Да, отец, когда ты мне так нужен и когда я повзрослел и мы могли бы понимать друг друга и говорить на равных, тебя нет рядом, а ведь ты бы этого очень хотел. Минутная грусть и «соленая вода» просочилась в мое тело и голову. Мне потребовались минуты, чтобы избавиться, хоть на какое-то время, от овладевшей грусти и тоски. Быстренько помотав головой, я утер глаза и сильно выдохнул. Мне стало гораздо лучше.
У меня есть двоюродный дядя, живущий со своей семьей совсем не далеко от Москвы. И прямо с «Щелчка», Щелковского вокзала, я, даже не позвонив, отправился к нему.
Адрес у меня был записан на клочке бумаги. Еще дома, с разрешения дяди, бабуля написала мне его адрес. Очень приятно! Хоть чей-то адрес у меня был. На маленьком клочке бумаги также уместилась схема проезда в город Железнодорожный. Звучит, конечно, зверско-далеко и первый раз может показаться, что это на «отшибе», в принципе, оно так и есть. Не центр, конечно, но для начала не плохо, все же ближе к Москве, чем тот городишко, откуда я сам.
Чтобы добраться, потребовалось несколько общественно-транспортных средств, а это не мало: метро, маршрутка и даже электричка, уходящая с вокзала до самого «пункта назначения». И вот, я почти на месте, конечно, я был здесь, и не раз, но все же некая доля волнения и непонятные нотки тревоги слегка будоражили меня. Ага, вот эта улица и целых четыре одинаковых семнадцатиэтажных дома. Последний от меня тот, что мне и нужен. Как раз там, где начинается частный сектор с дурацкими огородам и «воинская часть». Доковыляв до подъезда и до второго этажа, я начал трезвонить в «225», но мне не открыли. Я позвонил еще несколько раз, но ответа не было.
Неужели его никто не предупредил, что я приеду? – подумал я, выйдя из подъезда, немного постояв и осмотревшись. А взору моему предстала унылая серая картина: небольшой дворик, качелька, гаражи «ракушки» и разного типа машины – от крытых «бэх» и «меринов» до забытого бесколесного 41-го «Москвича». Кинув свою нетяжелую сумку, я присел на детскую, скрипучую качельку и мотался туда-сюда, пока меня не затошнило. Кажется, я просидел на ней полвека, аж задница заболела. Уже темнело, сумерки незаметно покрыли день. Утром мой автобус привез меня в Москву к 12 часам дня, а сейчас уже было семь вечера, за это время я страшно проголодался, замерз, так как на дворе стояла поздняя осень во всей красе, а на мне было надето что-то наподобие кожаной куртки, черный синтетический свитер и протертые синие джинсы. Настроение ни к черту. Меня явно не ждали, хотя бабушка наверняка позвонила дяде предупредить о моем приезде.
«Жигули» девятой модели с выключенными габаритами завернула во двор. Может, это дядька подъехал, радостно подумал я. Вообще с дядей мы общались не так часто, чтобы у нас были более чем просто родственные отношения. Он был двоюродным братом моей матери. Он был старше ее почти на девять лет. В свое время закончил медицинский институт по части стоматологии, но по профессии никогда почему-то не работал. Еще живя у себя в родном городке, я часто слышал, что у дяди возникла очередная новая работа, и все недоумевали, что он, будучи обладателем такой «хлебной» профессии, как «стомат», ищет себе иные пути заработка. В принципе, он, по-видимому, был всегда себе на уме, и, по большему счету, его мало что интересовало в жизни, кроме его самого и хоккея. Все разговоры в основном были о хоккее, как будто других тем не существовало. Его супруга Марина составляла ему подходящую пару по части глубоких размышлений об игре «Зенита», но даже у нее сдавали порой нервы, и она наигранно, с глубоким погружением в себя, усердно потирая пальцами виски, отправлялась восвояси.
Дядя редко общался со мной как с племянником, никогда не интересовался моими делами, мыслями о будущем, о моих планах, поэтому я сам ему все рассказывал, желая услышать хоть что-то в ответ, но, кроме «ой!», «здорово!», «не может быть!», внятного ничего не слышал. А просто в очередной раз чувствовал себя полным идиотом. Но в Москве, кроме него, у меня никого не было.
Машина припарковалась у подъезда. Я понял, что наконец-то дождался, но первая реакция у вылезшего из машины дяди, узревшего меня, была с выраженным знаком вопроса: «а ты, мол, здесь откуда?»
