Экклстоун благотворительностью не занимался. «Берни купил ему билет до дома и получил «Брэбхэм» бесплатно», – хохотали друзья, услышав его рассказ за чашечкой кофе на привычных посиделках воскресным утром в кафе «Квинз» на Бонд-стрит. Экклстоун стал членом гоночного братства за сущие гроши. Позднее он скажет: «Купить “Брэбхэм” – это как отпраздновать все дни рождения сразу… Гонки были у меня в крови. Я любил их, и все».
Его первой жертвой стал Торанак. Экклстоун признавал лишь один вид отношений: слуга и господин. По его понятиям, все решения должен был принимать только он, без всяких вмешательств со стороны. О собственном предложении сделать Торанака содиректором Экклстоун забыл. «Я веду дела, не слушая ничьих советов, – заявил он. – От советчиков я избавляюсь».
На следующий день после покупки Экклстоун поехал в Суррей, где, в городе Вейбридж, располагалась лаборатория «Брэбхэма». Он увидел неряшливые металлические сараи, полнейшее безразличие работников и был поражен небрежно-любительским подходом к делу. Предстояло изменить все и сразу. «Незаменимых нет, – заявил Экклстоун, – и я их заменю». Он велел своему аудитору Брайану Шеферду избавиться от Торанака.
– Вам без меня не справиться! – возмущался тот.
– А мы попробуем, – усмехнулся Экклстоун, а в 1972 году, когда Торанак все же был вынужден уйти, безапелляционно заявил: – Команда решила обойтись без него. Рон стал заложником собственных идей.
Единственным стоящим сотрудником оказался рослый младший конструктор из Южной Африки по имени Гордон Мюррей. От так и горел желанием трудиться, изобретать, а при недостатке средств – импровизировать. Всех остальных конструкторов уволили. «Мне нужна новая машина, которая победит в семьдесят третьем, – сказал Мюррею Экклстоун. – Вот твоя задача».
Идеальный сотрудник, по Экклстоуну, должен быть увлеченным и талантливым. Этим требованиям вполне отвечал тридцатипятилетний экс-чемпион Великобритании по мотогонкам Колин Сили. Он познакомился с Экклстоуном в конце 1970 года, когда зашел в шоу-рум Спенсера купить «форд-капри». У Сили был свой завод по производству мотоциклов, поставлявший продукцию лучшим гонщикам мира, однако японские конкуренты вытесняли его с рынка. Экклстоун попытался договориться с табачной компанией «Джон Плеер», чтобы те стали спонсорами Сили, и заслужил тем самым благодарность прославленного спортсмена.
Переговоры зашли в тупик, но Экклстоун посчитал, что Сили – работящий и честный конструктор, который мог бы заменить Торанака. Он предложил включить его компанию в состав «Брэбхэма», самого экс-чемпиона назначить содиректором «Мотор рейсинг девелопментс», а Экклстоун в этом случае инвестирует необходимые средства и спасет бизнес Сили. Они быстро договорились и вместе прибыли на производство «Брэбхэма». Вскарабкавшись на пустой ящик, Экклстоун представил Сили сотрудникам и дал слово оробевшему конструктору. Тот с трудом выдавил из себя несколько фраз, и собрание на этом закончилось. Вскоре еще не привыкший к публичности Экклстоун заявил журналисту, что планирует «масштабный прорыв» в мотогонках и «Формуле-1», рассчитывая «делать лучшие в мире машины и мотоциклы, привлечь богатых спонсоров и бороться за чемпионские титулы».
Тут-то и проявился в полную силу характер Экклстоуна, о котором раньше знали только отец, Энн Джонс да пара механиков из шоу-рума Спенсера. Особый склад мышления, побуждавший его разбирать и собирать велосипеды под навесом в родительском садике, а затем разработать детальный план перестройки шоу-рума, теперь перевернул все три корпуса «Брэбхэма» с ног на голову. «У меня четкий и ясный ум, – заявлял он. – Все должно аккуратно лежать в ящиках, и я желаю знать, кто за какой ящик отвечает». Свободная планировка зданий, по которым беспрепятственно перемещались сотрудники, с его точки зрения, означала хаос. Рецепт оказался прост. Везде вставили двери и установили заграждения, а в цехах возвели перегородки из шлакоблоков, чтобы упорядочить передвижения людей. На смену саже, смазке, плакатам и мусору пришли белая краска и белая же плитка. Даже сами болиды были выкрашены в белый цвет вместо традиционного для английских гоночных машин зеленого. Ящики для инструментов покрасили в темно-синий и, по личному распоряжению Экклстоуна, установили на каждом рабочем месте строго определенным образом. «Есть возражения?» – сурово спросил он.
