– Который час?

– Очередной.

– Ой, я умоляю! Может, хватит этих дурацких шуток? Просто посмотри на свои чёртовы часы и ответь на простой вопрос!

– Да что ж это опять? Снова этот тон, да?! В чем загвоздка, твою мать? Может, объяснимся наконец? Какая муха на этот раз в глаз залетела?

– Ты должен понимать многое и без слов!

– Ага! Постой угадаю… Проблемы на работе? Несварение желудка? Прости, пмс?

– Идиот!

– Ну, всё! Довольно с меня! Я попробовал поговорить. Как обычно в чём-то приложил усилие разобраться. Но тебе ж всё по хрену, верно?! А казалось бы ситуация проста: мы всего-навсего идем рядом, и я шучу тогда, когда мне того хочется. Не обижаю и не провоцирую. Но тебе ж хочется другого. Чтоб я облобызал тебя, вник в проблемы, о которых ты и не скажешь. Ну, так… наитием уловил.

– Заткнись уже.

Мужчина лет сорока остановился и резко одернул женщину за рукав модного кожаного плаща. Она попыталась отмахнуться, но мужчина перехватил запястье спутницы и сжал его в кулак до побелевшей на костяшках коже.

– Эй, ты! Переступаешь черту! Твоё настроение не моя проблема, ясно? Меня самого мутит уже от тебя. Хвала терпению, еще держу себя в руках. Но пора тебе преподать урок! – он притянул её к себе, – выбить из твоей башки дурь, наконец. Может, тогда прекратишь вертеть головой и поглядишь честно на себя. Кто ты есть на самом деле. Ты… Мегера. Может тогда в тебе что-то изменится. Стоит только начать. Весь мир к чертям может измениться за доли секунды…

Могучей тенью он надвигался на неё до тех пор, пока испуганная привлекательная женщина не прижалась к стене, выставив вперёд, чуть заметно, острие сложенного зонтика.

Он замахнулся рукой: – Иногда мне кажется, что у тебя просто чешется между…

Неожиданно сквозь напитанные злобой слова в рот мужчины обрушился страшный холод, сковав будто льдом недосказанное. С головы соскользнула твидовая кепка, и упала на землю. Волосы неестественным образом вздыбились. Руки за какое-то мгновение покрылись маленькими трещинками, разбежавшимися причудливым узором вдоль линий судьбы.

Женщина вздрогнула от пронзившего мороза и, дернувшись вперед, нанесла нечаянный удар зонтом в голень мужчины (как впоследствии выяснится смертельный). Охнув, она осела на асфальт, раскинув ноги. Юбка задралась, открыв исподнее. Широко раскрытые глаза её спутника бесстыдно уставились на укромное местечко. Изо рта мужчины раздался гортанный хрип.

Прошло меньше минуты. Их тела расслабились, погрузившись в вернувшееся тепло. Лёд, так же неожиданно как появился, пропал. В переулке взвыл ветер. Под ногами прошелестел газетный листок. Парочка не двигалась с места. Мужчина перевёл взгляд на окровавленную брючину: – Арх-х-х… – выдохнул он. Затем нашёл в себе силы поднять женщину на ноги.

Пару минут спустя силуэт обнявшейся парочки был еле различим в темноте, поглотившей их шаги.

Деревья вновь расправляли свернувшиеся от холодного шока листья, попутно стряхивая мёртвых мух, принявших жуткую участь во сне. Ртуть на термометрах в окнах квартир медленно ползла вверх, к звёздам.

Шла середина августа – бархатный сезон, сезон отпусков.

Для меня привычный мирской уклад полетел в тар-тарары тем утром. Вероятно, будь я внимательнее, заметил бы признаки начала конца и раньше, но сложилось так.

– Да, твою то мать!

Вопль взорвал аудиторию будто выстрел. Мы все мгновенно повернулись на голос. Застонало рассохшееся дерево скамей под телами студентов. Изумлённые лица застыли объединённые чертами общего вопроса: «– Кто посмел?» Немыслимо было и представить себе подобную выходку в присутствии доцента Семирядинова.

Доцент икнул от неожиданности, и выронил мелок на брюки.

– Да что это за херня?! – через несколько парт от меня, опираясь на стол, привстал Исаков и, очевидно не веря своим глазам, поднёс к носу окровавленную руку.

Переполненная аудитория ахнула. Сидевший рядом с Колей Исаковым Ярков, отодвинулся на край, что-то бормоча себе под нос и махая ладонью. Девушка справа вскочила и метнулась к окну.

Исаков медленно вышел из-за стола и, продолжая таращиться на руку, побрёл в сторону растерянного Семирядинова. Аудитория застыла на месте и лишь провожала ссутулившуюся фигуру товарища, аккомпанируя шелестом вопросов.

Не прошёл Коля и полпути до трибуны, как вдруг резко осел на ногу и мешком свалился на сокурсников – Диму и Диму К. Те двое брезгливо спихнули беднягу на пол.

Тем временем доцент справился с лицом, зачем-то поднял с пола мелок и потрусил к Исакову: – Не волнуемся! Все в порядке, – кого-то успокаивал он, сам отстукивая мелком по чёрным брюкам. За спиной доцента на пол с сочным звуком шлёпнулся увесистый учебник по теории вероятности. Семирядинов, вздрогнув, резким движением обозначил широкий лампас по левой ноге собственных штанов: – Вот ведь… – пробормотал он конфузясь.

Толпа с гулом попёрла к телу Коли. Мне вместе с другом Сашкой посчастливилось попасть в партер.

Перепуганный Коля, лёжа на боку, причитал: – Не понимаю. Боже упаси… Что за херня, твою мать.

– Смотрите! Ах-х! – девушка Ольга закусила руку и красноречиво уставилась на левую ногу Исакова. Матерчатый ботинок потемнел, и с его носка по капле падала на пол кровь.

– Что это с ним? – Сашка обернулся ко мне. Я лишь пожал плечами.

Семирядинов склонился на колено, поднял Колину голову за подбородок и заглянул ему в глаза. Губы доцента беззвучно зашевелились. Выпустив, наконец, мелок из пальцев, он осторожно осмотрел рану на руке Исакова.

– Дай платок. Гринберг, дай платок! – Семирядинов, не оборачиваясь, протянул перепачканную ладонь к Юле Гринберг, стоявшей ближе всего к нему. Она извлекла из кармана кофты голубой платочек с вышивкой.

– Боюсь, что…

– Давай сюда! – Доцент грубо выхватил его из Юлиных рук и кое-как наложил жгут на Колькину ладонь.

Мы все, молча, наблюдали за происходящим. За неуклюжими манипуляциями с Колиной раной доцента, за падавшей капля за каплей тёмной кровью в пыль паркета, друг за другом. Оглядываясь на товарищей и подмечая интерес, страх, либо отвращение на знакомых лицах. Никто не решался вымолвить слова, внимая стонам хорошо знакомого всем паренька, а также натужному пыхтению преподавателя.

Семирядинов поднялся. Орлиный профиль доцента возвысился над головами учеников. Жестким взглядом, обошедшим наши лбы, впору было отправлять в атаку римские легионы. – Кто-нибудь поможет мне, или здесь все боятся крови? – он ещё раз медленно оглядел собравшихся студентов и неожиданно остановил свой взгляд на Сашке. – Снимай ботинок. И аккуратнее, я прошу.

Мой друг, не колеблясь, сел в ногах Исакова. Я, было, бросился ему на помощь, но затем остановился. Они смогут и без меня. Конечно смогут.

Доцент поддерживал плечи Коли, пока Саша крайне медленно и осторожно освобождал ногу. Как только он снял ботинок, со ступни полилась густым потоком бурая кровь. За моей спиной пошатнулась и упала на стол одна из девчонок.

– Вот как! Японский бог… – Сашка одной рукой держал ногу Исакова, а в другой его вымокший от крови ботинок. Он повернулся ко мне и многозначительно повертел ботинком в воздухе. Подошва на манной каше была толстой, прочной и, клянусь богом, абсолютно целой.