, важнее.
— Ах, ты это понимаешь и все-таки ничего не делаешь, чтобы это изменить?! Амадо, мы не можем не обращать внимания на то, что между нами творится, надеяться, что это пройдет само собой, — их будущее в этот момент казалось ей таким хрупким, как тонкая фарфоровая чашечка в руках двухлетнего младенца. И хотя раньше Элизабет пообещала себе, что никогда так с ним не поступит, она все же сказала: — Тебе надо показаться врачу. Может быть, у тебя что-то не так, надо подлечиться.
Он, казалось, стал меньше ростом, пока она в упор смотрела на него.
— Я был у доктора Мэрдока на прошлой неделе, — сказал он, не выдавая никакого волнения. — Он ничего не может поделать.
Но тогда, значит, импотенция Амадо лежит на ее совести. А точнее говоря, она вызвана чувствами Амадо к ней. Живот Элизабет свело судорогой. Ощущение было таким, что ее сейчас стошнит.
— Он в этом уверен?
— Да.
— Может быть, со временем...
— Ну, в жизни все возможно.
Ей необходимо убраться прочь, остаться наедине, подумать.
— Если я съезжу в Модесто на пару деньков, ты сумеешь завтра разобраться со съемочной группой без меня?
— Ну, если и будет какая-то проблема, то я позвоню.
— Значит, ты не возражаешь, если я уеду?
— Совсем нет. Майкл только будет рад такой компании.
Ах, черт подери! Меньше всего ей хотелось бы видеться с Майклом.
— Мне казалось, ты говорил, что сегодня утром у тебя с ним встреча.
— Она как раз и связана с подготовкой к его поездке. Он уезжает на несколько дней, и есть кое-какие дела, которые необходимо обсудить до его отъезда.