После короткого совещания на ерунду решили не размениваться и вызывать сразу «Черную Руку». Страшнее нее все равно ничего не было. Дождавшись, пока июньская ночь полностью вступит в свои права, Фиолетов прокрался в свободный угол вагончика и каким-то особым, одному ему известным образом установил там зеркальце и пустой башмак. После чего завывающим голосом трижды прогудел: «Черная Рука, появись!!!»

Пионеров Кузнецова, Макарова и октябренка Лебедева тут же повлекло до свежего воздуха от ужаса, но виду они не показали, только клацнули в темноте чьи-то зубы. Резкий луч белого света внезапно прочертил комнату – это вышла из-за тучи полная луна. Зубы клацнули вторично, и потянуло сыростью – возможно, замогильной, но возможно, и естественного происхождения. Пронзительно каркнула ворона, а потом где-то совсем рядом дурным голосом проорала птица выпь, после чего зубы клацали, уже не переставая…

Стоит ли и говорить, что Черная Рука не заставила себя ждать. Сначала из зеркала неуверенно потянулся один палец, затем второй, и наконец вылезла полноценная кисть в черной перчатке. Вслед за кистью показался рукав, и вся конечность начала стремительно увеличиваться в размерах. Довольно быстро Чёрная Рука достигла полутора метров в длину, и пальцы ее начали зловеще шевелиться, словно осваиваясь в пространстве. Наконец Рука выбрала себе жертву, и щупальце ее, медленно поплыв в воздухе, устремилось к горлу вызывающего пионера Фиолетова, как оно изначально им же и предсказывалось…

«ААААААААААААА!!!» С ужасными воплями мы, как были в трусах и майках, молотя пятками по бетонной дорожке, устремились к вожатскому вагончику. Полагаю, результат, который мы показали на этой импровизированной двухсотметровке, сделал бы честь и гораздо более старшей возрастной группе. А показав и взлетев на крыльцо, принялись отчаянно колотить в дверь во все восемь кулачков. «Аааааааааа!!! Володя! Володенька, открой!!! Там – Рука…»

Дверь открылась не сразу. Прошло еще несколько мучительных секунд, за которые Черная Рука успела настичь нас и практически удушить Фиолетова, тот уже извивался и предсмертно захрипел. Наконец дверь распахнулась, и на пороге показался Володя, который… ну, надо же понимать, что не одни мы пользовались отсутствием Руководства… взрослым тоже ведь надо отдохнуть… Причем, судя по одной уже опустевшей и одной едва только початой бутылке красного, томный, романтический вечер был как раз в самом разгаре… В общем, на пороге показался Володя в надетых карманом наперед профильных динамовских штанах.

– Володя… спаси… Рука… – из последних сил выдохнули мы.

– Какая еще на хер «Рука»??? Вы что, осатанели совсем???!!! Я вам сейчас дам такую «руку» – своих больше не увидите…

И вожатая Оля, завернутая в простыню, из-за мощной Володиной спины выразительно покрутила нам наманикюренным пальчиком у виска, а потом постучала кулачком по накрученной по случаю свиданки на бигуди изящной головке…

Но что характерно – зла на нас Володя не затаил. И первая тренировка на следующий день все-таки состоялась. И участвовали в ней именно что мы четверо. Начали с основного для каратиста – с правильной «стойки». Ноги на ширине плеч, руки вытянуты вперед, дыхание размеренное, в руках подушка, последний пункт – обязательно. И руки не опускать. Сколько так сможете простоять – пять минут, десять? Этого мало. Нужно стоять столько, сколько скажет сенсэй, никак не меньше… И – блок. Хотя есть удары, против которых никакой «блок» не поможет. Вот, например, уверен, что против удара «мощный Володин поджопник» – никто не найдет защиты. Даже знаменитый Ояма!..

А потом…

В тихий час Фиолетов провозгласил следующее: «Смотрели с братом тогда кино про индейцев… Да не по телику, какой телик! По телику только две серии показывали, а всего их двадцать, и у меня все есть. Даже двадцать пять. По видаку, конечно, какой телевизор! Брат из Афгана привез, трофейный. “Панасоник”!!! Там и про Чингачгука, и про Вождь Белое перо, Ястребиный коготь, Вороненый глаз, Кровавое яйцо… как они с ковбоями сражались. Какая тебе “книжка”, какой еще Филимон Купер (это уже мне. – Прим. авт.) – говорю же, по видаку! Ты видак вообще видел когда-нибудь, понимаешь, о чем я говорю?..»

