И всё-таки остаться совсем без евреев русские патриоты не хотели. На ком бы они тогда могли срывать свои патриотические чувства? Что ни говори, а антисемитизм не только позволял им сосредоточиться, но и укреплял боевой дух. Не случайно же автор одной из статей, посвящённых животрепещущему еврейскому вопросу, писал: «Положим, совсем перевести жидов на Москве невозможно, без жида да без клопа русский человек ночи не уснёт, — ну а всё же персидским порошком посыпать не мешает».

Борясь со взглядами либералов, идеология которых по сути своей подтачивала сложившееся материальное благополучие патриотов, связанных с самодержавием, антисемиты били по евреям, как по наиболее уязвимой части левого крыла общества, разделяющего крамольные взгляды. Издевались и над Алексеем Максимовичем Горьким, называя его не иначе как «босяком».

Но особенно «любимым» объектом их вражды стал Сергей Юльевич Витте, главный, как они считали, либерал и юдофил страны. После бесславного окончания войны с Японией и заключения с ней Портсмутского мира именно на него посыпались обвинения во всех мыслимых и немыслимых грехах и преступлениях. 5 ноября 1906 года Надежда Муромцова в газете «Вече» разразилась таким стихотворением:

Ей вторил Д. Павлов, который разразился такой филиппикой:

Написано от души, ничего не скажешь. Всё-таки искренность и уверенность в своей правоте способны порождать хлёсткие произведения, тем более если в них добавить такие слова, как «Иуда», «жиды» и «масоны». Господа сочинители не могли простить Витте того, что он подготовил и настоял на принятии царём манифеста от 17 октября 1905 года о даровании народу России гражданских свобод и об учреждении Государственной думы. Вряд ли можно считать этот поступок Витте в чём-то антироссийским. Глухими и неблагодарными остались патриоты по отношению к Витте, забыв о тех добрых делах, которые Витте сделал и пытался сделать для России. Достаточно упомянуть то, что он являлся инициатором и вдохновителем строительства Транссибирской железной дороги, предложил ввести в России золотое обращение — золотой рубль, что укрепило внутренний и внешний курс российской валюты. По его инициативе начиная с января 1895 года и в течение пяти лет в России вводилась винная монополия, что укрепляло бюджет страны, благодаря принятым им мерам была создана обстановка, при которой русская промышленность получила возможность быстро развиваться, при нём принимались бездефицитные и даже профицитные бюджеты, был открыт политехнический институт и вообще в стране развивалось высшее и среднее техническое образование. Наконец, ему удалось после неудачной войны с Японией заключить с ней удачный мир и получить у парижских банкиров заём на сумму 800 миллионов рублей золотом. Он бы сделал ещё больше, если бы ему не мешали. Сегодня мы славим Столыпина за Крестьянскую реформу, забыв о том, что ещё в 1904 году Витте высказывался за уничтожение общины… На одном из происходивших тогда совещаний он сказал: «Не пройдёт и года, как мы в этом или в каком-либо ином зале будем говорить о переделе частновладельческой земли». Но не только о наделении крестьян собственной землёй настаивал Витте. Он, как пишет Гурко, «добивался слияния крестьян с лицами прочих сословий, чтобы законы о крестьянах привели к объединению их с общим законодательством страны, облегчив задачу прочного обеспечения пользования этого сословия признанным царём-освободителем положением полноправных, свободных сельских обывателей». Тогда царь и его окружение не хотели и думать о наделении крестьян теми же правами, что и представителей других сословий. Подтолкнули их к этому события 1905 года.

Витте, по мнению Гурко, видел в изменении гражданского положения крестьянства могущественный способ оживления деятельности сельских народных масс. Он говорил: «Я так глубоко вгоню либеральные реформы, что назад их не отымешь». Время, к сожалению, показало, что у народа можно отнять всё, причём с помощью самого же народа.

Среди либеральных ценностей, привнесённых с помощью Витте в российскую действительность, находилась и недавняя наша подруга «гласность». После Московского восстания 1905 года она тоже стала вызывать возмущение у наших патриотов. «Гласность, — писала газета „День“, — стала орудием обмана целых народов, как это ни казалось бы невозможным… Гласность считается каким-то благом. На самом деле она может быть благом, но, увы, чаще бывает величайшим злом. И особенно много зла вносит в нашу жизнь гласность в наше время, когда печатью — надо в этом сознаться — завладели в громадном большинстве иудеи… они больше всех кричат о свободе гласности и больше всех злоупотребляют этою свободой. Но и не одни иудеи, — наши интеллигенты либерального лагеря не уступают иудеям в злоупотреблении гласностью».

Оглядываясь из тьмы сегодняшнего времени на лучезарное прошлое нашей родины, невольно спрашиваешь себя: а может быть, правы были все эти заступники царя и веры? Сохранись всё в прежнем виде — и не было бы у нас ни ужасов Гражданской войны и коллективизации, ни ежовщины, ни разрушения памятников старины и прочих утрат. Так, возможно, всё бы и случилось, если бы в нашей стране всем жилось так же хорошо, как защитникам престола, если бы в ней относились к людям с уважением, учитывали их мнение, не ввязывались в войны, если бы была более гуманная и терпимая социальная и национальная политика. Но чего не было — того не было, и история, хочется нам этого или нет, абсолютно равнодушная к нашим желаниям, распорядилась иначе. Прошло несколько лет и не только от монархии, но и от либеральных реформ начала века остались одни воспоминания. Война и революция смели их, как пыль с комода. Но ещё задолго до катастрофы умные люди в России искали ответы на вопрос о причине революционных волнений в России. Тот же Витте видел их, прежде всего, в равнодушии к положению рабочих в стране, в национальном гнёте, в игнорировании интересов молодёжи. Наверное, Витте назвал не все причины и их было больше, однако не вызывает сомнения то, что гнёт над евреями, поляками, кавказцами и другими малыми народами империи действительно вербовал их представителей в ряды революционеров, как ряды антисемитов пополнялись русскими в ответ на проникновение евреев в экономику и захват ими выгодных в ней мест и позиций.

Жившая веками при крепостнических порядках крестьянская Россия не вырастила и не воспитала у себя ловких, предприимчивых дельцов. У евреев же таковых хватало. И если в соревновании за сохой они проигрывали, то в товарно-денежных операциях безусловно брали верх. В романе тех лет Александра Соколова «Старые и новые коммерсанты», повествующем о быте хлебных торговцев в России, по этому поводу сказано следующее: «Теперь торговля, мало-помалу, переходит в руки экспортёров-евреев, торговые фирмы мельчают, новых не нарождается и, конечно, не нужно быть пророком, чтобы предсказать скорый крах хлебной биржи не в смысле, конечно, пошабашивания торговли, а в смысле исхода израильтян, если не из Египта, то из Бердичева, которые и вытеснят русского купца с его насиженного места». Кто-то может на это резонно возразить: «Что ж тут плохого? Давайте соревноваться, конкурировать, и от нашей конкуренции дело только выиграет». Но кто-то на это резонно возразит: «А я не хочу ни с кем конкурировать в своей стране». Вот и пойми их, разбери, кто из них прав.