— Дедушка, — позвала я.

Его губы беззвучно зашевелились, по их движениям я поняла, что он произнес одно только слово — «Фейвэл».

Опустившись на колени, я взяла его руку и поцеловала. Меня охватило отчаяние. Я только недавно наконец обрела деда, неужели уже настает момент расставания?

— Я здесь, дедушка. Приехала, как только узнала, что ты зовешь меня.

Но едва заметному кивку я сообразила, что старик понял меня. Стоящая рядом сиделка шепотом объяснила:

— Ему не больно, я ввела ему морфий. С минуты на минуту здесь будет доктор Клемент. — По озабоченному выражению ее лица я догадалась, что положение действительно серьезное. Затем я заметила стоящего поодаль Рока, к этому времени уже вошедшего в комнату. Алтея Грей двинулась в его сторону, а я снова склонилась над кроватью больного, сосредоточив все внимание на нем.

— Фейвэл, — едва слышно прошептал дедушка.

Его пальцы шевельнулись в моих руках. Я поняла, что старик пытается что-то сказать мне, поэтому приблизила свое лицо к его.

— Ты здесь, Фейвэл?

— Да, дедушка.

— Это конец, Фейвэл.

— Нет.

Он слабо улыбнулся.

— Так недолго… я был счастлив. Счастлив, как никогда. Фейвэл, ты должна быть… — он вдруг нахмурился, — должна быть… осмотрительна… Принадлежит тебе… Убедись…

Я догадалась, о чем хотел сказать дедушка; Даже на смертном одре он думал о своих деньгах.

— Теперь все будет по-другому… Когда они у тебя есть… Не сможешь быть уверена никогда… Фейвэл… Берегись…

— Дедушка, пожалуйста, не беспокойся обо мне. Не думай ни о чем, кроме выздоровления. Ты непременно поправишься, ты просто обязан это сделать ради меня.

Он отрицательно мотнул головой.

— Не мог найти… — начал было он, но его дыхание стало прерывистым, глаза закрылись. — Я так устал. Береги себя, Фейвэл.

Какое-то время его губы еще шевелились, не издавая ни звука. Он откинулся на подушки, и его лицо как-то сразу сморщилось и посерело. К моменту приезда доктора Клемента все уже было кончено.

Мы сидели в той самой гостиной, где разыгрывались наши шахматные баталии, — доктор Клемент, Рок, сестра Грей и я.

Эндрю Клемент сказал:

— Этого следовало ожидать в любой момент. Он звонил в колокольчик?

— Нет, в противном случае я бы непременно услышала, ведь моя комната рядом. Колокольчик всегда находился у его милости под рукой. Первым к нему вошел Досон. Он закрывал двери и увидел, что в комнате лорда Полхоргана горит свет. Войдя, он застал его в удушье, скрюченным от боли. Досон позвал меня, и я сочла необходимым немедленно ввести морфий.

Поднявшись, доктор Клемент подошел к двери и громко позвал:

— Досон, вы здесь? Досон вошел в комнату.

— Говорят, именно вы обнаружили лорда Полхоргана, когда у него начался приступ?

— Да, сэр. У его милости горел свет, и, увидев его, я решил заглянуть, чтобы проверить, все ли в порядке. Хозяин пытался попросить что-то, но я не сразу понял, что именно. Затем сообразил, что ему нужны таблетки. На месте их не оказалось, поэтому я и позвал сестру Грей. Она сделала мистеру Полхоргану укол.

— Значит, приступ закончился трагично потому, что он вовремя не принял таблетки? — спросила я.

— Я всегда втолковывала лорду Полхоргану, что таблетки должны постоянно находиться при нем, — заметила Алтея Грей.

Досон смерил ее полным презрения взглядом.

— Я нашел их потом, сэр. Уже после того, как его милости был сделан укол морфия. Коробочка раскрытой валялась на полу. Таблетки рассыпались. Колокольчик тоже лежал там.

— Должно быть, он просто уронил таблетки, когда потянулся за ними, — объяснила сиделка.

Я перевела глаза на Рока, он слепо смотрел куда-то прямо перед собой.

— Очень печально, — пробормотал доктор Клемент. — Думаю, я должен дать вам снотворное, миссис Пендоррик. У вас нездоровый вид.

— Я отвезу ее домой, — вмешался Рок. — Оставаться здесь бессмысленно. До утра мы все равно ничего не сможем сделать.

