И всё-таки, сколько бы мы ни говорили прекрасных слов о свободе, равенстве, эмансипации, терпимости и гуманизме, мы остаёмся людьми со всеми нашими привычками, эмоциями, симпатиями и антипатиями и никакие идеи и доводы не заставят нас отказаться от них, если мы сами этого не захотим. В проникновении евреев во внутренние, центральные губернии России и её столицы власти прежде всего видели её мирную оккупацию иноверцами и принимали против неё соответствующие меры. Они, в частности, наказывали лиц, укрывавших у себя евреев, не имевших права на проживание в Москве. Так, решением полиции за «предоставление притона евреям, не имеющим права проживать в Москве» была, в частности, закрыта кухмистерская мещанина Израиля Эпштейна. Оказалось, что в ночь на 11 мая 1888 года при внезапной проверке здесь были найдены четыре еврея. В те годы в Москве вообще постоянно проводились облавы на евреев. Во время одной из них, весной 1890 года, при ночном обходе домов в Зарядье были найдены евреи, запертые в нумерах гостиниц и меблированных комнат. У тридцати семи из них были паспорта, не имеющие московской прописки, а у четырёх вообще паспортов не было. Всех их выслали из Москвы этапным порядком. В 1891 году по решению великого князя Сергея Александровича из Москвы выселили даже евреев ремесленников и николаевских солдат, имевших право проживать вне черты оседлости. Не давая евреям возможности жить в университетских городах и ограничивая их в поступлении в высшие учебные заведения, власти не оставляли их своим вниманием и тогда, когда те стремились покинуть Россию.
В 1889 году министр внутренних дел направил губернаторам, градоначальникам и обер-полицмейстерам письмо, целью которого было воспрепятствование евреям учиться не только в России, но и за границей. Министр возмущался тем, что «евреи, не имеющие возможности поступить в высшие учебные заведения ввиду ограничения доступа в оные известным процентным отношением, и русские, лишённые по тем или иным причинам права на продолжение высшего образования, уезжают учиться за границу, преимущественно в Цюрих, вращаются там в среде эмигрантов, а по возвращении занимаются пропагандой преступных воззрений среди здешней учащейся молодёжи». С целью пресечения подобной практики министр требовал принятия мер к тем, кто даёт этим лицам деньги на продолжение образования за границей, а также к тем, кто устраивает для этого благотворительные концерты, спектакли и пр. В том же году евреям в Москве было велено обозначать на вывесках принадлежащих им торговых и промышленных предприятий своё подлинное имя, отчество и фамилию. А ещё в 1879 году в Москве было запрещено открывать читальни и библиотеки для евреев. У евреев вечно возникали вопросы с документами. Одному еврею в 1902 году было отказано в просьбе о выдаче паспорта без записи о том, что он еврей. Другой еврей самовольно уничтожил в паспорте запись «из евреев, принявший православие» и был за это наказан. Не ускользали от бдительного ока государства и евреи-гимназисты. Известно, какое значение придавалось в начале XX века познавательным экскурсиям школьников. В целях их поощрения государство снизило цены на железнодорожные и пароходные билеты для учащихся на 25 процентов. И вот на фоне такого широкого жеста 15 октября 1909 года вышел циркуляр Министерства народного просвещения № 30 707. Он содержал указание на то, что лица, организующие экскурсию, должны уведомить о ней губернатора той губернии, в которую они едут, если в экскурсии принимают участие ученики-евреи. Делать это, надо полагать, нужно было не для торжественной их встречи.
Внимание, которое уделялось в России вероисповеданию, обостряло межнациональные отношения. По этому поводу прогрессивно настроенные наши сограждане говорили: «У нас систематически из людей, думающих о Боге, делали революционеров, заставляя давлением на религиозную совесть человека думать о политическом переустройстве страны». И они были в чём-то правы. Несчастна страна, жизнь в которой сопровождается установлением порядков, подобных российским, и которая боится не только дел, но и мыслей своих граждан.