Экклстоун признавал лишь тяжелый труд и идеальное исполнение, он желал, чтобы его средства расходовались эффективно. Да, денег много, но он и слышать не хотел о неповиновении и растрате ресурсов в убыточном проекте. Никаких оправданий. Этот человек обожал конфликты, война была у него в крови.
Сотрудники не должны были знать, в каком он настроении. Свое появление он всегда продумывал так, чтобы вселить трепет, и специально запугивал подчиненных вспышками гнева. Забрызганная грязью машина или распахнутая дверь здания выводили его из себя. Если во время собрания звонил телефон, Экклстоун мог зашвырнуть его в другой конец комнаты. Однажды он заметил, что уборщица говорит по телефону, – и выдрал его из стены. Даже услышав звонок за стеной, он распахивал дверь, врывался в соседнее помещение и выдирал провода из розетки. То же и в лаборатории. Однажды Экклстоун увидел, как кто-то из механиков сломал верстак, и прямо на глазах у Мюррея разбил фару на его машине. В другой раз его не устроил корпус болида – и тогда Мюррей увидел, как босс колотит ногой по металлическому листу, пока в том не образовалась дыра. Поразительно, что эти вспышки не вызывали возражений и скрытого недовольства. Сотрудники были словно зачарованные. Никто не протестовал против его поздних звонков с расспросами о незначительных мелочах.
Полнейшая непредсказуемость даже не злила – она просто поражала. «Ладно, идем обедать», – мог объявить он после гневной тирады, потом дружески поболтать за пивом и сандвичем, а по возвращении сорваться вновь. «Заткнись или проваливай», – заявил он менеджеру команды Кейту Грину, когда тот пожаловался, что машины приходится готовить к гонке в атмосфере колоссального напряжения. Он не откликнулся даже на просьбу того же Грина прибавить ему десять фунтов в неделю за постоянную работу допоздна. Экклстоун знай себе повторял: «Я подумаю», – пока Грин не отступился.
Незаменимыми могли себя чувствовать лишь несколько человек, среди них Сили. Работая по восемнадцать часов в день, он успевал следить и за собственной компанией по выпуску мотоциклов, находившейся в Бельведере – на северо-востоке Лондона. Оттуда он направлялся на южный берег Темзы – в Бекслихит к Экклстоуну, после чего ехал на запад, в штаб-квартиру «Брэбхэма», проделывая таким образом по узким дорогам больше 100 миль в день. Экклстоун, напротив, всего раз в неделю брал у себя в шоу-руме «роллс-ройс» или какую-нибудь спортивную машину и ехал на производство. Прошло несколько месяцев, и условия соглашения с Сили перестали ему нравиться. Хотя чемпион мира Барри Шин и выигрывал на мотоцикле конструкции Сили гонки чемпионатов Великобритании и Европы, вложенных Экклстоуном 4254 фунтов оказалось недостаточно. «Брэбхэм» тоже был весь в долгах. Расходы составляли 80 тысяч в год, и выплаты за сезон их едва покрывали – о прибыли и речи не шло. Чтобы выжить самому, нужно было превратить «Формулу-1» из игрушки состоятельных людей в коммерчески выгодный бизнес.
Как владелец «Брэбхэма» Экклстоун автоматически входил в ФОКА – группу английских автопроизводителей, организованную в 1963 году Колином Чепменом, чтобы экономить на доставке болидов к месту гонок. Первое появление Экклстоуна на встрече ФОКА в отеле «Эксельсиор» в Хитроу случилось в 1971 году и было окружено тайной. Владельцы и представители девяти остальных команд сомневались, что Экклстоун сможет содержать «Брэбхэм». Осторожные ответы Бернарда на вопросы о его состоянии и подобострастие, с которым он подливал всем чаю, лишь подпитывали эти сомнения. Экклстоуну же было любопытно. Он оглядел аскетично обставленную комнату и увидел группу чудаков, не имевших между собой ничего общего, кроме любви к гонкам. Их разговоры выдавали упрямое нежелание прислушиваться к чужому мнению.
