В некоторых питейных заведениях сочетались бильярд и карты. При этом народ в бильярдных стал делать ставки на игроков, как на лошадей на ипподроме. Двое играли, а один вовлекал в спор и подогревал азарт. Заключали и пари на игроков, хорошо умеющих класть «жёлтого» без промаха в «среднюю», а тем, кто от пари отказывался, предлагали сыграть в «пеструшки», то есть в карты. Были шулера, которые выдавали себя за сибирских купцов, обладателей золотых приисков или нефтепромышленников Кавказа. Они имели своих агентов, получавших проценты с выигрыша, которые подбирали им клиентов. Среди шулеров были торговцы из Китай-города, служащие. Они приглашали доверчивых людей к себе домой или приводили их в игорные дома и там с помощью двух картёжных пауков обирали. Не один богатый человек был ими разорён и обобран до нитки. Некоторых бывших московских капиталистов можно было встретить с протянутой рукой на улице около какого-нибудь ресторана или трактира.
Процветала картёжная игра также и в Московском общественном собрании на Тверской, в Артистическом клубе на углу Тверской и Гнездниковского переулка, в Клубе циклистов, то есть велосипедистов, на Тверском бульваре, в Спортивном клубе на Большой Дмитровке. В них сутками пропадали сотни человек, обыгрывая друг друга и обогащая хозяев этих заведений. В них постоянно толкались кокотки, проститутки и просто флиртующие дамочки. Публика в некоторых из них, особенно в Московском общественном собрании, собиралась самая низкосортная. Способствовало этому то, что в собрание это пускали любого, кто заплатит 50 копеек. Вот и заполняли 15–20 комнат заведения приказчики, конторщики, артельщики, позволявшие себе напиваться, материться, затевать ссоры, скандалы, одним словом, всё то, к чему так склонен наш героический, но невоспитанный народ.
В Артистическом клубе, содержателем которого был артист Молдавцев, одновременно на двадцати столах играло в карты более четырёхсот человек Если место у стола освобождалось, служители громко выкрикивали, вызывая следующих игроков. Согласно уставу, клуб должен был закрываться в шесть часов утра, однако находились играющие, которые просиживали здесь безвылазно весь следующий день. Остаётся только удивляться, как эта ерунда им не надоедала! Видно, очень страстные и живые были люди. Обидно за них и за страну. Страна, люди которой имеют много нерастраченных сил и энергии и которая не умеет и не желает занять их выгодным и полезным трудом, волей-неволей доводит свой народ до одичания, а себя до банкротства. Российская бюрократия в то время действительно была поглощена решением более конкретных, но мелких задач, и ей было не до решения общих проблем.
Одной из таких задач была борьба с карточными шулерами. Противопоставить им решили строгий учёт игральных карт, с тем чтобы шулера не имели возможности подменять в ходе игры новые карты краплёными. 13 декабря 1896 года в России были введены «Правила употребления игральных карт в клубах и собраниях». На подлинном экземпляре этого документа собственноручно его императорским величеством было написано: «Быть по сему». Согласно этим правилам клубы и собрания должны были приобретать карты исключительно в Управлении по продаже игральных карт (было и такое учреждение!), состоящем при Собственной его величества канцелярии, в учреждениях императрицы Марии Фёдоровны (ВУИМ)[75] или в учреждениях специально на то уполномоченных. Чиновники этих ведомств на местах вели особые книги по учёту прихода и расхода карт. Не позднее 15 января каждого года эти книги представлялись в Управление по продаже игральных карт для сличения с имеющимися там данными по продаже карт клубами и собраниями. На червонном тузе каждой колоды администрация клуба или собрания, до подачи карт для игры, была обязана накладывать штемпель с наименованием клуба. Без штемпеля использовать карты было нельзя. Одной колодой играли не более одной игры. Поигранные карты следовало возвращать в Управление по продаже карт.
При таком положении неудивительно, что хозяева клуба от продажи одних только карт могли ежедневно иметь доход в 2–3 тысячи рублей, ведь колоду карт, которая стоила 50 копеек, клуб продавал за 3 рубля. А ведь помимо продажи карт были ещё и другие доходы, которые давали эстрада, буфет, членские взносы и пр.
