Успех в обществе подпитывал его любовь к азартным играм, и теперь Бернард просиживал в «Крокфордс» до утра еще и по четвергам – но уже без жены. Игра превратилась в страсть, хотя собственный дом и бизнес он ни за что на кон не поставил бы. В пятницу Экклстоун всегда появлялся на рабочем месте ровно в девять утра, и Энн Джонс легко определяла, везло ли ему в казино. Если босс был напряжен, то Джонс понимала, что к полудню из клуба сообщат сумму ночного проигрыша. Выписывая чеки, которых хватило бы на покупку большого дома, она слышала, как внизу Экклстоун ожесточенно торгуется с клиентом за пятерку. Заканчивались такие споры его коронным: «Бросим монетку». Потом, поднявшись по винтовой лестнице, он просил Джонс оформить бумаги и добавлял шепотом: «Ладно деньги – тут дело принципа».

Далее, чтобы избежать очередного скандала, он покупал Айви что-то из мехов, украшений или новый парик. В итоге Экклстоун покрыл все проигрыши в «Крокфордс» серией сделок с заброшенными земельными участками в Гринвиче, а также покупкой «Дженнингс» – разорившегося магазина на Бекслихит-хай-стрит. Здание «Дженнингс» он разделил на небольшие помещения и выгодно распродал их по отдельности.

Экклстоун всегда вел дела одинаково. Едва купив «Струд мотор компани» – крупнейшего продавца «лейландов» в графстве Кент, он сразу прибыл туда с инспекцией. Никто не работал, часть сотрудников играла в дартс. «Этих уволить», – распорядился Бернард. Он урезал расходы, отремонтировал здание и в течение года удачно продал компанию.

Не испытывая недостатка в деньгах, Экклстоун полетел с Адамом Фэйтом в Монте-Карло.

– Я встретил того чудака, что продал мне «роллс». Можно я его приведу? – спросил Фэйт у Джона Блума – человека, который первым в Англии стал продавать дешевые стиральные машины для среднего класса. Шел 1962 год, и Блум, став миллионером, наслаждался жизнью на своей яхте «Эрианн-3». Экклстоун прибыл без Айви, провел все выходные за шмен-де-фер в казино вместе с актером Максом Байгрейвсом и проигрался.

С мужчинами он легко завязывал прочные взаимоотношения, выливавшиеся позднее в деловое сотрудничество. Вернувшись в Англию, он попробовал купить для Фэйта катер, однако цена оказалась слишком высока. Сделка не состоялась.

Экклстоун не разграничивал бизнес и дружбу. Как-то раз в Суррее он зашел в шоу-рум «Альфа-ромео», принадлежащий бывшему гонщику Рою Сальвадори, и спросил, можно ли купить выставленные машины.

– Да, – сказал хозяин.

– Даю тебе пятьдесят две тысячи за все сразу. – Не ожидавший такого Сальвадори забеспокоился, а Экклстоун требовал ответа немедленно. – Выписать чек? – спросил он.

Рой едва было не согласился, но вдруг вспомнил о манере своего гостя вести дела. Тот, очевидно, прикинул цену заранее и теперь назвал внушительную на вид сумму, которая тем не менее обеспечила бы ему солидную прибыль. Сальвадори отказался, а после ухода покупателя скрупулезно подсчитал реальную стоимость всех машин в своем зале. Экклстоун заработал бы целое состояние.

В 1965 году Экклстоун возвращался домой, по его собственным словам, с «особой, которую я предпочел бы не называть» (один из друзей уточняет: «С подружкой-индианкой»), как вдруг заметил, что из шоу-рума Спенсера валит дым. Здание сгорело вместе с машинами. «Пожарные уже приехали и вызвали пожарного инспектора», – вспоминает Экклстоун.

Дальнейшее вошло в легенды. Недоброжелатели в красках расписывали, как развалины были разобраны уже к восьми утра, а сам Экклстоун устроился с телефонами в подогнанном еще затемно вагончике и стал продавать машины из новой партии, которую не успели загнать внутрь. Они утверждали, что страховая компания заплатила за восстановление убогой довоенной постройки как за новенький, сверкающий дворец. Критики забыли, что пять лет назад здание перестраивалось.

