— Не надо, — сказала Элизабет Амадо. — Если я проголодаюсь, то сама что-нибудь приготовлю, когда вернусь.
Майкл многозначительно посмотрел на часы.
— Если мы не хотим попасть в «пробку» на дороге, то надо ехать.
Элизабет перекинула ремешок сумочки через плечо, а потом взяла Амадо под руку.
— Проводишь меня до машины?
Он мягко высвободил руку.
— Не могу. Мне с минуты на минуту должны позвонить.
Этот едва уловимый отказ неприятно поразил Элизабет. Она вопросительно посмотрела на Амадо, но он либо не понял, либо умышленно проигнорировал ее взгляд.
— Передай Чарлзу мои наилучшие пожелания, — сказал он Майклу. — И скажи ему, что я с нетерпением жду его визита в следующем месяце.
И, словно только сейчас вспомнив, он поцеловал Элизабет в щеку.
Менее чем через час Майкл въехал на автостоянку при «Ореховом дереве», этаком гибриде магазина подарков и ресторана, расположенном к востоку от Фэйрфилда. Он всегда здесь останавливался, когда путешествовал по этому отрезку 80-й автомагистрали. Он испытывал слабость к одной особенности этого заведения — имбирному печенью, тем более когда его можно было раздобыть свежим, прямо из духового шкафа. Оно напоминало ему то печенье, что пекла его мать.
— Я всего на пару минут, — сказал он Элизабет.
Позади основного магазина подарков был еще один, предназначенный исключительно для детей.
— Хотите помочь мне подобрать подарок? — спросил он, выключив двигатель.
— Нет, не думаю, — ответила Элизабет.
— А что, если я предложу купить вам бананово-молочный коктейль в качестве взятки?
— А откуда вы знаете, что мне нравятся бананово-молочные коктейли? И кроме того, если бы и так, то разве я похожа на женщину, которую можно подкупить? Не тревожьтесь, я уже знаю, что вы ответите.
Майкл повернулся и весело посмотрел на нее.
— Я что же, настолько прозрачен?
— В некотором смысле — да.
— Ну, пойдемте, — настаивал он. — Помогите мне. Я не имею ни малейшего представления, что нравится трехлетним девочкам.
Она рассердилась.
— А считаете, что это известно мне?
— Да вы же ею были.
Элизабет всплеснула руками.
— Ну и логика! Теперь-то я понимаю, почему Амадо считает, что у вас такой блестящий ум.
Майкл ухмыльнулся.
— Ну вот: теперь это та Элизабет, которую я знаю. А то я уж начал думать, что вас похитили, а вместо вас подсунули ласкового, застенчивого робота.
Он выбрался из машины и обошел се вокруг, чтобы открыть дверцу Элизабет.
— Но я действительно не хочу идти в магазин игрушек, — сказала она.
Не столько сказанные ею слова, сколько то, как она их сказала, заставило Майкла отступить.
— Ну ладно. А почему бы вам не взять молочные коктейли, пока я покупаю что-нибудь совершенно непотребное?
— Угощаю, видимо, я?
Майкл должен был отдать ей честь: что бы ее ни тревожило, ей удавалось скрыть это за вполне пристойным «фасадом». Он порылся в кармане и, достав бумажник, вручил ей два доллара.
— Этого недостаточно, — запротестовала она.
— Это за мои. Вы же не ждете, что я и за ваши коктейли должен платить?
Когда она улыбнулась, Майкл сообразил, как давно он не слышал ее смех на винодельне. Что же произошло, почему всегда такая жизнерадостная Элизабет перестала смеяться? Что же, черт подери, происходит между ней и Амадо?
К тому времени когда они, наконец, отправились обратно в Сент-Хелену, уже стемнело. Несколько миль они проехали в спокойном молчании, и Майкл уже было подумал, что Элизабет измучена вопросами, обсуждавшимися на встрече с Чарлзом. Но плохо он ее знал.
— Я слышала, как вы говорили Чарлзу, что пытаетесь уговорить Амадо посадить новые сорта лозы. А зачем?
— По-моему, это ошибка — так ограничиваться «Зинфанделем», «Шардоннэ» и «Каберне-Савиньон». Вкусы меняются. Мы должны предвосхищать конъюнктуру рынка, а не следовать за ней.