После каждого происшествия, в котором были замешаны евреи, антисемитизм в стране обострялся. Так, например, случилось в 1913 году в Киеве в связи с делом еврея Бейлиса, которого обвинили в ритуальном убийстве русского мальчика Андрюши Ющинского. Тогда наш философ В. В. Розанов к своей статье по этому поводу даже приложил рисунок головы убитого мальчика с нанесёнными отметинами ран и утверждал, что раны на ней расположены в форме еврейских каббалистических знаков. Народ, узнав обо всём этом, был страшно напуган. В разных концах страны в связи с этим произошли избиения евреев, заподозренных в подобном изуверстве. В Нижнем Новгороде, например, имел место такой случай: в один прекрасный день на одной из улочек этого города играли русские и еврейские дети. Русская девочка испачкала платье, а еврейский мальчик предложил ей зайти к нему домой для того, чтобы его почистить. Когда дети входили во двор дома, их заметили проходившие по улице женщины. Напуганные разговорами о евреях-убийцах женщины стали кричать и звать на помощь. И надо же было такому случиться, что в это время на улице появилась компания подвыпивших мастеровых. Не раздумывая, они стали бить в окнах еврейского дома стёкла, а ворвавшись в дом, убивать находившихся в нём людей, громить и уничтожать имущество.
Вылетели на улицу выбитые мужиками оконные рамы, закружился по улице выпущенный из подушек пух, потекла по ступенькам и полу человеческая кровь. Случались погромы и более масштабные.
Второго августа 1892 года в местечке Юзовке на Украине во время холерной эпидемии, когда народ был напуган и озлоблен страшной болезнью, в местной церкви был отслужен молебен об избавлении от холеры и совершён крестный ход. Однако вскоре после этого на базаре нашли женщину с признаками холеры. Врач осмотрел её и велел отправить в холерный барак. Однако собравшийся народ не позволил полиции этого сделать. По этому поводу среди присутствующих завязалась драка. Чем бы она кончилась — неизвестно. Вернее всего, немного повоевав, все разошлись бы. Но тут кто-то крикнул: «Бей жидов!» — и толпа, состоящая преимущественно из горнорабочих, которая минуту назад раздиралась внутренними противоречиями, объединившись в один бурный и мощный поток, бросилась на еврейские лавки, трактиры и другие торговые заведения, и начался погром. Вскоре в центре базара, а затем в разных концах местечка запылали лавки и дома. Увещевания полиции и духовенства не произвели на толпу никакого действия: она увеличивалась, буйствовала, поджигала всё новые и новые дома и продолжала грабить. Расположенная в местечке сотня казаков пыталась, обнажив шашки, восстановить порядок, но встреченная градом камней, была вынуждена сделать несколько выстрелов боевыми патронами, но и это не помогло. Впрочем, полиция, казаки и солдаты, как правило, или опаздывали с оказанием помощи жертвам, или не могли справиться с погромщиками. 28–29 мая 1915 года, когда в Москве черносотенцы устроили немецкий погром, полиция опять проявила нерасторопность, а проще говоря, бездействовала. Здесь же, в Юзовке, беспорядки продолжались до вечера следующего дня. Участие в погроме, по подсчётам полиции, приняло не менее 15 тысяч человек. В конце концов, губернатор вызвал в Юзовку два батальона пехоты и два эскадрона кавалерии, правда, к тому времени, когда они появились, беспорядки стихли и толпа разбежалась. В результате погрома 26 человек было убито, все лавки и торговые заведения разграблены и сожжены, а полторы тысячи семей, преимущественно еврейских, бежали по железной дороге из местечка на соседние станции. В городе Стародубе на Украине в 1891 году погром начался с плачущего мальчика. Он на базаре сказал, что его побили жиды. Этого было достаточно, чтобы начать громить дома и убивать живших в них людей. Да никто и не проверял слова мальчика и не искал виновных. После погромов жители городков отказывались сдавать евреям квартиры, опасаясь, что их разорят и сожгут при погромах. В то, что полиция погромы вовремя пресечёт, мало кто верил.