Я подошел.
– Привет.
– О, Миха, здорово, приехал столицу покорять?
А неторопливо вылезшая Марина сухо добавила:
– Я так и думала.
– Да я еще пока не решил, останусь здесь или нет, для начала так, осмотреться хочу, работку найти какую-нибудь, а там увидим.
– А, понятно, – закрывая машину на ключ, выдавил дядя.
– А ты давно нас ждешь или только что приехал? – спросила Марина.
– Да недавно подъехал, – не стал я рассказывать, что уже весь день на этой качельке прокачался и продрог от холода как суслик. Им это все равно не интересно, а мне из себя страдальца делать не хотелось. Перекинувшись еще парой фраз, мы отправились домой, где меня вкусно покормили картофельным супом с бараниной и котлетами, тоже из баранины, с сочными, тонкими итальянскими спагетти. После этого меня уложили спать в маленькой комнате на диване, где я моментально вырубился.
Утром я проснулся довольно-таки рано, в семь, и, как ни странно, был свеж как огурец. Сполоснувшись под контрастным душем и почистив зубы, я отправился на кухню смотреть телевизор и ждать, когда кто-нибудь проснется и приготовит завтрак. Первым делом проснулась Марина и с заспанным видом спросила:
– О, ты уже встал? Сейчас я сделаю завтрак.
Завтрак состоял из трех яиц, йогурта и кофе. В принципе, утром я больше и не съем.
– Марин, слушай, я сейчас в центр поеду, хочу узнать что-нибудь насчет работы, вы вечером во сколько будете дома?
– Пока трудно сказать, ты позвони домой около семи, я может, уже буду. Ну, а если никого не будет, то в 10 уже точно подойдем.
– Хорошо, я постараюсь позвонить в семь или восемь.
– А по работе какие-то наметки уже есть?
– Точно пока нет, но действую в этом направлении. – Из коридора послышались тяжелые шаги дяди, я в это время доедал свою душистую яичницу и запивал полуторапроцентным земляничным йогуртом.
– Что это вы так рано? Совесть мучает? – это он сказал, заходя в уборную.
Я ничего ответил, только улыбнулся. У них была небольшая двухкомнатная квартира, довольно милая для двоих, детей не было. И по-моему, насколько я помню, из взрослых диалогов, не раз они расходились на этой почве, вроде бы тетя Марина всегда хотела детей, но у них не выходило. Хотели даже из приюта взять, но в последний момент не решились. Сейчас им обоим около пятидесяти и вроде бы они эту тему больше не поднимают.
Я допил свой йогурт, пощелкал тивишные программы и, нацеленный на успех, со словами благодарности за завтрак встал из-за стола и пошел собираться.
Я дошнуровал свои кроссовки и вышел на улицу.
В кармане целых 100 рублей. Пока есть не хочу, и слава богу, но часика через три, думаю, аппетит появится. Еду сейчас в центр. Зачем? Как зачем? Покорять! Вот зачем! Да нет, шучу. Работу надо найти или подработку или что-то, что похоже на то и на другое. Прыгнул в метро, в Ясенево, и уселся на сиденье. Люди какие-то странные, на лицах озабоченность и неопределенность, в глазах тревога и безразличие. Какая-то серая масса странного вещества под названием people в вагоне и я вместе с ними, только я еще не дошел до такого жалкого и амебного состояния, как они, и не хотел бы, честно говоря. А ведь это так просто – не быть, как они, всего-то нужно быть счастливым. Посмотрел я на все это и вышел в районе центра, где-то на «Октябрьской». Куда идти, я не знал, просто вышел на улицу из метро и снова, как идиот, пялился по сторонам. Много больших зданий, неуютных домов, ларьков с «Пепси», «Сникерсами» и цветами, где белая роза 100 рублей, а у меня всего 90, я же за поезд заплатил. Я подумал, вот проголодаюсь и куплю розу с шипами и жрать ее буду. Так у меня и на нее не хватит. Неудачная мысль. Самое интересное и смешное, я не знал с чего мне начать поиск этой самой работы, и что конкретно я хочу, тоже не знал. Желание было только заработать хоть что-то. Мне стало стыдно за себя и за свою наивную тупость. Я стал думать, кто мне может подсказать, с чего начать-то. На ум так никто и не пришел. И не удивительно. В Москве-то я никого не знал.