И в тот же миг – каратэ было забыто (а затем и снова запрещено. Не исключаю, что и из-за нас в том числе). А мы, взяв себе звучные имена из озвученного Фиолетовым списка, яростно включились в борьбу с ненавистными ковбоями. За свободу и независимость нашего гордого индейского племени.

…Я сидел в засаде, поджидая ковбойский разъезд. Все было наготове: лассо, лук со стрелами, бумеранг и верный нож. От схватки и неминуемого поражения ковбоев не могло спасти ничто, а в крайнем случае я всегда был готов секретным курлыканьем вызвать подкрепление. А вот, кстати, и они – движутся с той стороны забора. Странно, но лица их кого-то мне смутно напоминают… но никак не могу сообразить, кого именно… где-то я их определенно встречал, не может же мне так казаться…

– Сынок, ты что, нас совсем не узнаешь?! – горестно всплеснула руками мать, когда я нехотя выбрался из приготовленного с таким тщанием укрытия и бочком, своротив морду слегка наискось, приблизился к предкам. А потом, произведя визуальный осмотр, продолжила причитания: – А почему же ты в такую жару в джинсах и в рубашке с длинным рукавом?! А кеды почему на ногах – ты что, сандалики потерял?! И зубы черные… ты сколько их не чистил: неделю, две? А почему…

– Да он тут совсем одичал, я смотрю! – весело сказал отец. – Во, и не разговаривает почти… отвык, что ли?

Нет, а что я мог ответить? Что настоящие индейцы исповедуют в одежде именно такой стиль: джинсы, клетчатая рубашка, но не застегнутая, а завязанная узлом на пупке, и уж конечно – никаких «сандаликов»? А что до зубов, то не будешь же с собой в «секрет» брать щетку, тем более что и пасты-то нет, моей пастой ночью Алексей Кузнецов измазал коварно изменившую ему Анну… Нет, в самом деле – что? Мать этот эпизод тоже любит мне припомнить, но я считаю, что правда на моей стороне. Обещали, что «отдохнешь, подружишься с ребятами, наберешься сил…» – так и вышло: и отдохнул, и подружился. И, что характерно, набрался…

И только в электричке, слегка отойдя и отмякнув, я тихо спросил отца:

– Пап, а как ты считаешь: если Чингачгук будет с копьем, а Ояма просто так, безо всего, то кто победит?

Осенью второго класса произошло Событие, во многом определившее ход всей дальнейшей истории. Если и не всего человечества в целом, то моей персональной – уж точно. Внешне, как это часто и бывает, – незначительное, почти незаметное, занявшее всего несколько секунд Времени и с десяток квадратных метров Пространства. Но сумевшее соединить в себе очень многие сюжетные линии этого отчасти сумбурного (я допускаю) текста и проложить магистральные векторы развития далеко-далеко вперед. Знаковое, одним словом. «Месседж». И началось все с того, что встал на ремонт продовольственный магазин На Шоссе…

Вообще, домашне-хозяйственные поручения на уровне «пакет молока и батон белого хлеба» я выполнял с первого класса. Причем довольно охотно. Даже несмотря на то, что мать сперва (для простоты, как ей казалось) давала денег под расчет, «чтоб без сдачи», – в результате чего дважды приходилось мучительно краснеть на кассе… Один раз – схвативши шестипроцентное молоко вместо обычного, а другой – нарезной батон за двадцать пять копеек против регулярных шестнадцати. А со второго класса – уже доверяют иногда брать сметану! Это значит, что надо взять с собой стеклянную банку, подойти к специально обученной тете за прилавком и в условно белом фартуке, и она щедро зачерпнет тебе из бидона и более-менее аккуратно оботрет края тряпкой, а главное – выпишет бумажку с результатами «завешивания»! И ты пойдешь, и будешь размышлять, что если прийти со своим куском чековой ленты и так же размашисто написать на ней химическим карандашом, но не ту цифру, а поменьше, то можно будет эту тетку вполне себе надурить, а с законно отжатой «дельты» взять мороженое! Ну или жвачку… все равно ведь видно, как они эту сметану разбавляют!