— Вы говорите прямо как один профессор, который преподавал в моем колледже. Он всегда вносил что-то новое в программу. Пока я не прослушала его курс, я считала, что реклама — ругательное слово.
— А где вы учились?
— В Сэффорд-Хилле.
— О, у меня есть пара знакомых, которые тоже учились там.
Элизабет искоса посмотрела на него.
— Это, несомненно, женщины.
— Я вижу, вы прислушиваетесь к городским сплетням.
Временами Майкла забавляла его чрезмерно раздутая репутация дамского угодника. Но случалось и так, что это оказывалось помехой, в особенности когда он хотел просто дружить с женщинами.
— Амадо говорит, что вы переспали со всеми одинокими женщинами в долине... ну и заодно с несколькими замужними.
— Замужних я не трогаю.
— А вот все эти женщины, с которыми вы встречаетесь... от чего вы пытаетесь убежать?
Он так и пробуравил ее возмущенным взглядом.
— Ну-ну, продолжайте. В сегодняшнем мире я должен либо быть глупцом, либо испытывать смертельное желание делать то, что, по всеобщему мнению, я делаю, — он опять смотрел на дорогу. — Почему люди с таким трудом соглашаются, что между мужчиной и женщиной могут быть только дружеские отношения? — Он помолчал, прежде чем добавить: — И кроме того, откуда у вас взялась идея, что я пытаюсь убежать от чего-то?
Элизабет пригладила волосы и прислонилась к подголовнику.
— Это был глупый вопрос. Забудьте о нем.
— Вы говорите обо мне, как о кандидате на прием к психиатру, а потом просите забыть об этом? — Он оторвал руку от руля и прищелкнул пальцами. — Вот так: раз — и забыл.
Майкл ненавидел доморощенных психологов почти так же сильно, как тех, кто судят о человеке по его банковскому счету.
— Денек был такой хороший, — сказала она. — Давайте не будем заканчивать его спором.
Гневу его просто не было предела. С чего это вдруг его разволновало, что она думает? Да пускай себе считает все, что хочет!
— Я спросила только потому, что вижу в вас многое от самой себя, — сказала она спустя несколько минут. — Я провела половину жизни в бегстве от обязательных условностей.
— Так это вы...
— Правильно. И я не имела никакого права...
— А чего вы-то боялись?
— Излишней близости, боялась позволить кому-то увидеть меня настоящую, боялась расставаться... Да много было поводов.
В сознании Майкла прозвенел предостерегающий звоночек, но он его не слышал.
— Нет, — сказал он, — на меня это не похоже.
— Тогда, полагаю, я ошиблась. Просто вы явно еще не встретили подходящую женщину. А когда это случится, вы успокоитесь.
— Из этого следует, что я узнаю ее, когда увижу?
— О, уверена, что узнаете.
— И каким же это образом?
Элизабет одарила его улыбкой.
— В вашем случае это, вероятнее всего, будут колокольчики, которые зазвенят в голове. Ничего другого я не в силах представить.
— А так оно и было, когда вы встретили Амадо?
Она покачала головой.
— Для меня это в большей степени был вопрос времени и обстоятельств.
— Это звучит не очень-то романтично.
— Романтика пришла позднее, когда я осознала, как сильно люблю его, — она поправила на плече пристежной ремень. — Временами я бываю похожа на классического упрямого осла, которого надо поколотить хворостиной по голове, чтобы добиться его внимания.
Майкл съехал с автострады и свернул на 12-е шоссе, узкую двухполосную дорогу, которая должна была вывести их на 29-е шоссе, а оттуда — домой.
— Амадо изменился с тех пор, как познакомился с вами... к лучшему, — с неохотой признал Майкл. — Я никогда не видел его таким счастливым.
— Ну, это просто внешнее наблюдение.
— То, что вы сейчас подразумеваете, идет от меня.
— Должна ли я понять это так, что вы изменили свое мнение относительно моих мотивов брака с Амадо?
— Я могу быть упрям, бываю и туповат, когда идет речь о делах, но вообще-то я не болван. Амадо просто без ума от вас. И вы...
— Да-да?
— Ну, это же ясно, что и вы без ума от него.