На эстраде Спортивного клуба с часа и до двух ночи давались «нумера» кафешантана и до трёх ночи играл струнный оркестр. В «американ-баре» с трёх до четырёх часов публика пила прохладительные напитки, а на небольшой эстраде пели актёры и любители. По средам и субботам в этом клубе устраивались карнавалы, в которых участвовало по 500–700 человек. В остальные дни шла карточная игра с участием 150–200 человек. В основном это были молодые люди, прожигавшие жизнь, азартные игроки, кокотки «среднего и высшего разбора», как тогда говорили, и люди с тёмным прошлым по части карточной игры.
Вся эта карточно-денежная вакханалия не могла оставить равнодушной общественность. Люди писали письма руководству столицы с требованием положить конец творящимся в клубах безобразиям. Встречались письма довольно колоритные. Вот что писала некая госпожа Смирнова в 1907 году: «Чтобы открыть клуб в доме Филиппова на Тверской дали взятку 6 тысяч рублей и платят ежемесячно по 4 тысячи. Старшины клуба, генерал Лавров и генерал Шрамченко, имеют в день по 3 тысячи рублей. Ещё на Дмитровке открылся шахматный клуб. Этот игорный дом содержит известный шулер из Одессы Николай Иванов Макаревский, судимый за обыгрывание в карты. Клуб Артистический содержит жид-рассказчик Молдавуев, известный шулер. Он платит полиции 5 тысяч в месяц и собирает 1 миллион в год. Жиды, которым нельзя жить в Москве, укрываются в клубах. Нет клуба, где бы не участвовали жиды. На эти деньги, которые собирают жиды в клубах, они купят леворьверы и будут нас убивать. Вот что делается в Москве».
Глас народа был услышан в думе. Московский городской голова Николай Иванович Гучков попытался с помощью прессы организовать кампанию против игорного бизнеса и его вредного влияния. В письме одному из издателей он сообщал: «Азартная игра в карты стала причиной разорения многих лиц и развращающим образом действует на неустойчивую, способную к увлечениям часть населения. Считаю долгом присоединить свой голос к ходатайству о полном воспрещении азартной игры в московских клубах».
Реакция на это сторонников игорного бизнеса не заставила себя ждать. На Гучкова набросились нанятые ими журналисты. Один из них писал: «Николай Иванович Гучков, начавший свою карьеру с развески чая для фирм Боткина, занялся теперь развеской общественной нравственности. Ему приписывают инициативу мер против азарта… Он же, по словам органа распивочной прессы „Московского листка“, намерен возбудить в ближайшем заседании городской думы вопрос о закрытии некоторых клубов. Между тем нравственный облик Н. И. Гучкова в достаточной степени охарактеризован оглашением в печати вопиющего факта несомненного соучастия этого господина в преступлении, грозящем арестантскими ротами». (Автор статьи намекал тут на ничем не подтверждённую причастность Гучкова к исчезновению из полицейского участка протокола об искалечении сына купца Смикуна автомобилем.)
На этом наш правдоискатель не остановился. Он привёл и политико-экономическое обоснование злокозненного поведения городского головы. «Поход против клубов, — писал он, — Гучков предпринял по просьбе и в интересах содержателей трактиров и ресторанов. Дело в том, что клубные кухни и буфеты отвлекают довольно значительное число московских обывателей от их собственных заведений, а это их бьёт по карману». Ну а чтобы довершить удар, автор, достав из старого сундука знакомую всем нам мысль, писал: «Гучков знает, что с закрытием клубов азарт не прекратится, а переселится в тайные игорные притоны и этот азарт ничто в сравнении с тотализатором на ипподроме». Проще говоря, зачем бороться, если нельзя зло истребить полностью.
Борьба за чистоту рядов кончилась ничем. Золотой бычок победил. 11 декабря 1908 года Съезд мировых судей, пригласив в качестве экспертов представителей игорных домов, не признал игру «Железная дорога» азартной. В обоснование такого вывода суд сослался на мнение экспертов, которые заявили, что «эта игра требует тонкого соображения, основанного на математической теории сочетаний, перестановок и соединений, по которым составляются таблицы игры, обязательные для понтирующих». Прокурор московского окружного суда Ю. А. Лопухин против такого решения не возражал, хотя и не имел ни малейшего представления о «математической теории сочетаний, перестановок и соединений».
