— Вы и впрямь так думаете? — дрогнувшим голосом переспросил Алёша.

— Прямо-таки вижу, словно ясным днём, — заверила Баба Яга. — Взял бритву и метлу…

— Метлу-то зачем? — перебил её следователь.

— Не торопись, скоро узнаешь.

Лунная ночь. С острой бритвой в одной руке, с метлой — в другой Муми-папа, перейдя ручей и перелесок, подобрался к избушке на курьих ножках. Та в это время безмятежно спала, поэтому не заметила, как, осторожно ступая, злоумышленник открыл дверь и проскользнул к полке с книгами. Выбрав нужную, он пролистал её до злополучной строчки и соскоблил бритвой неугодные ему буквы.

— Жуть, — ахнула тут Яга. — Представить страшно, что было бы, окажись я случайно дома. — И она выразительно провела ребром ладони по горлу. Потом продолжила излагать свою версию. — Соскоблив буквы, Муми-папа поставил книжку на место и выбежал прочь. Вокруг избушки посыпано песком; чёткие отпечатки лап ясно указали бы на его присутствие, но…

— Но, — подхватил Алёша, — он всё продумал до мелочей. Заранее припасённой метлой Муми-папа уничтожил оставленные следы и бросился домой. Так быстро бросился, что метлу бросил… Почему?

— Ну, не знаю. Например, его мог напугать вой Морры.

— Морры нет! — следователь взял себя в руки и оборвал захватывающую работу по восстановлению предполагаемых событий. — Что-то мы далековато с вами зашли. Версия интересная, конечно, однако требует доказательств.

Вместе с Бабой Ягой Алексей Попов внимательно изучил строку с пропавшими буквами. Никаких намёков на соскабливание или потёртость не обнаружилось.

— Может быть, бритва какая-то особая? — попыталась старушка защитить свою догадку.

— Продолжим проверку, — сказал Алёша вместо того, чтобы спорить, — тащите-ка сюда помело. Второе, невесть откуда взявшееся. Если это инвентарь Муми-папы, на палке должны быть инициалы. У него ведь все метлы помечены, сами помните.

Палка оказалась безупречно гладкой, ничего вырезано на ней не было. Помело, так и не ставшее уликой, положили на песок у скамейки.

— И всё-таки… — упорствовала Баба Яга.

— Да вы не огорчайтесь, у каждого может появиться однажды неверная версия, — покровительственно сказал следователь. — Рассмотрим ещё одно соображение, говорящее против неё. В предполагаемых вами мотивах Муми-папы есть одно явное противоречие. Положим, он уничтожил бы беспокоивший его текст — и что с того? Книги ведь не издаются в одном экземпляре. Чтобы достичь цели, ему пришлось бы соскабливать буквы во всём тираже! Это же тысячи проникновений в чужие жилища, библиотеки и книгохранилища! За десять лет не управишься. А риск, риск-то какой!

Простодушная старушка выглядела совершенно ошарашенной.

— Выходит, печатается сразу много одинаковых книжек? Я об этом и знать не знала.

— А я знал! — огорчённо воскликнул Алёша. — Но как-то не принял во внимание. Голова садовая! После того как я отдал вам эту книгу, мама мне другую такую же подарила. «Она же твоя любимая», — говорит… Значит, так. Я быстренько отправляюсь домой, проверяю, что вскричал Муми-папа, и у нас появляется хотя бы какая-то отправная точка для ведения следствия. Ждите меня, бабушка!

Он достал из кармана волшебный мобильник. «Звёздочка», «ноль», «решётка». Легкое колебание воздуха. Следователь по особым делам исчез из Лукоморья.

Бабушка осталась сидеть на лавочке у правой избушкиной лапы одна. Скоро стало ей как-то скучновато: вокруг одно и то же, ни малейшей смены впечатлений.

— А ну повернись-ка, — попросила она избушку.

Та тут же выполнила просьбу, звякнув браслетом. Лавочка оказалась теперь не у правой лапы, а у левой, которая без украшений. Стало повеселей: какое-никакое, а разнообразие.