Доктор Клемент грустно посмотрел на меня.

— Медицина здесь бессильна.

— Будь у него таблетки, — возразила я, — может, ничего серьезного бы и не произошло.

— Возможно.

— Какая нелепая случайность… — Я осеклась, прочитав в глазах Досона подозрение.

— Дорогая, старику действительно нельзя было ничем помочь, — вмешался в разговор Рок. — Нетрудно представить, как именно все произошло. Старик потянулся за коробочкой и нечаянно свалил и ее и колокольчик.

Я даже поежилась, представив эти кошмарные мгновения. Что-то в выражении лица Досона пугало меня, и мне захотелось побыстрее убежать из этой комнаты. В спокойных, красивых чертах Алтеи Грей тоже было нечто неестественное. У меня вдруг возникло такое ощущение, словно я — сторонний наблюдатель, беспристрастно оценивающий все, что произошло со мной с тех пор, как мы с Роком впервые переступили порог этого дома. Я видела себя со стороны, склоненную над постелью умирающего, слышала слабый, старческий голос, предупреждающий меня об опасности. В этой наполненной духом смерти комнате Рок и Алтея стояли рядом. О чем они говорили в тот, момент, когда дедушка предостерегал меня о надвигающейся беде? Как они смотрели друг на друга? Нет, чушь, это все Досон со своей неприязнью к сестре Грей, со своими беспочвенными обвинениями в ее адрес! Но так ли уж они беспочвенны?..

Мы вышли на улицу, и я почувствовала, как свежий ночной ветерок ласково погладил меня по щекам. Рядом раздался голос Рока:

— Дорогая, ты устала.

Последующие несколько недель были полны скорби и печали. Только потеряв деда, я осознала всю глубину своей привязанности к нему. Мне ужасно недоставало того необъяснимого чувства безопасности и душевного комфорта, которые подарил мне этот больной старик и которые теперь были безвозвратно утеряны для меня. Подсознательно я чувствовала в дедушке недюжинную силу и знала, что всегда могу безоглядно доверять ему и рассчитывать на его помощь. Моя плоть и кровь. Конечно, у меня есть муж, который, если понадобится, всегда защитит меня, но тяжелая утрата заставила меня трезво оценить и взаимоотношения с ним. Рок был дорог мне, как никто на этом свете, но, несмотря на бесконечную любовь к этому человеку, я до сих пор не была до конца уверена в нем и чувствовала себя скверно из-за постоянной ревности к Алтее Грей, Рэйчел Бектив и даже к Дине Бонд.

Состояние лорда Полхоргана, как выяснилось, было поистине головокружительным.

Согласно завещанию я оказалась единственной наследницей дедушки, и после его кончины мне пришлось не раз встретиться с распорядителями его последней воли. В завещании не был забыт никто. Досонам выделялась приличная пенсия, тысячу фунтов получала медицинская сестра, слуги также были вознаграждены в соответствии со сроком их службы в доме. Дед оставил значительную сумму и на воспитание сирот, ведь он сам когда-то воспитывался в сиротском приюте. И тот факт, что он не забыл об этом времени, тронул меня до глубины души. Как мне объяснили, налоги на наследство съедят значительную часть самого наследство, но тем не менее доставшееся мне состояние все равно будет весьма внушительным. Полхорган-холл тоже отходил мне, а один только он стоил огромных денег.

Смерть дедушки перевернула всю мою жизнь. Разбогатев материально, я, казалось, обеднела по части чувств. Опасения, что полученные в наследство деньги непременно скажутся на отношении окружающих ко мне, оказались не напрасными. Даже такие люди, как Дарки, стали со мной не столь доброжелательны, как прежде. В деревне не переставали судачить за моей спиной. Теперь я была не просто «миссис Пендоррик», а «богатая миссис Пендоррик». Но, что самое неприятное, и в самом Пендоррик-холле ко мне теперь относились иначе. Я чувствовала, что Морвенна и Чарльз не столько соболезнуют мне в моей утрате, сколько в душе радуются тому, что я получила наследство. Ловелла и Хайсон и те из-подтишка поглядывали на меня так, будто подслушали чьи-то сплетни и теперь представляли меня в совершенно ином свете. Дебрра держалась более откровенно, чем другие. Она прямо заявила: