посв. Тане Скоковой

Сонный свет в аллеях сада,

Пруд, фигурка рыбака.

Всё красиво, всё как надо…

Только засрано слегка.

Радость спущенной собаки,

Вкус любимых сигарет…

Я запомню эти знаки,

Чтоб по ним найти ответ

На всегдашнюю задачу

Про постройки на песке.

Жалко, мел почти истрачен.

И места нету на доске…

Полуподвал (какое слово!),

где у обшарпанной стены

два ящика из овощного

газетами застелены…

В эмалированную кружку

сто грамм… – а лихо я пролез

без очереди за чекушкой!..

Ну, всё… Воистину воскрес…

Написал стихов немножко,

буква к букве – все дела.

Я сметаю их в ладошку

будто крошки со стола.

****

Ну вот. Теперь ты стал поэтом –

реальность путаешь со сном.

И кое-как живешь при этом.

Из чувства долга. В основном.

****

Какие же мы все-таки уроды…

Циничная бесчувственная шваль…

Ведь нам не то что неживой природы,

нам и друг дружку, видимо, не жаль.

****

Как хорошо, что в человеке

есть страсть, любовь, свобода воли.

И то, что продают в аптеке

таблетки горькие. От боли…

****

Годами пьешь с друзьями водку

и вдруг – о, боже, как все просто!

Я знаю ключ!.. Вот только лодка

уже причалила к погосту.

МОЙ ПУТЬ

Тихонечко допил компот

(сначала слопал щи, котлету)

– Я не доставил вам хлопот?

Ну, мне пора… Фигак и нету…

***

АВТО-биографическая справка

Я прозрачен как мытая банка –

не стучал, не служил в ФСБ.

Из грехов – только тихая пьянка

и права категории "Б".

Повезут меня на площадь

На мне узника наряд

Женщины белье полощут

На меня бросая взгляд

Колесо скрипит тоскливо

И чуть слышно над рекой:

– Ты смотри, какой красивый…

– А молоденький какой…

Какое хорошее средство!

Забраться на пыльный чердак

и петь там любимые с детства

"Орлёнок" и "Крейсер Варяг".

И сразу становится ясно,

что главное в жизни не жизнь,

а чтоб помереть не напрасно.

Героем. И всё зашибись.

Слова изо рта вылетают во мрак,

и в горле комок подступает.

"Врагу не сдается наш гордый Варяг,

пощады никто не желает!"

Я был и остался парнишкой советским,

не зря я под радио пел

бессмысленным голосом детским:

"Как сына вели на расстрел…"

Все мечтали в детстве детском

Невидимкой чтобы стать.

Чтобы в бане чтобы в женской

Голых женщин но блюдать.

вот бывает плотно так накроет,

как траву опавшая листва…

и сидишь – бракованный андроид,

а кругом – живые существа

аккуратным синеньким платочком

утираешь мокрые глаза,

чтоб твою стальную оболочку

не разъела жгучая слеза

жалко всех… дорожку в сетке трещин,

ветхий домик с надписью "табак",

жалко стариков, детей и женщин,

и лохматых уличных собак…

Трудновато живется на свете

без весеннего солнца лучей.

Все как будто бы чьи-нибудь дети,

только ты – самый глупый – ничей.

Сходу вспомнилось раннее детство,

где от всякого страшного зла

нас спасало простейшее средство –

громче плакать. Чтоб мамка пришла.

Не греет больше старенькая печка,

Не бьется в ней веселого огня.

– "Эй, на пароме! Захватите человечка!

Вот этого…" – И смотрит на меня…

Холодной водки выпить. Закусить

Салатом и горячим чебуреком.

Вот так бы жить тихонечко и жить

И помереть хорошим человеком…

Почему-то детство вдруг представилось:

Книжку взял. Не знаю, что внутри.

Просто слово, видимо, понравилось –

"антуан-де-сент-экзюпери"…

Училка выгнала меня со своего урока,

и я к дверИ с портфельчиком обтерханым иду.

Ну, до свиданья, Марьиванна. Как представлю, скока

вы крови децкой выпили… Встретимся в аду!

В вагоне пахнет лавкой,

торгующей духами.

А мне плевать на давку:

лицо закрыв руками,

я сплю. Дышу все реже…

Я свой в подземном мире.

Я тих и безмятежен,

как Т-34.

Как только голос: "Осторожно! –

Нам скажет, – двери закрыва…",

Несут шампанского с пирожным,

И марочный коньяк "Москва".

Сигар коробку по вагонам

Пускает щедрая рука,

Две девушки с аккордеоном

Поют про Костю-моряка,

Работница метро (при свете –

лет сорока пяти на вид)

в своем малиновом берете

с послом испанским говорит.

Смеются дети, ветер свищет,

и мачта гнется и скрыпит…

Вино, и женщины, и пища –

Всё аппетитно выглядит!

А я в костюме Спайдермена

Лежу в авоське гамака

И жму на пункт меню "отмена –

возврат к началу праздника".

И снова: "Осторожно! Двери…"

Икра, шампанское вино!

Несутся в космос кони-звери…

И мы с конями заодно.

Я стою, прислонившись спиною

к темной двери вагона метро,

спать пытаюсь как лошади – стоя.

В жестяное пустое ведро

нас набилось прилично народу,

мы знакомы друг с другом давно,

лошадиную нашу породу

по утрам тычут мордой в говно.

За тяжелым бессмысленным делом

мы забудем свои имена,

нашим общим потеющим телом

амбразуру закроет страна.

В метро бывает, что напротив

девчушка нежная сидит,

не на меня она – напротив –

в страницы книжкины глядит.

Тогда я сильно напрягаю

все биотоки головы

и на девчушку направляю –

через глаза, как у совы.