И сразу же вновь появился в кабинете директора — ведь переход Алёши в Лукоморье совершился именно отсюда. И услышал сердитый баритон Сергея Владимировича:

— …бразие!

Что ещё за «бразие» такое? Удивление длилось всего лишь миг. Когда он покидал кабинет, прозвучало: «безо…», теперь — «…бразие». «Безобразие» — вот что сказал директор. Но — разница в движении времени. В Лукоморье вовсю велось следствие, а тут прошли какие-то доли секунды.

— Безобразие! — повторил Сергей Владимирович и рывком ослабил узел галстука. Потом с силой нажал кончиками пальцев на виски. Потом шумно сглотнул. — Как-то мне нехорошо. Давление, видимо, подскочило. Мне показалось, Наталия Венедиктовна, что воздух необычным образом сгустился и Попов на мгновение исчез. Симптоматичный зрительный эффект. Дайте мне воды, — и он грузно осел на стуле.

Наполняя стакан, стоявший вместе с графином на низеньком столике, литераторша невольно опустила глаза и увидела босые Алёшины ноги, припорошенные пылью и песком Лукоморья.

— Попов! — хриплым голосом, дрожавшим, как натянутая струна, прошептала она, — как ты смеешь продолжать хулиганство? Зачем ты снял обувь и носки? Что пытаешься этим продемонстрировать? Или вообще так в школу пришёл?

Раздался громкий звон. Наталия Венедиктовна напряглась, готовясь задать неисправимому Попову ещё более строгую головомойку (рецидивист какой-то!), но сообразила, что это не мобильник, а звонок с последнего урока, и смолчала.

Сергей Владимирович, отхлебывая из протянутого ею стакана, опустошённо произнёс:

— Всё, занятия окончены. Пускай Попов идёт домой, пока не довёл меня до инфаркта. Разбираться будем завтра, на сегодня мои силы исчерпаны. Наталия Венедиктовна, попросите Анну Петровну в раздевалке подобрать для Алексея какую-нибудь обувь из потерянной учениками и невостребованной. Не босиком же ему по улице шлёпать. Благодарю, все свободны.

Хорошая фраза, подумал Алёша, выходя в сопровождении литераторши из директорского кабинета. Надо эти слова запомнить. Такими хорошо завершать следствие. Конечно, если не требуется задержаний. В противном случае свободны не все: только те, чья невиновность несомненна.

Домой следователь по особым делам шёл быстро. Во-первых, сложившиеся в Лукоморье обстоятельства требовали принятия незамедлительных мер. Во-вторых, не хотелось долго оставаться на глазах у прохожих в смехотворном виде: чёрной туфле на правой ноге и цветастом домашнем тапочке — на левой. Другой утерянной обуви подходящего размера у Анны Петровны не нашлось.

Войдя в квартиру, Алёша поспешил к книжным полкам. Кошка Маруся, обрадованная приходом хозяина, тёрлась о его ноги, пыталась заглянуть в глаза: мяу, что, мол, нового и интересного?

Перебирая книги домашней библиотеки, Лёша подробно рассказал о событиях долгого дня. Маруся то воинственно задирала хвост, то распушала шерсть, то потирала лапкой затылок, словно размышляя. Казалась, она всё понимает. Понимает, но сказать не может. Так оно и было на самом деле. Впрочем, только здесь — в Лукоморье будет иначе. Уж кому, как не Алёше, об этом знать.

Нужная книжка никак не находилась. Перебрав все, одну за другой, лукоморский следователь по особым огорчённо вздохнул. Потом взял мобильник в руку, а кошку — под мышку.

— Делать нечего, Маруся. Придётся разбираться без подсказки. И куда только могла задеваться повесть про Муми-папу?

В который уже раз за сегодня — «звёздочка», «ноль», «решётка». Квартира Поповых опустела.

Поляна, присыпанная песочком. Ветвистая верба. Скамейка у избушкиной лапы (теперь почему-то у левой, той, что без браслета, профессионально подметил следователь; интересно, для чего Баба Яга лавочку переставила?). На песке перпендикулярно лавочке лежит метёлка. А где сама бабушка?