— Спасибо, что заметили.

— А как насчет вас? Замужество и вас тоже изменило?

— Не знаю. Я над этим как-то не задумывалась.

И вот едва уловимыми, проникающими все глубже и глубже путями-дорожками они прорвались сквозь барьер, долго не дававший им подружиться. И теперь этот барьер лежал у их ног, развалившись, словно вдребезги разбившееся стекло.

— А почему вы не захотели пойти со мной в магазин игрушек? — спросил Майкл.

Он пообещал себе больше не заводить этого разговора. Если захочет, расскажет сама. Однако внутренний голос просто требовал, чтобы он задал этот вопрос. Не потому, что ответ так уж был для него важен, а потому, что Майкл каким-то образом чувствовал: ей необходимо с кем-то поделиться. И он хотел сделать это для нее.

Элизабет отвернулась и стала смотреть в боковое окно, хотя и было слишком темно, чтобы увидеть там что-либо. Миновало еще несколько минут, прежде чем она ответила:

— Недавно я выяснила, что не могу иметь детей, и, полагаю, я еще слегка чувствительна на этот счет.

Боль, которую Майкл услышал в ее голосе, заставила его усомниться в решении поощрить ее к разговору. Порой бывают раны, которые способно залечить лишь время. А бывают и такие, что просто становятся частью тебя самого.

— Я и не знал, что вы с Амадо планировали...

Элизабет повернулась и взглянула на него.

— Мне не следовало говорить вам этого.

— Почему?

— Потому что это личное и вас не касается.

Он не поверил такому объяснению. И она понимала это даже до того, как открыла рот. Но это не остановило ее.

— Если вы беспокоитесь о том, что я намерен разболтать, то я этого не сделаю. Все, что вы мне сказали, останется между нами.

— Обычно я более осмотрительна.

— Каждому человеку бывает необходимо поделиться с другом.

Она, должно быть, узнала эти новости в тот вечер, когда он столкнулся с ней в ее кабинете. Ее странное поведение начинало находить объяснение: эти слезы, печаль в ее глазах, резкий отказ со стороны Амадо... Разве мог быть для Амадо лучший способ отвернуться от Эланы и Фелиции и от огорчения, которые они ему приносят, чем заиметь собственного сына? Да, рухнули его мечты.

— Так вы никому не расскажете?

— Обещаю.

Он коснулся ее руки. Пальцы Элизабет сомкнулись вокруг его ладони. В течение какого-то мгновения — пока это соприкосновение не стало неловким в своей интимности — казалось, что они всегда были друзьями.

Элизабет отстранилась первой.

— Сколько нам еще добираться до дома? — спросила она.

— Полчаса... ну, чуть больше — чуть меньше... в зависимости от движения по долине Напа.

— Я вдруг проголодалась.

— Там есть пара яблок на заднем сиденье. Вы можете ими располагать. Или давайте остановимся где-нибудь и перекусим. На ваше усмотрение.

Он был признателен Элизабет, что она переменила тему их разговора.

— Яблоки — это мысль замечательная. — Элизабет скинула свой пристежной ремень и, встав коленями на сиденье, потянулась назад, за спину Майкла. — Хотите яблоко?

— Я их ем нарезанными и без серединки.

Что ж, пакетик для мусора она, выходит, не зря с собой прихватила.

— Ну и ну, — сказала она, — неужели мы такие привередливые?

— Это не прихоть, а необходимость. Я принес свои передние зубы в жертву футболу: блокировал один головой прорыв.

— Но игру-то вы выиграли?

— Спрашиваете!

— Ну, хоть я и сгораю от тщеславия, но я ему не поддамся.

Она откусила от яблока большой кусок и передала ему. Жест был вполне естественным и непринужденным, у Майкла даже возникло ощущение товарищества.

— А вы и с винограда кожицу снимаете? — спросил он.

— Там, откуда я родом, у нас есть поговорка про таких людей, как вы.

— Чутье подсказывает, что лучше не спрашивать, какая.

— Остерегайся соседа, который налопается бобов, а потом заявится в гости.

Майкл громко расхохотался, едва не подавившись яблоком.

— Гляди-ка, вот и вы развеселились, — сказала Элизабет.