В действительности же Экклстоун, по словам Энн Джонс и других свидетелей, «потерял дар речи». Пробравшись сквозь дымящиеся развалины, он вскарабкался по металлической лестнице в свой кабинет и увидел там три лужицы цветной пластмассы: желтую, красную и кремовую – все, что осталось от его телефонов. Страховой брокер сообщил, что страховка не покроет стоимости подержанных машин во втором зале, который выгорел дотла из-за неисправности электропроводки. «Страхование – это сплошное надувательство», – заявил Экклстоун Энн Джонс, когда та достала из сейфа не тронутые огнем документы на автомобили.

На первые четыре дня Бернард с подчиненными перебрался в пустующее здание по соседству. Столами и стульями им служили коробки из-под апельсинов. Потом подогнали вагончик, расчистили пожарище, и работа закипела снова. Шоу-рум был воссоздан в прежнем виде, но заняло это несколько месяцев. Вместо старых телефонов установили новейшие аппараты «Тримлайн» с номеронабирателем на трубке. «Если станете ими швыряться, мистер Экклстоун, – предупредил его мастер, – заменить будет нечем. На складе больше нет».

В то Рождество Экклстоун и слышать не хотел ни о каких торжествах. Взбешенный тем, что подчиненные организовали праздничный обед в пабе неподалеку, он ждал их на рабочем месте. «От тебя сейчас никакого толку», – бросил он Джонс, когда та вскарабкалась по лестнице в кабинет. Дай ему волю, он объявил бы Рождество рабочим днем.

Тоскливо было и в очередном свежеотстроенном доме на Мелкот-роуд – там ждала жена-домохозяйка. Бернард все больше отдалялся от Айви. Она не одобряла его стиль жизни, не разделяла его интересов, постоянно ходила по магазинам и жаловалась на его бытовой аккуратизм (переходящий, по мнению некоторых, в одержимость), а также на стремление контролировать каждый ее шаг. Экклстоун со своей стороны подозревал, что у жены роман с электриком.

– Та китаянка не сводила с меня глаз, – сообщил он Энн Джонс пятничным утром 1967 года.

Накануне вечером в «Крокфордс» был ужин для завсегдатаев казино, и там он познакомился с прелестной уроженкой Сингапура Туаной Тан и ее мужем-американцем. Красавица родилась 7 декабря 1941 года – в день атаки на Перл-Харбор – и выросла в состоятельной семье, так что у ее отца водились деньги на азартные игры. Муж Туаны застрял у столика, где играли в кости, и они с Экклстоуном проводили время за шмен-де-фер. Он выяснил, что Туана приехала в Лондон изучать искусство и что она несчастлива в браке, которому всего год. Одни называли ее «тихой», другие – «смирной».

Туана Тан отлично подходила Экклстоуну. Умная, заботливая, нетребовательная, в сравнении с Айви она выглядела утонченной и не возражала против главной страсти Экклстоуна – делать деньги. Его придирчивость и холодность ее тоже не смущали. Целый год они тайно встречались, пока однажды вечером, вернувшись домой, Бернард не узнал от Айви, что звонил муж Туаны. Они с Айви выяснили, что оба понятия не имеют, где сейчас их супруги. «У Берни роман с Туаной», – сообщил ей американец. Айви потребовала развод, чему Экклстоун был только рад. Вопрос с их двенадцатилетней дочерью Дебби решился быстро – Экклстоун согласился выплачивать большие алименты. Он ушел с одним чемоданом.

Жизнь с Туаной пошла тихо и спокойно. Эта рассудительная женщина оказалась по-восточному внимательной и покорной, с радостью признала главенство мужа, заботилась о нем и о новом доме в Чизлхерсте. Экклстоун, по своему обычаю, полностью его переделал и устроил в саду водопад. Она без всяких возражений готовила еду, гладила одежду, а по утрам даже выдавливала ему пасту на зубную щетку. «Я как мышка, – с улыбкой признавалась она. – Я делаю все, чтобы он был доволен».

Единственным недостатком Туаны были ее сообщения. Телефон звонил не переставая, и она, часто не понимая, чего хочет собеседник, записывала всякую чепуху. «Вот пустоголовая!» – ругался потом Экклстоун.

В работе он обожал непредсказуемость – дома же, напротив, никогда не отступал от заведенного распорядка. Вечером он первым делом чистил обувь, потом поправлял занавески и все предметы, которые стояли неровно, и только потом садился, зная, что в его мирке все наконец идеально. Даже в самые трудные минуты он никогда не обсуждал со спутницей жизни свои проблемы. Любовь выражалась разве что в подарках, да еще в раздражении, если она дарила что-то в ответ. Он брал на себя роль сильного, однако никогда не проявлял своих чувств – за исключением любви к Дебби, которая часто их навещала и подружилась с Туаной.