Весь остаток дороги до дома они старались превзойти друг друга в сомнительных шутках.

Элизабет победила без особого труда.

Амадо, должно быть, услышал, как они подъехали, потому что уже стоял на пороге, встречая Элизабет. После стремительного изложения итогов встречи и обещания утром рассказать все подробнее, Майкл отбыл в дом Патти, на обед по случаю дня рождения Фэйс.

— Хорошо провела время? — спросил Амадо, когда они вошли в дом.

— В итоге получилось, что да.

— Ты, похоже, этим удивлена.

— Я рада доложить, что твой план сдружить нас с Майклом, пока мы не попытались убить друг друга, в конце концов сработал.

— Какой план? Не было у меня никакого плана.

— Ну-ну, перестань разыгрывать невинность, — она бросила — сумочку на стол в холле и обвила руками его шею. — Когда ты, наконец, смиришься с тем, что меня нельзя одурачить? Я знаю, что замышляет твой изобретательный ум, едва ли не раньше, чем ты сам.

Он прижался губами к ее лбу.

— В таком случае, моя дорогая Элизабет, почему бы тебе не сообщить мне, что я замышляю в данный момент?

Она наклонила голову и соблазнительно улыбнулась.

— Замышляешь и дальше обращаться со мной как с женой.

— Замечательно. Впредь мне надо быть поосторожнее со своими размышлениями.

— Никакого проку от этого не будет, — она прижалась к нему. — У меня есть волшебное снадобье, позволяющее видеть даже сквозь свинцовый щит.

— Твое волшебство не имеет никакого отношения к снадобьям.

— Слишком много разговоров. — Элизабет взяла его за руку и повела за собой по коридору в сторону спальни. — Пора приступать к действиям.

Спустя полчаса Элизабет и Амадо лежали рядом на кровати. Их наготу прикрывала небрежно наброшенная простыня, в комнате было так тихо, что им слышалось слабое пульсирование будильника-радио.

— Извини, — сказал Амадо.

— Не надо, пожалуйста. — Элизабет перекатилась на бок и притулилась головой к его груди. — Иногда и я тоже бываю не в настроении. Подумаешь, дело какое!

— Но ты же так хотела получить удовольствие.

— Я хотела почувствовать близость с тобой. Что я и получила.

— Это не одно и то же.

— Ну, может быть, для мужчины и нет. Но для женщины самое большое значение имеют прикосновения и нежность.

— Обещаю тебе, что такого больше никогда не случится.

— Ну, подобных обещаний давать нельзя, ты же все-таки не машина, Амадо. Никто не может делать это по приказу.

— Может быть, дело в...

Элизабет ждала. Но он не договорил, а она, приподнявшись, посмотрела на него.

— В чем?

— Ни в чем.

— Не беги от меня. Хотя бы сейчас.

Он отвернулся от нее.

— Этой весной так много работы. Временами мне хочется иметь вторую пару рук.

Он, конечно, лгал, но Элизабет не знала, что с этим поделать. Понимая, что ему тяжело от ее расспросов, Элизабет снова легла.

— А тебе не поможет, если я расскажу, как сильно люблю тебя?

Амадо поцеловал ее в макушку.

— Да я только и живу, чтобы слушать эти слова.

— Тогда я буду повторять их тебе каждое утро.

— Мне бы это очень понравилось, — сказал он. — Ладно, теперь, полагаю, мы потолковали достаточно. Я хотел бы услышать о моем приятеле Чарлзе. Как он тебе показался?

Элизабет почувствовала, словно он ускользает от нее, но не могла понять почему.

— Он мне показался невысоким, лысым и невероятно близоруким.

— Чарлз Пинкли?? А ты уверена, что... — он рассмеялся и, притянув ее к себе, крепко обнял. — Не знаю, что бы я делал без тебя.

— Что ж, хорошая мысль, поскольку я и не собираюсь никуда уезжать.

Он снова поцеловал ее.

— Ну, а теперь ты расскажешь мне о Чарлзе?

Элизабет позволила себе слегка расслабиться. Ничего, они с этим справятся.

— Ну, это удивительно высокий мужчина. С такими бакенбардами...

ГЛАВА 14